Из резол, госуд. секр. В.П.Буткова
I
К 30-летию Судебных Уставов 20 ноября 1864 г. уместно будет напомнить в общих чертах [299] о плодотворной деятельности одного из самых видных и типичных представителей блестящей плеяды гуманно-либеральных богатырей эпохи великих реформ 60-х годов, Сергея Ивановича Зарудного, принимавшего, по должности статс-секретаря Государственного совета, деятельное и сердечное участие во всех великих реформах вообще, в особенности же в судебной, которой он был самым убежденным руководителем, пламенным вдохновителем и неутомимым тружеником, словом, истинным ее корифеем.
Зарудный родился 17 марта 1821 г. Он происходил из старого украинского обедневшего дворянского рода, представители коего, не чуждые французской литературе и эстетическим интересам, платили дань рационализму и вольнодумству XVIII века. Деду Зарудного, Андрею Елисеевичу, принадлежала значительная часть Харьковской губернии; отец же его, Иван Андреевич, унаследовал немного и был стеснен в средствах. Владея небольшим имением в Купянском уезде, И. А. тем не менее довольно усердно платил дань двум наследственным страстям: любви к книгам и цветоводству. Со стороны матери С. И. Зарудный происходил от харьковского же дворянина Михаила Матвеевича Куликова, известного своими чудачествами.
С детства Зарудный обращал на себя внимание своими недюжинными способностями, особенно к математике, трудолюбием, аккуратностью, твердостью характера, серьезностью и любознательностью. В отличие от своих предков, для которых излюбленная карьера была военная служба в гвардии и армии, Зарудный, влекомый врожденною любознательностью, пожелал сделаться моряком. Случайное обстоятельство (ошибка в метрическом свидетельстве) помешало ему, к счастью, поступить в морской корпус, что, наверное, отклонило бы его в сторону от той деятельности, которая принесла столько пользы России и прославила его имя. Зарудный стал готовиться к ученой карьере математика. С 14-ти лет предоставленный самому себе, живя в чужом городе, в Харькове, Зарудный без учителей стал готовиться к университету, претерпевая порою сильную материальную нужду, которая не покидала его и в университете.
В 1842 г. он окончил курс в Харьковском университете со степенью кандидата математики. Во время прохождения университетского курса живой, пылкий, впечатлительный хохол, не зарываясь по уши в свою специальность, живо интересовался современною русскою литературою, в которой в это время, в конце 30-х годов, уже расправлял свои крылья мощный властитель дум людей 40-х годов, великий деятель русского просвещения и общественного развития В. Г. Белинский. Благодаря знанию нескольких иностранных языков (французского, английского, немецкого, итальянского), Зарудный близко ознакомился и с иностранными литературами и немало увлекался господствовавшими в то время романтизмом и идеализмом, из коих последний на всю жизнь оставил в нем глубокий след.
В 1842 же г. Зарудный приехал в Петербург, намереваясь поступить на штатную должность астронома в Пулковскую обсерваторию, но судьба распорядилась иначе, и этот звездочет in spe вдруг неожиданно очутился вместо обсервационной башни в потемках петербургских канцелярий, под начальством самого мрачного и черствого представителя старой бюрократической системы, министра юстиции гр. В. Н. Панина. 24 апреля 1843 г. Зарудный был назначен старшим помощником столоначальника, и дальнейшая судьба его была решена: он сделался департаментским чиновником. Но живая, талантливая натура, не остывающий интерес к науке и к литературе, – где с переездом Белинского в Петербург уже слышалась, преодолевая все тиски цензурные, могучая проповедь человечности и сострадания к меньшей братии, – предохранили Зарудного от опасности сделаться сухим и узким бюрократом, а счастливая случайность поставила его сразу в условия, крайне благоприятные для подготовки его к будущей важной роли в проведении судебной реформы.
По какой-то действительно редкой и любопытной игре случая, первая бумага, которая была составлена и подписана С. И., был циркуляр министра юстиции о собирании данных для преобразования гражданского процесса. Начальник II отделения Е. И. В. канцелярии гр. Блудов, задумав это дело, просил гр. Панина собрать отзывы председателей и прокуроров судов о недостатках действующих гражданских процессуальных законов. Скрепа этого циркуляра была первою точкою соприкосновения Зарудного с этим первым зародышем судебной реформы, дальнейшее участие в которой составило главный подвиг его жизни и с которою он более не разлучался в течение 26 лет вплоть до конца 1868 г., когда он был насильно отторгнут благодаря проискам реакции и к общему сожалению всех друзей нового суда.
II
Понемногу стали поступать ответы от судебных деятелей на помянутый циркуляр министра юстиции. Тогда как ближайшее и высшее начальство Зарудного не обращало никакого внимания на ценные сведения, поступившие от практиков, наблюдательный юрист-самоучка крайне заинтересовался новыми явлениями судебно-правовой жизни, открывшимися перед ним во всем своем разнообразии и сложности, что принесло ему громадную пользу. В своих воспоминаниях [300] Зарудный так передает значение этой стадии своих работ: «Моя обязанность по поводу переписки о судебной реформе ближе всего подходила к обязанности почтальона: я должен был вскрывать пакеты, адресованные на имя графа Панина, от разных практиков о несовершенствах наших законов гражданского судопроизводства (здесь нет речи об уголовных законах – это особое дело, которое завершилось уложением 15 августа 1845 г.) и пересылать вложенные туда бумаги к графу Блудову Серьезных занятий по столу было довольно много, а такого рода бумаги считались отпиской, и на них никто не обращал внимания. Сам я, как кандидат математического факультета, едва поступивший на службу, не имел ровно никакого понятия о законах вообще и о наших в особенности, но меня заинтересовал вопрос о несовершенствах наших законов: с этих недостатков я начал изучение самих законов. Вместо того чтоб отправлять эти бумаги прямо к графу Блудову, я стал брать их к себе на дом, читать их, делать из них выписки, а лучшие мнения просто переписывать и изучать, и чем более недостатков наших законов узнавал я, тем более нравилось мне их изучение. Это была моя школа. И, кажется, я не солгу, сказавши, что это – единственная польза этих мнений практиков. Думаю, что никто, кроме меня, не изучал их. Мой начальник отделения – Василий Максимович Харченко – очень хороший и честный человек, не обращал на эти бумаги ровно никакого внимания. Как истый чиновник, он заботился исключительно о том, чтобы они отсылались к графу Блудову, и по временам осведомлялся об этом».
Это была первая юридическая школа для Зарудного и притом несравненно более плодотворная, чем тогдашняя университетская юридическая школа, которая, занимаясь пережевыванием материала действующего законодательства, возводя в догмат чуть не каждую статью Свода Законов, не смела и думать о критическом их разборе [301] . Отнесясь, как всегда, серьезно к предмету своего изучения, Зарудный стал знакомиться и с иностранными законодательствами, сравнивать с ними русские законы, предпринимал поездки за границу, где он в Париже стал изучать французскую судебную практику, слышал Берье, Жюля Фавра. К 1849 г. он успел настолько освоиться с несложным багажом тогдашней русской юриспруденции, что мог с честью занять важное в то время место юрисконсульта при консультации Министерства юстиции. Благодаря своим способностям, трудолюбию и разносторонней подготовке, а еще более благодаря употребляемым новым юридическим приемам при разработке текущих вопросов судебной практики Зарудный выдвинулся сразу вперед как даровитый и знающий юрист: он стал употреблять исторический метод для уяснения смысла законов, отдельные казусы сводил к общим принципам права, в разрозненную практику консультации стал вносить единство и, можно сказать, первый создал школу практической русской юриспруденции. Вскоре С. И. приобрел такой авторитет, что с ним стали советоваться в затруднительных случаях обер-прокуроры и сенаторы. Доклады его как по содержанию, так и по внешней отделке, были такими образцовыми, что по поводу одного из них (о землях гор. Смоленска 1852 г.) у министра юстиции гр. Панина, человека крайне жесткого и несловоохотливого, невольно вырвалось такое трогательное замечание: «Если бы я раз в жизни написал такой доклад, то я считал бы, что жизнь моя прожита не напрасно».
Участвуя в текущей судебной практике, С. И. не упускал однако из виду начавшееся в 1843 г. приготовление к судебной реформе, которая двигалась черепашьим шагом благодаря оппозиции гр. Панина, считавшего даже крайне умеренные предположения гр. Блудова, например, отмену рукоприкладства, чересчур смелыми и радикальными. В 1852 г. была после долгой бесплодной переписки между ними образована Комиссия для составления проекта гражданского судопроизводства, и С. И. был назначен делопроизводителем ее. Принимая в трудах ее самое деятельное участие, Зарудный, несмотря на свой скромный пост, оказал на ее работы огромное влияние и старался внести в гражданский процесс возможные по духу тогдашнего времени второстепенные технические усовершенствования, не смея даже думать о таких революционных, по понятиям бесподобного гр. Панина, новшествах, какустность, а тем паче гласность. К концу царствования Николая I проект был изготовлен.
С началом нового царствования, когда после тридцатилетнего застоя очнулось, окрылилось лучшими надеждами все, что было в России живого, свежего и честного, открылось новое широкое поприще для свободолюбивого юриста Зарудного, ненавидевшего крепостное право и все связанные с ним виды дореформенного произвола и боровшегося с ними еще в консультации Министерства юстиции. С1856 г. выпала на долю С. И. эпизодическая, но славная задача разоблачения повального казнокрадства и взяточничества времен Крымской кампании. Он был назначен делопроизводителем Комиссии кн. Васильчикова 2, учрежденной для раскрытия злоупотреблений по интендантству Южной и Крымской армий. Зарудный взялся за это трудное дело с тем жаром и благородным увлечением, которые внушало ему глубоко возмещенное чувство оскорбленного патриотизма. Он производил строжайшее расследование в Николаеве, Одессе, Симферополе, Севастополе, Ялте, Херсоне, Харькове, Москве и др. городах и лично мог убедиться, какие колоссальные размеры приняло в николаевское время открытое казнокрадство и взяточничество не только по военному ведомству, но и по всем другим, в каком ужасающем виде находились во всех частях России суд и управление при господстве административного произвола и безгласности общества. Словом, он мог воочию ознакомиться со всеми «язвами» провинциальной жизни, с которыми впервые в печати знакомили Россию только что появившиеся бессмертные «Губернские очерки» Салтыкова. Тут у Зарудного должна была окончательно окрепнуть вражда против дореформенного строя жизни и утвердиться гражданская решимость, не щадя сил, способствовать ее уничтожению [302] .