Милютину больше ничего не оставалось, как подать в отставку. Да и положение самого Ланского было довольно щекотливое. Незадолго перед тем тот же Ланской должен был выдержать тоже целую бурю из-за записки, составленной кружком Милютина против Ростовцевского проекта об учреждении генерал-губернаторств с чрезвычайными полномочиями (см. выше, С.39 и след.) и чуть не стоившей Ланскому министерского портфеля. Но к чести Ланского нужно сказать, что он был чужд обычной бюрократической рутины: не выдвигать на видных постах людей талантливых. С другой стороны, он искренно предался делу народной свободы, а для нее он считал Милютина необходимым человеком.
С отставкой Милютина в кармане Ланской поехал к Государю с докладом и старался защитить свою правую руку. «Это человек опасный, – сказал Государь, – во всяком случае, он заставляет много говорить». В конце разговора Государь задал вопрос: «Сергей Степанович, можешь ли отвечать за него?» «Как за себя», – был ответ Ланского.
Милютин остался на месте и вскоре занял пост товарища министра внутренних дел, хотя и не без затруднений и оскорбительных знаков недоверия. Когда выяснилось, что правительство оставляет первоначальный план постепенного освобождения, то главный автор его, тов. мин. вн. дел Левшин [388] , вышел в отставку. Ланской имел честное мужество отступить от бюрократической традиции не выдвигать опасных соперников на пост товарища [389] и рекомендовал Милютина. Государь не сразу согласился и только в 1858 г. назначил его, и то только как «временного» товарища. Недоверие Государя к Милютину было так велико, что он так до конца службы и оставался «временным», так что в шутку его называли «временно-постоянным».
III
По мысли Милютина была образована в 1859 г. под скромным названием Редакционной комиссии настоящая законодательная комиссия, которая сделалась главным рычагом в дальнейшем движении крестьянского вопроса. Заключая в себе помимо представителей «ведомств» до 20 членов-экспертов из помещиков разных губерний, это своеобразное получиновничье, полуобщественное учреждение не могло хоть несколько не импонировать крепостническому большинству Главного Комитета, если не силою своего внешнего авторитета, то знанием жизни и разумностью своих предложений. Милютин знал, какое трудное и ответственное дело начинает он, вступая в решительную борьбу с крепостниками, опиравшимися на узкие, своекорыстные, но могущественные интересы властных, богатых, знатных людей, опиравшимися на мнительность одних, на равнодушие к общему благу многих и на невежество большинства. Что же мог он сделать для борьбы с темными силами, как не обратиться к гласности, к знанию и бескорыстной любви к народу своих единомышленников, не располагавших иным орудием, кроме слова и письма? Приглашая в члены Редакционной комиссии Ю. Ф. Самарина, с которым он и раньше вел переговоры по крестьянскому вопросу, он ему писал:
«Почтеннейший Юрий Федорович! В дополнение к официальному приглашению, уже отправленному на ваше имя, мне поручено обратить к вам дружеское воззвание и от себя. С радостию исполняю это поручение, в надежде, что вы не отклоните от себя тяжелой, но приятной обязанности довершить великое дело, которому вы издавна были преданы всей душой… Могу вас вполне удостоверить, что основания для работ широки и разумны. Их может по совести принять всякий, ищущий правдивого и мирного разрешения крепостного узла. Отбросьте все сомнения и смело приезжайте сюда. Мы будем, конечно, не на розах: ненависть, клевета, интриги всякого рода, вероятно, будут нас преследовать. Но именно поэтому нельзя нам отступить перед боем, не изменив всей прежней нашей жизни. Идя в комиссию, я более всего рассчитывал на ваше сотрудничество, на вашу опытность, на ваше знание дела. При всей твердости моих убеждений я встречаю тысячу сомнений, для разрешения которых нужны советы и указания практиков. Здесь вы нужнее, чем где-либо. Обнимаю вас от всей души в надежде на радостное свидание»…
Собравшиеся в Редакционной комиссии борцы за народную свободу, сильные нравственной поддержкой передовой части общественного мнения и прогрессивной публицистики, без различия оттенков политического разномыслия, смело вступили в неравный бой с страшными силами косности и своекорыстия в лице рассвирепевших крепостников. Эта могучая кучка гребцов, везших на утлой ладье свободу и счастье русского народа, выдержала не одну бурю, готовую, казалось, вот-вот потопить смелых пловцов и их драгоценный груз. Таинственные судьбы хранили этот убогий челн, за судьбою которого с жадным вниманием следил «терпением изумляющий народ», с нечеловеческими усилиями сдерживавший свой естественный порыв до дня, когда буря кончилась и… 19 февраля засияла звезда народной свободы:
Любуясь ясностью лазури
На берегу, когда-нибудь
Вы пожалейте тех, чья грудь
Встречала в море ярость бури.
Полтора года работала Редакционная комиссия (с марта 1859 по октябрь 1860 г.) и за это время совершила неимоверную по размерам и трудностям работу, разобрав все проекты губернских Комитетов и массу проектов и записок частных и всю литературу. Достаточно взглянуть на одни только печатные труды Комиссии (в библиографическом указателе Межова одно исчисление содержания их занимает 12 страниц), чтобы составить себе понятие о размерах труда членов Комиссии. В числе этих доблестных и бескорыстных работников на пользу народа главным и в количественном, и в качественном отношении работником был, по общему признанию, Н. А. Милютин. В указателе, приложенном к известному труду Семенова «Освобождение крестьян», одно исчисление страниц, на которых значится имя Милютина, занимает два столбца и достигает цифры свыше 700. В качественном отношении влияние Милютина было так велико, что его справедливо называли душою или энергиею Редакционной комиссии. Зная крестьянский вопрос, как немногие, Милютин благодаря своему дару слова, находчивости, способности отчетливо разъяснять самые сложные вопросы и глубокой убежденности умел действовать и на врагов, и на друзей, которые невольно группировались вокруг этой крупной и привлекательной личности, умевшей, несмотря на свою мягкость, твердо держаться своих убеждений.
Значение Милютина особенно сильно сказалось, когда после Ростовцева был назначен гр. Панин, не скрывавший своего намерения не мытьем, так катаньем добиться отмены уже принятых Комиссией основных положений по крестьянскому землевладению (бессрочное пользование) и самоуправлению. Если бы не стойкость Милютина, сумевшего сплотить около себя прочную группу членов, отстаивавших интересы крестьян, то тактика графа Панина, быть может, принесла бы свой плод. Наделение крестьян землею и дарование им общественного самоуправления, эти два устоя крестьянской реформы, имели самого талантливого и убежденного защитника в лице Милютина, который в силу одного этого обстоятельства должен был сделаться мишенью нападок со стороны крепостников [390] . Среди благородных деятелей крестьянской реформы Н. A-у должно быть отведено одно из первых мест. Старый поборник освобождения крестьян, декабрист Н. И. Тургенев, ознакомившись с трудами Редакционной комиссии, вправе был написать Н.А. Милютину: «Помимо громадности положенного труда, все беспристрастные люди должны вспомнить теперь и оценить значение нравственной борьбы, которую члены Редак. комиссии должны были вести против стольких враждебных влияний; чрез это их заслуги пред Россиею и человечеством получают новое значение, еще более крупное и блестящее. Кроме того в «Труд. Ред. ком.» я вижу, – писал старый либерал, – неопровержимое доказательство тому, что в России можно задумывать и выполнить самые крупные реформы, но теперь доказательство так очевидно, что оно должно убедить всех и каждого» [391] .
IV
Не менее важно было участие Милютина в работах Министерства внутренних дел по крестьянскому делу, которые направлялись его непосредственным влиянием. Прежде всего нужно было успокаивать и рассеивать сомнения Государя, которого (см. выше I главу) крепостники старались запугать измышленными или раздутыми сообщениями о народных волнениях. Затем необходимо было успокаивать крепостных, которые, путаясь в смутных толках о предстоящей воле, не знали чему верить и чему не верить, тем более что пошел слух, будто помещики скрывают волю, «как то и прежде бывало». Разрешенная по мысли Милютина гласность сразу разъяснила положение, и народ оказался достойным доверия.
Одним из важнейших актов министерства было видоизменение роли дворянских депутатов. Не повторяя здесь сказанного в главе II, укажем только на записку Милютина 1859 г., дающую общий обзор деятельности дворянских комитетов и представляющую истинный шедевр деловой бумаги.
Вначале отмечается, что большинство дворянства не оправдало доверия правительства, что оно оказалось явно неспособным к беспристрастному соблюдению интересов обоих сословий и, обнаруживая даже непонимание самых выгод помещиков, стремилось к обезземелению крестьян, и что только в мнениях меньшинства нельзя не признать зрелости образования, беспристрастия и правильности взглядов. Переходя к подробному разбору комитетских положений, всеподданнейшая записка отмечает три мнения.
Первое мнение тех, кои мало оказывали сочувствия к освобождению крестьян, побуждаемые к тому личными материальными выгодами помещика. Нельзя подвергать их безусловному и строгому осуждению. Большинство из них, рожденные и воспитанные в понятиях крепостного права, не могут постигнуть настоятельной нужды преобразования и ждут от него неминуемых потерь. Напуганное воображение рисует в будущем разорение и нищету как их, так и их потомков. Хотя все губернские комитеты 1-ю статьею своих положений единогласно постановили отречение от крепостного состояния, но тайное направление к удержанию своих прав под разными видами встречается почти во всех Комитетах и в весьма многих из них составляет большинство.
Начальные действия противников освобождения состояли в том, что они пытались остановить всякое движение по крестьянскому вопросу, стараясь пугать правительство предвещаниями бунта. К числу таких попыток в особенности следует отнести представленную Вашему Величеству безымянную записку под литерою А, в коей автор усиливается доказать, что в освобождении крестьян таится глубоко задуманный план демократической революции в России. Убедившись в неудаче остановить реформу, люди несочувствующие стали заботиться о том, чтобы дать ей оборот, как можно более выгодный для помещиков. Сначала они домогались выкупа за личность крестьян, возлагая его или на самих крестьян, или на правительство, или на все сословия государства. Не достигнув этой цели, в настоящее время они или стараются сохранить барщинный труд и чрез сие власть помещика над крестьянами, или же, соглашаясь на безусловное освобождение и личности крестьян и выхваляя свободу труда, желают уменьшить крестьянские наделы и ограничить пользование землями одним 12-летним сроком, а если можно, то и вовсе не дать крестьянам земельного надела. Они, убедившись окончательно в невозможности противодействовать освобождению крестьян, заботятся лишь о том, как бы дело уничтожения крепостного состояния обратить в выгодную для себя операцию.