ния добычи Саудовской Аравией, прошло в бесконечных конференциях и встречах, целью которых было определение какой-либо общей цены и уровня добычи, за который можно было бы зацепиться. (Одна из конференций, в апреле 1986 г., длилась две недели и вошла в историю как самая продолжительная встреча ОПЕК.) К апрелю 1986 года цена на нефть упала до 10,3 доллара, ниже уровня 1973 года, а в августе и вовсе до антирекордной отметки в 8 долларов. Такого падения не ожидал никто. Кажется, в него не верили и сами страны ОПЕК.
Действия Саудовской Аравии вызвали вспышки гнева на арабской и не только арабской «улице», где все происходящее расценивали как сговор саудитов с империалистами, поскольку такое снижение цен было на руку, прежде всего, развитым странам. Так, хадж 1987 года, и без того проходивший при чрезвычайных мерах безопасности, окончился столкновением полиции королевства с иранскими паломниками[650]. Лишь в декабре 1986 года, проведя 56 дней на запланированных конференциях и несчетное количество часов консультаций в неофициальном формате, ОПЕК определилась с новым уровнем цен на нефть в 18 долларов, причем цена назначалась не для маркерной нефти, как прежде, а для корзины ОПЕК, в которую также вошла и мексиканская легкая нефть (Мексика при этом членом ОПЕК не являлась, как и сегодня, однако она входит в возглавляемую Россией группу стран ОПЕК+)[651].
Справедливо задаться вопросом, почему ОПЕК, которая была создана для поддержания высокой цены на нефть, вынуждена была в итоге отказаться от контроля над ценами и над объемами производства? Ведь именно на этом базировалась ее мощь и успех в 70-е годы. Ответ на этот вопрос лежит в двух плоскостях: в глубинных изменениях на глобальном энергетическом рынке и в плоскости тех решений, которые были приняты или не приняты ею в 1981–1985 годы.
ОПЕК не смогла предупредить негативное для организации развитие событий ввиду потребности ее членов в высоком уровне валютных поступлений. Особенно важно это было для крупных и населенных стран – с целью завершения модернизационных проектов, начатых еще в предыдущее десятилетие. Неспособность примирить и сопоставить текущие потребности с целями или вызовами стратегического характера является одной из самых серьезных проблем планирования любого государства, и страны – члены ОПЕК не были исключениями из этих правил. Краткосрочные потребности толкали страны на нарушения квот, что впоследствии обернулось ценовым крахом.
Второй, более глубинной причиной или, скорее, объяснением неспособности ОПЕК предотвратить развитие событий по худшему сценарию было смешанное влияние новой модели отношений между ОПЕК и развитыми странами. В 80-е годы, после небывалого скачка цен во время второго кризиса, особенно четко вырисовывается новая функция высоких цен на нефть – послужить стимулом добычи «дорогой» нефти за пределами ОПЕК. Де факто, собирая шишки в прессе и в публичных выступлениях политиков, став объектом зависти и ненависти со стороны менее развитых стран, ОПЕК обеспечивала высокий уровень цен, заставляющий страны-потребители налаживать добычу за ее пределами. Этот курс проистекал из обязательств, взятых на себя картелем. Наличие «особых отношений» между Саудовской Аравией и США сделали возможным реализацию такой схемы на практике, поскольку роль компенсирующего производителя наделяла королевство как беспрецедентной ответственностью, так и беспрецедентными рычагами влияния на судьбы ОПЕК. В литературе зачастую заостряют внимание на отношениях между Эр-Риядом и Вашингтоном, между элитой США, прежде всего семьей Буш и правящим домом Сауд. Отрицать наличие стратегического партнерства между этими двумя игроками невозможно, однако его не стоит демонизировать.
Еще в 1982–1983 годах, когда ОПЕК вступила на тернистый путь борьбы со спотовым рынком, Саудовская Аравия осознавала низкую эффективность курса по спасению ОПЕК системой паллиативных мер – назначением квот, умеренным снижением цен и т. д. Об этом красноречиво говорят некоторые архивные документы. Летом 1983 года в СНБ обсуждались варианты ответа на письмо министра иностранных дел королевства, подкрепленное позже посланием короля Фахда, в котором тот просил президента повлиять на акционеров ARAMCO (компании Mobil, Socal, Esso, Texaco), чтобы они повысили закупки нефти в Саудовской Аравии на 3 мбд, что примерно равнялось общему уровню добычи королевства в то время. (Здесь следует оговориться, что по итогам пересмотра отношений между компаниями и правительствами в 70-х годах акционеры ARAMCO до 1988 года сохранили возможность определять объемы закупок нефти у королевства с целью их последующей перепродажи на мировом рынке.) По мнению СНБ, выполнение просьбы Фахда в итоге предоставило бы Эр-Рияду контроль над значительным сегментом рынка (чего, по сути, королевство добилось в 1986 г.), но привело бы к снижению цен ниже 20 долларов за баррель. США, инвестировавшие столько средств и усилий в развитие собственной добычи, не были заинтересованы в таком развитии событий. Поэтому было решено не отвечать прямо на письмо короля, а передать послание по дипломатическим каналам через госсекретаря Шульца. Саудитам вежливо отказали, заметив при этом, что в дальнейшем «необходимо придерживаться рыночных рычагов и развивать взаимно выгодные отношения между правительством (королевства Саудовская Аравия. – О.С.) и компаниями». Отвечая подобным образом, Вашингтон демонстрировал не только нежелание видеть переворот на нефтяном рынке, но и опасение дискредитировать президента, вся риторика которого строилась на идее невмешательства в дела рынка, как это можно понять из записей обсуждения[652]. Таким образом, можно сказать, что Эр-Рияд был готов перейти к завоеванию доли на рынке еще в 1983 году, но обязательства перед развитым миром и, прежде всего, перед США стали одним из факторов, которые заставили королевство отложить его еще на три года.
Наконец, еще одним упущением в тактике ОПЕК первой половины 80-х годов стало то, что первые попытки картеля по установлению контактов со странами – производителями нефти, не входящими в ОПЕК, были предприняты чрезвычайно поздно, когда ситуация на рынке уже вышла из-под контроля. Стоит заметить, что в реалиях XXI века именно налаживание взаимодействия с другими производителями нефти в формате ОПЕК+ стало залогом эффективного функционирования организации на фоне сланцевой революции. За исключением Мексики, которая придерживалась решений организации с 1983 года, с остальными производителями (СССР, Норвегия, Великобритания) достичь прочной договоренности так и не удалось. Соглашение о единстве цен на нефть с Норвегией и Великобританией было достигнуто лишь 1984 году[653], но только после оказания серьезного давления официальным Лондоном на компанию BNOC (British National Oil Company, основана в 1975 г. как государственная компания для разработки Северного моря и продана в 1988 г. гиганту BP). Этому предшествовала практически неприкрытая угроза А. Ямани затопить рынок дешевой нефтью в случае отказа солидаризироваться с решениями ОПЕК. Однако уже к концу года как Великобритания, так и Норвегия пошли на снижение цен на нефть, чем подстегнули решение Эр-Рияда вернуть утерянную долю рынка.
Ограниченность источниковой базы не позволяет сделать однозначный вывод относительно того, было ли нарушение правил игры со стороны норвежской Statoil и британской BNOC неожиданным для королевства. Ясно другое: политика развитых стран – экспортеров нефти могла быть параллельна линии ОПЕК лишь на ограниченном промежутке времени. Норвежская и британская компании были продуктами эры ресурсного национализма, когда добыча такого стратегически важного сырья как нефть передавалась в руки национальных корпораций, противопоставляемых ТНК. Однако их нельзя сравнивать с ARAMCO или с Кувейтской национальной нефтяной компанией.
Statoil и BNOC были инструментами правительств, которые идентифицировали себя с развитым миром и, как бы парадоксально это ни звучало, со странами – потребителями нефти. Великобритания и Норвегия, в конце концов, состояли в МЭА (последняя – на особых условиях). Зависимость Лондона и Осло от экспорта нефти и газа, с точки зрения структуры доходов бюджета, была несравнима с большинством стран нефтяного картеля, хотя норвежское государство всеобщего благоденствия в значительной степени базируется на нефтяных доходах. В конце концов, первоочередной задачей европейских нефтяных гигантов было обеспечение европейцев «местным» сырьем, а не его экспорт в далекие уголки планеты. Принесение доходов в бюджет ставилось в подчинение этой цели. Ради оживления экономики, ее подпитки дешевым сырьем и топливом Лондон мог пожертвовать нефтяными доходами, чего не могли себе позволить, например, Кувейт или Ливия. Словом, политические, экономические императивы этих государства в сфере нефтяной торговли не могли в принципе совпадать с приоритетами ОПЕК. Все это не означает, однако, что ОПЕК не стоило устанавливать с ними контакты, но, вероятно, такое партнерство дало бы большие результаты, будь оно налажено на более ранних стадиях.
Консультации с СССР, крупнейшим производителем нефти в мире, и вовсе были проведены лишь в 1986 году, когда коллапс цен на нефть стал свершившимся фактом, и после прихода к власти М. С. Горбачева, внешнеполитическая риторика которого, в сравнении с его предшественниками, в ОПЕК воспринималась с меньшим беспокойством.
8.4. Под бременем «двойного кризиса»: проблемы советского нефтегазового комплекса и снижение цен на нефть 1985–1986 гг
Для СССР серьезные процессы на мировом нефтяном рынке приобрели особое звучание, совпав с не менее масштабными изменениями в отечественном нефтяном комплексе. Москва, де факто, оказалась в ситуации двойного кризиса: связанного с падением цен на нефть и снижением закупок советской нефти потребителями, а также – со снижением уровня добычи. И это несмотря на серьезно возросший уровень инвестиций в советский ТЭК, отчасти в ущерб развитию других отраслей производства