[437]. Действительно, в отдельных случаях цена нефти превышала 50 долларов за баррель. В 1980 году опасения блокировки главной мировой нефтяной артерии – Персидского залива – усугубили положение. Лишь в октябре 1981 года в результате наращивания производства Саудовской Аравией официальная цена ОПЕК была снижена до 32 долларов, что обозначило окончание кризиса.
Фактологическая канва политического кризиса конца 1970 – начала 1980-х годов известна достаточно хорошо[438]. В ответ на «клеветнические» публикации в иранской прессе в адрес религиозного лидера в изгнании аятоллы Хомейни в начале 1978 года в священном для мусульман-шиитов городе Кум вспыхнули протесты, в результате подавления которых пролилась кровь. Эти события ввергли Иран в замкнутый круг похоронных процессий, демонстраций и кровопролития. В октябре 1978 года протесты перекинулись в юго-западную часть страны, где находился центр нефтедобычи. В итоге повстанцами был захвачен офис Нефтяной сервисной компании Ирана (Oil Service Company of Iran). Ни введение военного положения, ни назначение на пост премьер-министра одного из оппозиционных деятелей, Ш. Бахтияра, не смогло спасти монархию в Иране. 16 января 1979 года шах Пехлеви вылетел из аэропорта Тегерана в отпуск, увозя с собой шкатулку иранской земли – земли, на которую ему так и не суждено будет вернуться. Возвращение в страну 1 февраля 1979 года после 15-летней ссылки духовного лидера революции аятоллы Хомейни означало крах прежнего режима и начало нового периода в истории Ирана.
Позиция США в отношении событий, происходящих в Иране, была сложной и неоднозначной. Многие исследователи обращают внимание на крайне низкий уровень американской иранистики, а также на слабость теоретической и практической подготовки персонала посольства США в Тегеране. А. С. Купер саркастично цитирует слова У. Салливана, занимавшего пост посла в 1977–1979 годах, который прямо признавался в своей «полной невинности по части Ирана». Он никогда не жил и не работал ни в Иране, ни в какой-либо другой исламской стране и получил пост посла лишь потому, что имел опыт общения с авторитарными правительствами, работая в Лаосе, на Филиппинах и т. д. Примерно так же обстояли дела и с главой группы ЦРУ, который не говорил на фарси, зато владел японским, прослужив до этого 13 лет в Токио[439].
Дж. Картера, пришедшего к власти на риторике прав и свобод человека, происходящее в Иране ставило в неловкое положение. Еще до победы революции американские политики признавали вину шаха в происходящем. 10 октября 1978 года президент заявил о губительности насильственной вестернизации традиционных обществ, заметив, что «шах слишком рьяно взялся за установление демократии в Иране и за формирование прогрессивного взгляда по социальным вопросам»[440].
Так или иначе, к концу 1978 года нефтедобыча в Иране, составлявшая 5,5–6 мбд (4,5 из которых шли на экспорт), упала до нуля. Это привело к скачку нефтяных цен на рынке наличного товара в Европе на 10–20 %. В таких обстоятельствах 17 декабря 1978 года конференция ОПЕК приняла решение о поквартальном повышении цен на 14,5 % в следующем, 1979 году. 26 марта 1979 года, во исполнение решения декабрьской конференции, цены на нефть были подняты до 14,56 доллара. К июлю 1979 года цена на «черное золото» достигла 18 долларов – при допустимом максимальном уровне в 23,5 доллара. В декабре 1979 года базовая цена составила 24 доллара, в мае 1980 года – 28 долларов, а по итогам балийской встречи ОПЕК, проходившей в декабре 1980 года на фоне раскатов ирано-иракской войны, были утверждены две цены на нефть: 32 доллара за баррель саудовской нефти и 36 долларов для всех остальных членов ОПЕК. Эти цены были действительно беспрецедентными, поскольку речь шла о 110–120 долларах за баррель в ценах 2008 года. Напомним, что абсолютный исторический ценовой максимум за баррель составил 143 доллара – он был достигнут в июле 2008 года.
Снижение цены усилиями Саудовской Аравии в 1980 года демонстрировало решимость Эр-Рияда предотвратить развитие событий по модели 1979 года. И, надо сказать, ей это удалось[441]. Как отмечалось в одном из документов, рост цен в 1980 году, после начала войны в Заливе, оказался «умереннее, чем ожидалось»: лишь на короткое время цены по сделкам подскочили до 50 долларов, но в начале ноября 1980 года они вернулись на прежний уровень. Необходимо заметить, что стабилизация рынка была связана не только с действиями Саудовской Аравии, но и с тем, что и Ирак, и Иран, серьезно зависевшие от нефтедолларов, приложили все усилия, чтобы возобновить поставки на внешний рынок сразу же после начала военных действий (см. Табл. 20)[442].
Табл. 20. Зависимость отдельных стран от импорта нефти из Ирана, % от общего импорта
Источник: РГАЭ. Ф. 413. Оп. 32. Д. 1027. Л. 41.
Несмотря на то, что в итоге худший из сценариев не реализовался, все же за 1979–1980 годы рост цен составил почти 300 %. Что послужило его причиной? Страх перед надвигавшимся «нефтяным голодом» вызвал небывалую панику на рынках. ОПЕК, по всеобщему представлению бывшая дирижером нефтяного рынка, в 1979–1980 годах потеряла контроль над своим оркестром. Министр А. Ямани прямо признался во время визита в Вашингтон в сентябре 1979 года, что «в настоящий момент только потребители могут ограничить рост цен путем снижения спроса на нефть»[443]. В условиях полнейшей неопределенности относительно поставок в 1979–1980 годах торговля нефтью передислоцировалась на наличный (спотовый) рынок – нечто новое для мировой практики до 80-х годов и нечто абсолютно естественное сегодня. Этот тип рынка просто не признавал официальной цены ОПЕК (см. Табл. 21).
Табл. 21. Цены на нефть на наличном рынке в 1979–1988 гг., в долл.
Источник: BP Statistical Review of the World Energy, 2014.
Условия каждой отдельной сделки здесь определялись покупателем и продавцом, что сообщало ценам крайне волатильный характер, а в условиях негативных ожиданий обернулось их практически неограниченным ростом. Так, уже летом 1979 года японские компании платили более 50 долларов за баррель[444].
Состояние неразберихи, «нормальное» для кризиса в целом, усугублялось тем, что, поддавшись всеобщей панике, на рынок устремились и частные компании, и государства. По данным МЭА, особенно активными в этом оказались Япония, США и ФРГ[445]. Желая пополнить свои стратегические резервы, эти государства создавали искусственно завышенный спрос на «черное золото», усугубляя и без того непростое положение на рынке. Такое поведение противоречило установкам МЭА о создании стратегических запасов исключительно в «мирное», стабильное время. Всего количество межправительственных транзакций, бывших традиционным способом покупки нефти в докризисный период, возросло в два раза[446]. Наконец, не только потребители, но и производители внесли лепту в повышение градуса напряжения на рынке. В 1979 году, поддавшись искушению получить премиальные, сравнимые со спотовым рынком, многие страны ОПЕК увеличили цены официальных прямых продаж, вопреки согласованному в декабре 1978 году уровню, запустив тем самым механизм повышения цен на опережение[447].
В ходе этого кризиса также не сработала имевшаяся в 1973 году подушка безопасности в виде международных компаний, которые смягчили и перераспределили удар кризиса между странами – реципиентами нефти. Возможности компаний к концу 1970–х года снизились ввиду кардинального изменения правил игры на нефтяном рынке. Потеряв традиционные источники сырья – концессии, компании устремились на наличный рынок, что увеличивало количество акторов на нем в геометрической прогрессии.
Иными словами, паника и хаос, усугубленные действием страшных газетных заголовков, а не реальная нехватка нефти на рынке лежали в сердце кризиса 1979–1980 годов (см. Табл. 22). Об отсутствии серьезного нефтяного дефицита, бывшего главным поводом для страха, свидетельствуют и публикации специалистов, и архивные документы. Согласно отчету ОПЕК, простой иранской нефтяной промышленности в 1979 году компенсировался наращиванием добычи другими членами ОПЕК на 3,8 %, а также ростом на 5,1 % добычи в Северном море и Мексике[448].
Табл. 22. Кризис 1979–1980-х гг.: импорт сырой нефти развитыми странами, в мбд
Источник: The World Oil Market in the Years Ahead, 6/15/1979, NLC133–177–4–3–1, JCL.
Документы ОЭСР и МЭА показывают, что в первом полугодии 1979 года импорт в страны «Большой семерки» остался близким к уровню 1978 года, причем, по сообщениям компаний, география распределения поставок нефти также не претерпела существенных изменений. Единственной страной, которая снизила импорт, была Великобритания[449]. Уже к середине марта 1979 года уровень добычи в Иране поднялся до 2,5 мбд, и это – на фоне решения короля Саудовской Аравии поднять уровень добычи с 8,5 до 10,3 мбд, которое тот принял после получения личного письма от Дж. Картера. Еще 1 мбд восполнялся другими членами ОПЕК. 500 тыс. баррелей в день добывалось за ее пределами. Таким образом, уже в марте 1979 года снижение уровня добычи в мировом масштабе едва ли достигало 2 %, что могло быть покрыто за счет использования других видов топлива[450].
В пользу мифичности недостатка нефти на рынке в 1979–1980 годах свидетельствуют и данные о росте запасов нефти (как коммерческих, так и стратегических) в странах ОЭСР: к концу 1979 года они выросли с 71 до 84 дней потребления, что, в свою очередь, стало дополнительным фактором, выдавливавшим и без того высокие цены вверх[451]. Так, закупки нефти для стратегических национальных резервов (СНР) были прекращены Вашингтоном только в марте 1979 года, когда рынок уже прошел «худшую стадию», связанную с остановкой промышленности Ирана[452]. То есть сложилась достаточно абсурдная ситуация, когда в ожидании нехватки топлива и повышения цен покупатели ринулись на рынок наличного товара, поднимая, тем самым, цены вверх, что вызывало панику, которая в свою очередь подхлестывала дальнейший рост цен. Фраза из телеграммы, посланной Госдепартаментом в ближневосточные посольства, характеризует странную ситуацию на рынке: «Даже в условиях восстановления добычи в Иране на уровне 3,5 мбд и производстве в других странах ОПЕК на пределе возможностей, предложени