округленных, звучных французских фразах [463] . Пожар, случившийся в Зимнем дворце в 1838 г., привел к отставке графа Кутайсова, за которым последовали и его молодой секретарь и редактор Грот.
Эти первые три года были, так сказать, «пробами пера» для молодого и способного лицеиста, а затем открылось для него более широкое и серьезное поприще в только что учрежденном знаменитым графом Киселевым новом и важном Министерстве государственных имуществ, в которое он старался привлечь молодых, даровитых и честных людей, которым и вверялись материальные и духовные интересы миллионов государственных крестьян. В 1840 г. была открыта в Митаве Курляндская палата государственных имуществ, где Грот состоял асессором до 1844 г. За шестилетнее время пребывания своего в Курляндии он уже успел обнаружить свои недюжинные способности мягкого и просвещенного администратора, который предпочитал господствовавшему в то время методу ежовых рукавиц ласковое обращение и возможно непосредственное вникание в нужды населения. Молодому, образованному чиновнику удалось быстро достигнуть того, к чему иные долго и напрасно стремились: даже замкнутое, надменное курляндское дворянство широко распахнуло пред ним двери своих салонов. Но и простому люду, латышскому крестьянскому населению, он успел внушить уважение и доверие. Считая в качестве дальновидного администратора знание языка населения conditio sine qua non для сознательного управления вверенными делами, Грот начал учиться латышскому языку и вскоре достиг таких успехов, что мог свободно говорить и читать по-латышски.
Выдающиеся способности Грота скоро были замечены в Петербурге, и он уже в 1844 г. был назначен чиновником особых поручений в Министерстве внутренних дел, где он попал под руководство Н. А. Милютина, впоследствии знаменитого деятеля крестьянской реформы. На первых же порах К. К. пришлось заняться вопросами, которые были последними в его длинной административной карьере, а именно: призрением бедных. Деятельный подвижный чиновник Грот находился в постоянных командировках, не имея даже постоянной квартиры в Петербурге. Благодаря этим частым разъездам (во время одной из них он сопровождал М.Н., впоследствии графа, Муравьева), Грот мог изучить разные стороны быта и управления России, как немногие из петербургских чиновников.
Скудное на реформы николаевское время ввело, однако, одно существенное изменение – это городское самоуправление в Петербурге. Грот принимал в качестве главного сотрудника Милютина самое деятельное участие в этом первом опыте соединения граждан в одном общем деле, хотя и с сохранением сословных перегородок.
В 1853 г. Грот назначается самарским губернатором. Если вспомнить, что такое был губернатор, «хозяин губернии» старого дореформенного времени, то легко понять, какое обширное, благородное, но трудное поприще открывалось для молодого, деятельного, неподкупного, образованного администратора. Городское благоустройство, порядок и безопасность губернии, суд, тюрьма, пути сообщения, откупа, бездоимочное поступление податей, борьба с расколом и пр. и пр. и даже торговля порохом – все это разнообразие материальных и духовных предметов, ныне состоящих в ведении многих самостоятельных общественных и государственных учреждений, – подлежало прямому или косвенному ведению губернатора-энциклопедиста! Объять необъятное, конечно, не мог и Грот, но проявил замечательную и разнообразную деятельность, следы которой и до сих пор существуют в Самаре: прекрасный городской сад, городская библиотека, устройство мостовых и освещения, улучшение тюремной части (в самарской тюрьме впервые в России стали обучать грамоте и ремеслам) в городе и в губернии.
Понимая хорошо, что продажные чиновники, находящиеся на откупу у откупщиков, способны изгадить самые лучшие намерения центральной администрации, К. К. старался привлечь на службу университетскую молодежь. Благодаря близости Казанского университета ему удалось составить кадры честного административного персонала, составлявшего какой-то оазис среди царившего окрест продавшегося откупщикам чиновничества.
Но освобождая своих чиновников от крепостной зависимости от откупа, Грот делал неимоверные усилия, чтобы возвысить существовавшие в то время нищенские оклады. С этой целью он задумал поднять цену на порох, но встретил несочувствие в высших сферах. Вступая в борьбу с всесильным откупом и взяточничеством, Грот не раз приходил в столкновение и с местным обществом, и петербургскими властями. Он удаляет с должности взяточника – земского исправника, избранника дворянства, и это же дворянство выбирает его в пику губернатору на должность председателя уголовной палаты. Тогда Грот прибегает к отчаянному средству – делает распоряжение о недопущении заведомого взяточника ко вступлению в должность. Министр юстиции бесподобный граф Панин не только не поддержал честных усилий губернатора, но усмотрел обидное вмешательство в свое ведомство и возбудил против Грота дисциплинарное производство.
Другое столкновение было с Министерством финансов. Неподкупный Грот, освободив администрацию из-под гнета откупщиков, получил возможность нанесть им удар по самому чувствительному для них месту, по карману. Строгий блюститель законности, Грот и сам уважал законы, и от других требовал того же. Откупщики в нарушение закона и контракта спаивали народ отвратительною водкою и брали за нее втридорога. Все отлично знали, начиная от губернаторов и кончая министрами, про это вопиющее нарушение закона, но тем не менее всесильный откуп продолжал свое наглое издевательство над законом. Грот напечатал в «Губернских Ведомостях» условия откупщиков и таксу. Народ стал требовать исполнения условий контракта. Несмотря на жалобы и угрозы откупщиков, Грот остался непреклонен. Последние всполошились, стали вопить, что они разорены. Петербургские департаменты заступились за своих патронов. Министр финансов Княжевич находил поведение Грота возмутительным и требовал его смещения… Но это уж были последние конвульсии откупа. Дни его были сосчитаны: уже занималась заря преобразовательной эпохи.
II
Величайшая из реформ Александра II, крестьянская, застала К. К. Грота на посту самарского губернатора. В то время как Н.А. Милютин, Головнин и другие товарищи и друзья его, составлявшие душу кружка, группировавшегося около великой княгини Елены Павловны, двигали вперед с тяжелыми усилиями дело народной свободы в центре,
Грот вместе с немногими образованными дворянами вел неравную борьбу на месте против закоснелого крепостничества большинства дворянства. Частью по тупой косности, частью по политическому недоразвитию и по незнанию народа, помещики с ужасом смотрели на перспективу освобождения крестьян, с которым они неизбежно связывали не только разорение свое, но чуть не поголовное избиение [464] . Когда дворянство убедилось, что падение рабства неизбежно, оно волею-неволею отказалось от личности крепостных и уцепилось за земли, требуя освобождения крестьян без земли. Только небольшая горсть образованных и благомыслящих дворян стояла за рациональное решение вопроса, т. е. за наделение крестьян землею и дарование им общинного самоуправления. Разделяя вполне эту передовую программу, Грот употреблял все усилия, чтобы ее усвоило самарское дворянство. С этою целью он добился назначения в самарский комитет по крестьянскому вопросу знаменитого деятеля крестьянской реформы Ю. Ф. Самарина. Известно, какие клеветы и враждебные действия были пущены в ход против этого честнейшего [465] и благороднейшего деятеля, который должен был принимать особые меры для своей личной безопасности [466] . Но если Гроту не удалось преодолеть упрямства большинства комитета, не могшего подняться выше узкосословных вожделений, то меньшинство оказалось на высоте своего положения, предложив решение крестьянского вопроса в духе справедливости и государственных интересов.
Кроме того, К. К. принимал живое участие в известной Милютинской комиссии о губернских и уездных крестьянских учреждениях, где заседали наиболее видные деятели крестьянского дела и в том числе наш великий сатирик М. Е. Салтыков, тогда тверской вице-губернатор. Являясь всегда строгим блюстителем законности, и тут К. К. отстаивал взгляды, имевшие целью оградить и личность крестьян, и права крестьянского общества от произвола и опеки администрации и помещиков. Как один из ветеранов крестьянского дела до последнего времени К. К. занимал председательское место на ежегодных «освободительных» обедах 19 февраля в Петербурге.
В введении в действие положений 19 февраля К. К. не принимал участия. В это время (в 1861 г.) по приглашению великого князя Константина Николаевича он взялся за уничтожение одной из самых отвратительных язв дореформенного порядка, а именно за очищение авгиевых конюшен винного откупа. Осуществление этой, нам кажущейся шуточной, меры требовало громадной энергии и большого напряжения сил.
В настоящее время трудно себе даже и представить размеры и пространство силы, захваченной откупщиками на пространстве всей России. Вот некоторые данные, заимствованные из официальных источников. Имея к своим услугам всю закупленную администрацию [467] , эта многоголовая гидра спаивала народ фальсифицированною вредною водкою, продаваемою втридорога, с устранением «зловредной конкуренции». Пред самою отменою откупов эта почтенная корпорация эксплуататоров казны и народа состояла из 146 лиц, обязанных платить в год 127769488 руб. 32 коп. (сами откупщики получали около 600 мил.). Во главе пирамиды стоял Бенардаки, вносивший в год без малого 20000000 р., затем следовало 26 миллионеров, вносивших от 6 до 1 миллионов, далее следовали средние и мелкие, вносившие однако не менее 101000 р. В распоряжении этих генералов находилась целая армия служащих разных степеней в числе 36148 человек [468] . Вся эта дисциплинированная в духе преследования хозяйского и своего интереса всякими правдами и неправдами команда преследовала основную цель откупа, теоретически обоснованную в 1844 г. в письме В. А. Кокорева на имя министра финансов Вронченко и им с энтузиазмом одобренную. Развивая свою теорию рационального обирания народа, Кокорев указывал на необходимость выловить сполна ускользавшую от откупщиков «часть денег из капитала, свободно обращающегося в народе». С этою целью он советовал «дать делу утонченно-торговый вид и уничтожить соперничество, встречаемое откупами от некоторых торговлей» [469] .