Действия советского правительства в отношении Польши вызвали волну недовольства по всей Европе, но и «ковбойский» тон новой американской администрации настораживал европейцев. Уже 5 января 1982 года состоялась встреча канцлера Шмидта, который проводил свой рождественский отдых во Флориде, с президентом Рейганом. Даже по публичным документам этой встречи можно понять, что при совпадении точек зрения относительно решающей роли СССР в польских событиях, в ФРГ считали опасным ставить крест на торгово-экономическом сотрудничестве с Востоком, в том числе в свете депрессивного состояния экономики Запада. В «Совместном заявлении», выпущенном по итогам встречи, говорилось о том, что канцлер «особенно подчеркнул стратегическое значение поддержания социально-экономической стабильности в развитых странах Запада как важного элемента сохранения баланса сил между Западом и Востоком»[561]. Франция также присоединилась к моральному осуждению происходящего в Польше, но уже в начале января 1982 года в Париже В/О «Союзгазэкспорт» и Gaz de France подписали соглашение о поставке советского газа на 25 лет. На вопрос одного из депутатов, не противоречит ли это политике поддержки польских граждан, секретарь французского правительства Жан Ле Гаррек ответил: «Мы не заинтересованы в том, чтобы драматизировать ситуацию сверх необходимого»[562].
Со стороны немецкой дипломатии последовали определенные шаги, призванные смягчить эффект действий США. Во время встречи с замминистра торговли Н. Д. Комаровым весной 1982 года министр экономики ФРГ О. Ламсдорф призвал своего коллегу к пониманию тяжелой ситуации, в которой оказался Старый Свет: «События в Польше вызвали к жизни целый ряд проблем, что отнюдь не облегчает положение дел. Правительство ФРГ стремится дать на них подходящий ответ, но этот ответ не должен быть чрезмерным». Он предложил Москве занять выжидательную тактику и отложить заседание межбанковской группы по трубопроводу до тех пор, «пока политическая обстановка успокоится, тогда и вопросы решать будет легче»[563]. Очевидно, с этой же целью в 1982 году дважды переносились заседания Рабочей группы Комиссии ФРГ и СССР по экономическому и научно-техническому сотрудничеству.
Аналогичную роль сыграл и немецкий бизнес. Так, уже 17 февраля 1982 года Э. Пиппер, глава концерна Salzgitter AG, заявил замминистра В. Н. Сушкову, что «политическая обстановка не должна влиять на экономическое сотрудничество, и фирма готова продолжить развивать сотрудничество с советскими организациями»[564]. Ему вторил и глава концерна Krupp Б. Байц, который во время беседы с Н. С. Патоличевым заметил, что «если бы коммерсанты всегда шли путями, которые намечают для них политики, неизвестно, куда бы они пришли»[565]. А. Майер, представитель Mannesmann AG, подчеркнул в беседе с замминистра Н. Г. Осиповым, что его фирма неоднократно обращала внимание Бонна на то, что сами США «продолжают поставлять в СССР пшеницу и некоторые другие виды продукции и не хотят учитывать интересов западноевропейских стран в торговле с соц. странами»[566]. Ссылка Майера на торговлю зерном представляется вовсе не случайной. Уже в январе 1982 года, то есть спустя неделю после объявления эмбарго, на приеме в честь Нового года в советском посольстве помощник министра сельского хозяйства США Р. Летт сообщил заместителю торгового представителя СССР о том, что «если ситуация в Польше не ухудшится, то США начнут зондаж относительно установления новой даты начала переговоров по новому долгосрочному зерновому соглашению где-то в марте или апреле с. г.»[567]. Стоит ли говорить, что европейская сторона была вне себя от подобной перспективы, которая вскоре стала реальностью.
Таким образом, после объявления санкций перед США стояла задача достижения консенсуса с европейскими союзниками по вопросу торгово-экономических отношений с Востоком. Эту задача необходимо было решить до версальского саммита «Большой семерки» 4–6 июня 1982 г., где международному сообществу должно было быть продемонстрировано единство свободного мира. С этой целью директивой № 24 СНБ от 9 февраля 1982 года была создана группа во главе с Дж. Бакли, зам. госсекретаря по вопросам финансов, в которую вошли заместители министров обороны, торговли и финансов, директор отдела политического планирования СНБ. В работе активное участие принимал и посол США во Франции Э. Гэлбрэйт[568]. Эта команда совершила ряд поездок в Европу, сосредоточив свои усилия на убеждении Парижа и Бонна в необходимости отозвать финансовые гарантии, ранее предоставленные для проекта строительства «сибирской трубы». Руководители СНБ также не скрывали, что одной из задач этих контактов было лишение союзников «дешевого предлога» об отсутствии консультаций, который мог бы позволить им отказаться от проведения общей с Вашингтоном политики.
Переговоры велись на полях заседания экономического комитета НАТО в конце февраля 1982 года, во время подготовительной встречи саммита «Большой семерки» в Провансе 24 апреля, на министерской встрече стран ОЭСР 10–11 мая и министров иностранных дел стран – членов НАТО 17–18 мая 1982 года. Однако главная цель так и не была достигнута. Париж объяснял, что действующие договоренности с СССР запрещают ему налагать какие-либо ограничения на кредиты, и отказался разглашать подробности действующей Долгосрочной программы углубления торгово-экономических отношений с СССР. ФРГ прямо заявила, что не пойдет на кредитные ограничения, так как это, в свою очередь, может дать Кремлю повод пересмотреть свои обязательства. «Миссия Бакли» (как ее называли в документах) достигла лишь умеренного успеха в переговорах с Италией и Бельгией, которые согласились не увеличивать поставки газа из СССР, да и то лишь в обмен на поставки газа с Северного моря[569].
Не удалось решить финансовый вопрос и при личной встрече лидеров Западного блока на саммите в Версале. ФРГ пыталась предложить компромисс: снизить процент государственных кредитных гарантий по проекту с 85 до 60 %[570]. Франция, которая выступала против обсуждения таких, на ее взгляд, политических вопросов, сначала вообще отказалась вносить словосочетание «ограничение кредитов» в итоговое коммюнике. Лишь после четырех часов дискуссии Ф. Миттеран согласился на включение ни к чему не обязывающего пассажа о необходимости проявлять «финансовое благоразумие» (financial prudence) в предоставлении кредитов Москве[571].
Причины неудачи миссии Бакли и самого президента Рейгана состояли, на наш взгляд, в том, что США и страны ЕЭС по-разному оценивали достижения политики разрядки и советскую энергетическую угрозу. В Европе, по сути дела, не разделяли ставший уже хрестоматийным для Вашингтона тезис о разрядке как «улице с односторонним движением». Об этом прямо заявил в беседе со своим американским коллегой замминистра иностранных дел ФРГ Г. Лаутеншлагер, подчеркнувший, что немецкая политика базируется на представлении о взаимной выгодности торговли с СССР. Эта точка зрения звучала и в беседе некоторых европейских представителей с американскими коллегами[572]. Как показывали опросы общественного мнения, проведенные Международным коммуникационным агентством США в Европе, 68 % французов и 4 из 5 немцев признавали необходимость продолжения политики разрядки с СССР, несмотря на то, что в той же Франции 73 % респондентов осудили Москву за несоблюдение Хельсинских соглашений, а 59 % всех опрошенных в Европе выразили негативное отношение к советской модели социализма. В 1972 году только 14 % респондентов придерживались такого мнения[573].
Версальский саммит не оправдал возлагавшихся на него надежд, и президент Рейган вынужден был прибегнуть к «тяжелой артиллерии». Подводя итоги полугодию военного положения в Польше, где ситуация, по сути дела, не изменилась, президент объявил о расширении санкций против нефтегазового сектора СССР путем запрета на экспорт оборудования, производимого зарубежными дочерними американскими компаниями, а также техники, изготавливаемой по американским лицензиям. Если учесть, что те или иные элементы, запчасти и пр. производства США использовались практически во всей продукции европейских концернов, которые зачастую являлись «дочками» американских предприятий, то ситуация складывалась очень серьезная[574]. Фактически это решение означало экстерриториальность национальных санкций США в отношении компаний, принимавших участие в строительстве «сибирской трубы». Его принятие ознаменовало кульминацию противостояния Вашингтона и его союзников по вопросу об энергетических связях с Восточным блоком. Оно было призвано утвердить лидерство США в альянсе, подтвердить серьезность их настроя в разрешении вопроса о будущем энергетического сотрудничества Европы с СССР через отказ от плана строительства второй очереди газопровода (остановить строительство первой линии уже не представлялось возможным)[575]. Важно отметить, что впервые под прицелом санкционной дипломатии оказался исключительно нефтегазовый сектор СССР.
7.4. Евроатлантический компромисс по вопросу строительства газопровода «Уренгой – Помары – Ужгород»
Расширение санкций, предпринятое без согласования или предупреждения европейцев, вызвало бурю негодования в Старом Свете. 28–29 июня состоялось заседание Европейского совета. В его резолюции, без конкретной ссылки на США, говорилось, что «односторонние и имеющие обратную силу решения в сфере международной торговли, попытки осуществлять экстерриториальный контроль и меры, препятствующие выполнению текущих торговых контрактов, ставят под угрозу свободу международной торговли»[576]. Совет также призвал принять срочные меры по проведению эффективного диалога между США и ЕЭС по коммерческим вопросам. 12 августа 1982 года Еврокомиссия представила в Министерство торговли США ноту и свои комментарии, в которых доказывала несоответствие введенных ограничений как международному праву, так и национальному законодательству США и призывала к отмене санкций