[623]. На индивидуальном уровне, особенно в европейских странах, возникла новая модель потребления, нацеленная на экономичность и вторичное использование природных ресурсов, и не только энергетических: люди привыкли носить свитера, они стали водить экономичные машины[624].
Приведенные цифры наглядно демонстрируют действительно глубинный характер изменений энергопотребления в 80-х годах. Американский социолог Б. Подобник назвал 80-е периодом глобального энергетического сдвига (global energy shift), ознаменовавшегося временным (и постепенным) отказом человечества от углеводородной зависимости в пользу новых энергетических технологий и атомной энергии[625]. После 1986 года этот сдвиг, так и не будучи доведенным до конца, был повернут вспять, в первую очередь по причине снижения цен на углеводороды. Но суммарное воздействие процессов модификации мирового энергетического потребления в итоге привело к существенному и достаточно резкому изменению соотношения сил между ОПЕК и странами – потребителями нефти с точки зрения определения положения дел на нефтяном рынке – прежде всего, с точки зрения определения цен. Нефтяной картель в первой половине 80-х годов оказался между молотом и наковальней – потребителями, снижавшими свои аппетиты к «черному золоту», и другими производителями, наращивавшими добычу, наступая на пятки ОПЕК.
Конечно, столь масштабное изменение в балансе энергодобычи и энергопотребления не могло произойти в одночасье. Однако, как бы парадоксально это ни звучало, до какого-то момента наращивание добычи нефти вне ОПЕК и сокращение потребления рассматривались членами картеля как желательное развитие событий. Высокие цены, стимулировавшие рост добычи за пределами организации, представлялись действенным орудием, откладывавшим наступление неминуемой эры «после нефти» для всего региона Большого Ближнего Востока[626]. Такая позиция производителей имела солидное философское обоснование – опасение скорого истощения ресурсов (resource scarcity), зародившееся в научных кругах в конце 60-х годов, во времена, предшествовавшие самому первому кризису, а к 80-м ставшее частью широкого общественного и политического дискурса в условиях роста популярности мирового «зеленого движения».
Эти философские и политические выкладки уходили корнями в проекции ученых-геологов и экономистов. В начале 80-х годов было выпущено немало прогнозов (как зачастую случается с прогнозами – некорректных) о возможном объеме и дате «пика» мировой добычи нефти в целом и нефти ОПЕК в частности. Хронологические рамки часа Х колебались между серединой 1980-х и 2000-ми годами. Этот прогноз оказался чрезмерно пессимистичным. Дискуссии относительно «нефтяного пика» ведутся до сих пор, и, по различным сценариям – например, в главном издании МЭА «Прогноз мировой энергетики 2019» – он ожидается в коридоре между серединой 2020-х и 2040 годом[627]. В исследовании Министерства энергетики США от 1983 года суммарное производство нефтяного картеля на 1985 год оценивалось в 41 мбд, что в итоге оказалось выше реального уровня более чем в два раза[628]. Уместно отметить, что оценка близившегося кризиса советской нефтяной промышленности разведсообществом США, о которой было рассказано выше, методологически базировалась на тех же самых принципах.
Особенно остро страх перед грядущим «концом нефти» ощущался в малых государствах Персидского залива, где в 70–80-е годы принимались серьезные меры по диверсификации экономики. Например, министерская делегация Кувейта совершала поездки по американским шахтерским городкам, желая извлечь уроки из того, как в таких местах организована «жизнь после угля». Не оспаривая в целом предположения об истощении природных ресурсов, отметим, что общие доказанные запасы нефти с 1980 по 2000 год были увеличены в два раза[629], так что паниковать по этому поводу в 80-е годы, скорее всего, было преждевременно. Но в 80-е годы это воспринималось по-другому. По крайней мере в условиях высоких цен на нефть – первый индикатор дефицита любого товара – ресурсное изобилие не было таким уж очевидным для современников.
В свете вышесказанного становится понятно, почему начиная с 70-х годов Эр-Рияд вместе со странами Европы всячески побуждал Вашингтон к принятию более эффективных мер по энергосбережению и наращиванию добычи. В ОПЕК, особенно в королевстве, требовали соответствующих политических дивидендов за то, что арабские страны, взяв на себя бремя ответственности за обеспечение мира достаточным объемом углеводородов, были вынуждены поддерживать уровень добычи гораздо выше собственных финансовых нужд. Проведение такого, на первый взгляд, «нелогичного» курса производителями было возможным благодаря успешному действию новой модели отношений между странами ОПЕК и развитым миром, которая создала не только климат доверия между игроками с, казалось бы, противоположными интересами, но и наложила на страны – производители нефти определенные обязательства по поддержанию стабильности мировой экономики.
8.2 ОПЕК в меняющейся системе координат: от регулирования цен к введению квот для регулирования добычи
Действия, применяемые ОПЕК для защиты своих интересов после второго энергетического кризиса, в таких динамичных экономических и политических условиях, не только не дали (да и не могли дать) ожидаемого эффекта, но и трансформировали саму природу организации. Начиная с 1982 г. на мировом нефтяном рынке сложилась ситуация, прямо противоположная кризису 1979–1980 годов: цены на спотовом рынке после непродолжительной синхронии стали расходиться с официальной ценой ОПЕК. Только (в отличие от шоков 70-х гг.) расхождение в этот раз носило характер занижения, а не завышения. В 1982–1983 году картель пытался зафиксировать цену на нефть, как это делалось в 70-е годы, но рынок отказался подчиниться его диктату – в условиях повышенного предложения на рынке нефти установление цен на нефть просто не могло работать. Необходимо было регулировать количество нефти на рынке – иначе говоря, уровень добычи, что являлось существенным изменением в сравнении с 70-ми годами, когда в условиях роста спроса на нефть и ограниченной добычи рынок, как тогда казалось, мог поглотить любые объемы нефти, и по любой цене.
В марте 1982 года впервые в истории ОПЕК было установлено ограничение на суммарную добычу нефти членами организации в 18 мбд (в 1977 г. она равнялась 31 мбд[630]) и назначены национальные квоты (см. Табл. 26). Собственно говоря, в целом этим механизмом воздействия на мировой рынок нефти ОПЕК пользуется и до сих пор. Саудовская Аравия взяла на себя, пока негласно, роль компенсирующего производителя (swing producer), обязавшись менять уровень своей добычи таким образом, чтобы суммарно организация не выходила за обозначенные пределы. В соответствии с этим сразу же после конференции королевство заявило о снижении собственной добычи на 500 тыс. баррелей, что в итоге должно было вывести общий показатель на уровень в 17,5 мбд[631]. Главной целью этого шага было удержание цен на отметке в 34 доллара.
Табл. 26. Национальные квоты ОПЕК в 1983–1984 гг. и добыча в 1977 г., в мбд
Источник: OPEC Reports, 1983–1986.
Решение об ограничении уровня добычи было рубежным в истории организации. Кроме того новая, добровольно взятая на себя роль Саудовской Аравии фактически ставила будущее организации в зависимость от политического выбора королевства. Чрезвычайно тяжелый переговорный процесс, а также высокая вероятность пересмотра квот Ираном и Ираком[632] повлекли за собой массу публикаций, пророчащих скорый развал ОПЕК. К ним даже присоединился министр финансов США Д. Риган, заявивший, что он будет очень сильно удивлен, если организации удастся соблюсти отведенные квоты[633]. Примерно в том же духе высказался в своей книге и бывший Генеральный секретарь ОПЕК Ф. Парра: «ОПЕК трансформировалась из распорядителя цен, функционирующего кое-как, в сбитый с толку и раздираемый противоречиями картель по ограничению добычи»[634]. И действительно, окрыленный победами на военном фронте Иран уже летом 1982 года высказал претензии по своей квоте в 1,2 мбд, которая, следует признать, явно была занижена в сравнении с дореволюционным уровнем производства в 5,5 мбд.
Зимой 1982–1983 года ОПЕК провела ряд встреч по пересмотру квотной системы с целью сохранения цены на нефть в 34 доллара за баррель, однако этот уровень уже не соответствовал реальному рыночному, где цена по отдельным сделкам опустилась ниже 30 долларов. В этой ситуации неарабские члены ОПЕК «дезертировали» первыми. Нигерия, в нарушение своих обязательств, понизила цену на нефть до 30,5 доллара, Венесуэла же и вовсе заявила об отказе соблюдать национальную квоту. При этом, как следует из документов, с февраля 1982 года она, а также Мексика и Оман вели переговоры с США о поставках по сниженной цене нефти для СНР. Интересно, что в документе об участии Венесуэлы в переговорах с США зафиксирован важный вывод, что «нефть больше не есть исключение из общего правила спроса и предложения»[635].
В свете дальнейшего ослабления цен на рынке логичным шагом ОПЕК могло стать снижение цен и добычи, которое «опередило» бы движение вниз спотового рынка и вернуло миру стабильность. Однако решиться на столь серьезный шаг ОПЕК, смыслом существования которой с 1973 года – и исторически – было обеспечение высоких цен на нефть, долгое время не могла. Эти колебания – защищать ли уровень цен или собственный вес на рынке – в итоге разрешились в Лондоне, где в марте 1983 года министры ОПЕК встретились с консультативными целями. Когда стало ясно, что открывается возможность для достижения некого соглашения, встреча была превращена в экстренную конференцию ОПЕК.
По итогам этой конференции официальная цена ОПЕК была установлена на уровне в 29 долларов (что означало разовое 15-процентное снижение), общий потолок добычи был определен в 17,5 мбд. По собственным данным ОПЕК, снижение цен на 15 % обошлось картелю в 40 млрд долларов. (в книге Ф. аль-Чалаби фигурирует цифра в 55 млрд долларов