«Русск. Арх.», 1867).
316
В письмах своих Жуковский постоянно ставил на вид вел. кн., что ввиду предстоящей важной государственной деятельности необходимо выработать аккуратность, твердые привычки, самостоятельное мышление, сильную волю. «Сильная воля — это могущество души, которым мы побеждаем наши желания всякий раз, когда они противятся нашему долгу, которым мы все низкое приносим в жертву высшему; знание— это истинное просвещение ума, который все наши понятия, все наши сведения приводит к одному знаменателю, к одному главному знанию, к знанию долга вообще и к знанию нашего назначения в особенности». Далее Жуковский поясняет, что для разумной деятельности необходим запас хороших привычек, приобретаемых путем постепенного самонаблюдения и самоусовершенствования, привычки действовать собственным умом (относительно приобретения знаний) и собственною волею (относительно доброй нравственности) (См. письмо 29 декабря 1840. «Русск. Арх.», 1867. С. 1395).
В числе привычек, выработанных вел. кн., было ведение дневника, который он вел аккуратно в течение 50-ти лет, начав его в конце 30-х годов (т. е. лет в 10–12) и доведя до 7 июля 1889 г., т. е. до кануна дня, когда его сразил злой недуг (паралич) (« Русская Старина », 1892. № 2. C.IV).
317
Первое морское плавание вел. кн. совершил в 1835 г., т. е. восьми лет. До 1878 г. им было совершено до 50-ти плаваний, и в течение их он был на море 1375 дней, т. е. более 31/2 лет. («Русск. Стар.». Там же. С. V).
318
С конца 40-х годов вел. кн. принимал деятельное участие в разных отраслях морского, военного, а также общегосударственного управления (Там же см. послужной список вел. кн.).
319
Жуковский, не довольствуясь советами о личном самоусовершенствовании, старался внушить вел. кн. правильное отношение к проблемам общественной жизни и к вопросам государственной политики. Он ему разъясняет ничтожность военной славы, смысл прогресса, реформ и пр.
В наше время, – писал Жуковский в 1845 г. 18-летнему юноше Константину Николаевичу, мечтавшему о том, чтобы прибить Олегов щит на вратах Царьграда (что Жуковский считал не только праздною, но и вредною мечтою), – нужны не дела славы, озаряющие только немногих избранных, а дела правды, Божией правды, благодетельные для всех и каждого (С. 1412) (Avis нынешним адвокатам кастовых интересов!) Впрочем, военные мечтания вел. кн. продолжались недолго, и из письма Жуковского от 1848 г. мы узнаем, что после венгерской кампании, в которой он заслужил георгиевский крест, великий князь крайне скептически относится к войне (С. 1430). Из других писем Жуковского наиболее любопытны те, в которых он развивает свой взгляд на прогресс, реформы (в этот взгляд тоже не мешает вникнуть современным защитникам застоя и попятного движения).
Говоря о революции и застое, Жуковский пишет в 1841 г.: «Движение – святое дело; все в Божием мире развивается, идет вперед и не может, и не должно стоять. Неподвижность-смерть (курс, подл.), неприметная, тихая, но все же смерть, производящая только гниль. Движение, развитие порядка, постоянное, без потрясений, но беспрестанное , есть жизнь. Останавливать движение или насильственно ускорить его (т. е. в обоих случаях мешать жизни) —равно погибельно. Это равно справедливо и в жизни частного человека, и в жизни народа» (С. 1406). – К этой же теме Жуковский возвращается в 1850 г. после революционного движения 1848 г. в Германии. Осуждая это движение, Жуковский осуждает вместе с тем и германские правительства, которые пренебрегли «вечными правилами» мудрого управления и, не сумев вовремя дать удовлетворения нуждам, вызвали взрыв. «Революция, – пишет Жуковский, – есть безумно губительное усилие перескочить из понедельника прямо в среду. Но и усилие перескочить из понедельника назад в воскресенье столь же напрасно и столь же может быть губительно. Одно есть революция вперед , другое – революция назад… Что же советует теория , которая учит тому, что надлежит всегда делать? Она говорит: не насильствуй того, чего не можешь пересилить; не швыряй понедельника через вторник в среду, но не тащи его и назад в воскресенье. – А что говорит практика? Практика, согласная с сестрою своею теорией, зорким взглядом различает ту математическую линию, перешагнув через которую, понедельник становится вторником, провозглашает громогласно этот переход , и это громогласное провозглашение, определяющее действие, ему соответственное, т. е. действие уже принадлежащее вторнику, а не понедельнику, есть реформа (курс, подл.) вовремя, к месту, по закону вечной правды (См. письмо 2 марта 1850 г. «Русск. Арх.», 1867. С. 1438). Чтобы заглянуть в эти письма современным благонамеренным глашатаям регресса!
320
См. Дневн. Никитенко, II, 4 и Дневн. Валуева в «Русской Старине», 1891. V. С. 355.
321
Ссылаясь на записку Валуева, где говорилось, что тогдашнее бедственное положение России вызвано официальною ложью, вел. кн. указывал, что «в будущих отчетах он требует не похвалы, а истины, а в особенности откровенного изложения недостатков управления и сделанных ошибок, и что те отчеты, в которых будет нужно читать строк , будут возвращены с большею гласностью» («Русск. Стар.», 1891. № 5. С.359).
322
«Приказ вел. кн. Константина Николаевича, – пишет Никитенко, – производит большой шум в городе. Министрам и всем, подающим отчеты, приказ очень не нравится. В сущности же это прекрасное дело. Многим (гр. Панину и др.) вообще не нравится, что начинают подумывать о гласности и об общественном мнении» (Там же, 26 и «Дневник» Валуева в «Русск. Стар.», 1891. Май. С. 345). См. также выше стр. 295, прим. 1.
323
Энергичным сотрудником в. к. по военно-судебной реформе был П. Н. Глебов; в конце 50-х годов он поместил в «Морском сборнике» ряд статей о гласности, состязательности и прочих предметах рационального судопроизводства, за защиту которых в то время еще можно было прослыть сумасшедшим или политическим преступником. (См. Дневник Никитенко, II, 352). Газеты наши, – пишет Валуев, – живут только перепечатками из «Морского сборника» («Русск. Стар.», 1891. № 5. С.341). В видах улучшения «Морского сборника » в. к. разослал циркуляр, в котором назначал щедрую премию за статьи, написанные смело и сильно с целью: а) опорочить и осмеять недостатки, существующие между моряками: систему лжи, самовосхваление, образ взгляда на казенное имущество, на расчеты с углем, дровами, систему наказаний и обращения с нижними чинами; Ь) изъяснения правильного понимания некоторых предметов (взгляд на награды, на товарищеские отношения). Желательно бы колкою насмешкой порицать зло, – добавляет в. к., бывший впоследствии почитателем сатир Щедрина, – и хвалить добро умно, а не приторно («Русск. Старина », 1891. Май. С. 360).
324
См. статью сенатора А. Ф. Кони «Новые мехи и новое вино» в № 3 « Книжки Недели» за 1892 г. С. 28.
325
Характеристику гр. Панина см. выше. Гл. I, § 1.
326
Приветствуя с восторгом увольнение «великих государственных мужей старой школы», министров Бибикова и Клейнмихеля, цензор Никитенко замечает, что первый мог бы быть разве хорошим брандмайором, а второй смотрителем тюрьмы. Их систему решительных мер (курс, подл.) Никитенко характеризует словами сказки: «А наш богатырь, что медведь в лесу, – гнет дуги, не парит, сломит – не тужит» (См. Днев., II, 19). Отставка Бибикова последовала 20 августа 1855 г., т. е. на другой день по окончании 6-месячного траура (См. Дневник П. А. Валуева в «Русской Старине», 1891. № 4. С. 181). Удаление Клейнмихеля Валуев приветствует как внутреннюю победу (Там же. № 5. С. 340).
В « Истории. Вестнике» напечатаны воспоминания путейского офицера, показывающие, до чего мог доходить в своем диком самовластии этот «бич Божий, Атилла всего инженерного корпуса, неумолимо злобный граф Клейнмихель». Николай I, сильно рассердившись на путейского молодого офицера, который ночью, не узнав государя, толкнул его нечаянно, потом простил офицера, сказав: «Кто старое помянет, тому глаз вон! Клейнмихель, ты не помышляй с него взыскивать, так как я простил его! А ты теперь можешь идти домой с Богом!» На этом однако дело не окончилось, и по пословице: «милует царь, да не милует псарь» офицера ждала жестокая расправа со стороны зверя Клейнмихеля. «Рано утром, – пишет он, – мой сладкий сон был внезапно нарушен стуком двери в мою комнату. Я открыл глаза и увидел перед собою свирепую фигуру жандарма… Восемь дней и ночей без малейшего отдыха мчал меня жандарм, пока не передал кавказскому начальству при конверте из штаба путей сообщения. В нем, в этом конверте, оказалось строжайшее предписание, за собственноручною подписью Клейнмихеля, меня, Ясинского, «за политическую неблагонадежность припрятать на Кавказе и ни под каким видом и никогда отсюда не выпускать ни в отпуск, ни в отставку» (« Истор. Вестн.», 1893. Май).
327
См. Leroy-Beaulieu. Un homme d’etat russe (N. Milutine). Paris, 1884. C. 159.
328
См. там же, 29.
329
Выражение «день достопамятный для России», вероятно, было поставлено вместо слова «радостный», которое значилось в первоначальном проекте манифеста и которое было вычеркнуто по предложению митрополита Филарета (см. главу I, § 3).
330
Удалившемуся по болезни первому председателю Главного Комитета кн. Орлову, завзятому крепостнику, также была выражена в рескрипте за услуги, оказанные освобождению крестьян, официальная благодарность, имевшая характер иронии (См. Материалы для истор. упраздн. креп, сост., III. С. 150).
331
Горячий, как человек с твердыми убеждениями, вел. кн. умел, однако, когда требовали обстоятельства, сдерживать свою горячность. «В начале своего служения на посту председателя Государственного совета, – писал покойный М. И. Семевский, служивший под начальством вел. кн., – пылкость и страстность характера великого князя несколько порывисто прорывались, но с течением времени он овладел собою и был на высоте своего положения, быстро усваивая суть обсуждавшихся вопросов, сглаживая оттенки разномыслия и приводя собрание к единогласному решению