[187]. 2 марта 1974 года состоялась личная встреча министров иностранных дел Франции и ФРГ, имевшая целью «удержать на плаву корабль ЕЭС»[188]. Шеелю и Жоберу удалось расставить точки над «i» относительно разногласий, возникших на Вашингтонской конференции, и 3–4 марта 1974 года состоялся первый раунд встреч между 20 арабскими странами и Девяткой, вошедших в историю как «евро-арабский диалог».
В связи с запуском «Диалога» намеченная на 25 февраля 1974 года встреча Координационной группы Вашингтонской конференции была перенесена на 12 марта. США не могли не реагировать на это – в частности, в ответ была отложена встреча бельгийского посла в США с У. Доналдсоном, помощником государственного секретаря. Брюссель поспешил представить объяснения: в его интерпретации арабо-европейский процесс был не чем иным, как конкретным вкладом ЕЭС в работу Координационной группы. В США же к идее «Диалога» относились резко отрицательно. Контраргументы Вашингтона сводились к следующему: во-первых, заигрывание Европы с арабами ослабляет усилия США по мирному урегулированию арабо-израильского конфликта; во-вторых, истинная цель этого начинания состоит в получении гарантированного доступа к нефти арабских стран, что ослабляет единство фронта потребителей[189].
Что касается первого довода, то британские дипломаты пытались убедить госсекретаря, что темпы «Диалога» будут настолько низкими, что они вряд ли пересекутся с его собственным шагами по мирному урегулированию. Второе обвинение Девятка опровергала тем, что в переговорах принимали участие 20 арабских стран, 13 из которых не добывали нефть вовсе[190]. Кроме того, ЕЭС никогда не скрывало, что «Диалог» есть развитие средиземноморской политики Сообщества, инициированной еще до текущего кризиса.
Исследователь внешней политики ЕЭС Д. Мокли признает, что за этой инициативой стояло стремление Брюсселя к «отдельной европейской энергетической политике», а также желание получить от США признание Европы в качестве второго центра принятия решений, к чему Белый дом пока был не готов[191]. Из записи беседы английских дипломатов с Киссинджером 26 февраля 1974 года следует, что госсекретарь предупредил руководство Великобритании о недопустимости попыток Европы достигнуть «преимущественных позиций на Ближнем Востоке» (к чему, по его мнению, стремилась Франция, лоббируя запуск «Диалога»), тут же добавив, что «это, в любом случае, невозможно»[192]. Правда, тогда не совсем понятна обеспокоенность, которую Киссинджер обнаруживал в отношении этой инициативы.
Наконец, всю степень недовольства, с которой в США рассматривали попытки Европы установить «отдельные» отношения с производителями нефти демонстрирует пресс-конференция президента Никсона в Чикаго 15 марта 1974 года. В ходе конференции он, явно блефуя, коснулся возможности сокращения военного присутствия США в Европе, если противоречия по политическим и экономическим проблемам между Старым и Новым Светом не будут преодолены в ближайшее время. Президент заявил: «Пришло время для нас и европейцев определиться, собираемся ли мы действовать сообща в вопросе безопасности и на экономическом и политическом фронте или мы будет действовать по отдельности. <…> Я могу сказать в связи с этим следующее: мне стоило больших трудов получить согласие Конгресса на продолжение присутствия США в Европе. В случае если в Конгрессе заговорят об экономической конфронтации и политической враждебности со стороны Девятки, получить разрешение на продолжение американского присутствия в Европе на текущем уровне станет практически невозможным»[193].
Как полагает Д. Мокли, этих слов было достаточно, чтобы европейское политическое наступление было смято. Хотя в Европе понимали гипотетичность слов Никсона, все же использование Вашингтоном такой риторики публично было воспринято союзниками как серьезный предупредительный знак, и это возымело определенное действие. В апреле 1974 года напряжение вокруг арабо-европейских переговоров было снято заявлением главы немецкого внешнеполитического ведомства о достижении неформального джентльменского соглашения между ЕЭС и США о проведении закрытых консультаций между Брюсселем и Вашингтоном по мере развития диалога с арабами[194]. Это соглашение получило название «формулы Гимнич» – по названию немецкого замка, где состоялась встреча министров иностранных дел Девятки. Большую роль в принятии этого решения сыграла ФРГ, чью политику балансирования между Парижем и Вашингтоном, в том числе по вопросам энергетики, в одном из советских документов назовут «концепцией сидения на двух стульях». В принципе, это было характерно для внешнеполитического курса Бонна в целом[195]. На наш взгляд, данное решение носило скорее компромиссный характер, и в этом смысле говорить о сокрушении «европейского фронта» нам кажется не совсем корректным. США, чисто теоретически, могли подключиться к механизму арабо-европейского диалога, но лишь при согласии на это всех членов ЕЭС.
Анализируя последствия конфликта вокруг Вашингтонской конференции, можно сделать вывод, что главные игроки – США и Франция – слишком остро реагировали на ситуацию, притом в итоге каждый смог осуществить свои планы. Вашингтон сумел реализовать на практике свой тезис о сотрудничестве импортеров нефти, которое стало развиваться параллельно европейской инициативе. Уже 12 марта состоялась первая встреча Координационной группы Вашингтонской конференции, в ходе которой американская делегация согласилась передать вопросы распределения нефти и разработки мер экономии в руки Специальной комиссии Комитета ОЭСР по нефтяному вопросу. Это может быть расценено как уступка Франции, еще с октября 1973 года настаивавшей на использовании механизмов ОЭСР для решения энергетической проблемы. В дополнение к этому в итоговом документе Вашингтонской конференции, несмотря на отказ М. Жобера подписаться под ним, содержался пассаж о необходимости диалога с производителями. США также положительно отреагировали на призыв алжирского президента Х. Бумедьена организовать Специальную сессию Генассамблеи ООН по проблеме сырьевых ресурсов, в чем проявлялось влияние непреклонной дипломатии Франции. Конфликт на Вашингтонской конференции повлек за собой постепенное сближение европейской (прежде всего, французской) и атлантической (американской) позиций по вопросу о взаимоотношениях с ОПЕК. Таким образом, можно сказать, что одновременно стали реализовываться две модели выхода из энергетического кризиса, что является свидетельством вариативности политических решений эпохи разрядки.
3.3. Преодоление кризиса доверия в евроатлантическом сообществе: у истоков дипломатии саммитов
Корректировке позиций Вашингтона и Парижа способствовал целый ряд обстоятельств. Во-первых, в марте 1974 года, после многодневной закулисной борьбы и публичных увещеваний западных политиков, ОПЕК отменила эмбарго на поставки нефти в США. В отношении Нидерландов это случилось лишь в июне 1974 года. Задержка была связана с тем, что голландские комики выпустили ролик, пародирующий арабских лидеров, включив в телевизионную версию кадры того, как диск с песней был передан ничего не ведающему консулу Кувейта, чем привели в бешенство МИД Кувейта[196]. Решение нефтяного картеля было обусловлено успехами США на дипломатическом фронте – заключением в январе 1974 года первого договора между Израилем и Египтом о разъединении вооруженных сил, а также многообещающим началом подобных переговоров между Израилем и Сирией. Снятие эмбарго и заключение договора на, казалось бы, безнадежном в дипломатическом плане ближневосточном направлении восстановило пошатнувшийся авторитет США.
К лету 1974 года, на фоне первых робких успехов в деле арабо-израильского урегулирования и снятия эмбарго, в прессе и политическом дискурсе призывы к разрушению «картеля» ОПЕК сменились пассажами о взаимозависимости развитого и развивающегося мира. Воплощением этих новых настроений стала VI Специальная сессия Генеральной ассамблеи ООН (май 1974 г.), на которой были приняты Декларация и Резолюция о создании нового мирового экономического порядка (НМЭП). В этих документах описывалась новая основа отношений между странами – потребителями и производителями первичных материалов и констатировалась взаимозависимость «между процветанием развитых и ростом и развитием развивающихся стран»[197].
Следует отметить, что взаимная уступчивость союзников возрастала параллельно ухудшению экономической обстановки в мире. Так, в 1974 году в странах ОЭСР инфляция перевалила за 10 %, а средний уровень безработицы превысил 5 %[198]. В таких условиях становилось все яснее, что «экономическая мощь США будет необходима в наступающем десятилетии не только для самой Америки, но и для сохранения стабильного и справедливого мирового порядка»[199]. В мае 1974 года после внезапной смерти президента-голлиста Ж. Помпиду Елисейский дворец занял Валери Жискар Д’Эстен, политик правоцентристского толка, который был более расположен к поддержанию трансатлантического единства, чем его предшественник.
Интересную трактовку отхода Старого и Нового Света от политики конфронтации по энергетической проблеме представила исследовательница европейской внешней политики, профессор Лондонской школы экономики Ф. Биччи. Она указывает, что параллельно с выработкой механизмов многостороннего ответа на угрозы нефтяного шока страны ЕЭС вступили в переговоры с производителями нефти по двусторонним каналам, и к концу 1974 года ими были заключены соглашения, гарантировавшие минимальный уровень снабжения жидким топливом, что в итоге облегчило ведение многосторонних переговоров[200]. Так, ФРГ подписала соглашения с Алжиром, Ираном и Ливией, Великобритания и Франция – с Саудовской Аравией, Италия – с Ливией[201]. Параллельно шла работа по поиску новых поставщиков, включая Советский Союз. Именно в эти годы был заложен фундамент широкого сотрудничества в энергетической сфере между СССР и западноевропейскими странами (но об этом – позднее).