центральным узлом новой судебной системы, наилучшим украшением и опорою ее».
После этих прекрасных строк автор переходит к подробному разбору всех доводов за и против суда присяжных, суда шефенов и коронного суда и приходит к такому окончательному заключению: «В той форме народного участия в суде, которое известно под именем суда присяжных, судебные достоинства его получают высшее развитие, до которого до сих пор достигало человечество, так что для наших дней суд присяжных представляется наиболее близким к идеалу суда [578] .
Относясь с величайшею симпатиею к русскому суду присяжных, проф. Фойницкий указывает, что насаждение его у нас было вызвано чисто юридическими и историческими мотивами. «Институт присяжных, – говорит он, – введен у нас не как вынужденная народом у правительства уступка, а добровольным его актом, как видоизменение прежних, уже устаревших форм народного участия, идея которого глубоко коренится в нашей жизни и неразрывна с нашим национальным воззрением на правосудие» [579] . Проф. Фойницкий касается и вопроса, которым так злоупотребляла реакционная печать, не понимая всей важности его. Как известно, она силится доказать, что суд присяжных несовместим с существующим у нас государственным строем. Против этого мнения, усматривающего в суде присяжных исключительно политический институт, г. Фойницкий возражает: «Это мнение несогласно с действительностью. Присяжные берутся из всех классов народа, действуют совместно с коронным судом и под его контролем. Как установление судебное суд присяжных подзаконен и должен сообразовать свою деятельность с законом, которому он подчинен. Потому-то присяжные заседатели с успехом функционируют и в странах, общий строй которых далек не только от демократического, но даже от укладного (конституционного) порядков; они немыслимы только в деспотиях, где не может быть речи о судебной власти. Отправляя правосудие, – продолжает автор, – присяжные несут возложенную на них повинность и участием своим укрепляют правительство, усиливают его, а отнюдь не ослабляют. От них правительство получает практические сведения, необходимые для правосудия; благодаря им общество перестает смотреть на правосудие как на дело ему чуждое и охотнее помогает его ходу».
Рассматривая условия деятельности суда присяжных, г. Фойницкий указывает, между прочим, что «степень точного исполнения законов в других областях сказывается на их вердиктах: чем более законности в жизни, в суде, в деятельности прокураторы и администрации, тем более ее и в деятельности присяжных заседателей… Громадное влияние на деятельность присяжных, – говорит он далее, – имеет отношение к этому институту правительства: при доверии правительства присяжные сосредоточиваются в рамках судебной деятельности, при недоверии они проявляют стремление принесть в суд политическую борьбу. В этом отношении особенно вредны попытки подбора присяжных заседателей, сокращение их компетентности» [580] . «Введение у нас суда присяжных, тотчас после отмены рабства, – говорит в заключение г. Фойницкий, – было смелым, скажем более, дерзким шагом теоретического ума; однако, – с радостью спешит прибавить уважаемый ученый, – его увенчал успех , затмивший опасения практиков» [581] .
С такою же глубокою симпатиею относится г. Фойницкий и ко всем другим основным принципам судебной реформы. Об отношении автора к новеллам последних лет, во многом изменившим основы Судебных Уставов, могут дать представление следующие прочувствованные строки. «Второе десятилетие, приходящее к концу со времени издания этого замечательного памятника нашего законодательства, одного из самых ценных украшений великого освободительного царствования, провожает его с теми же любовью и уважением, которыми он был встречен; святая обязанность каждого юриста отныне ясна: состоит она в том, чтобы оберегать начала Судебных Уставов в их первоначальной чистоте , ограждать животворящий их дух , внутренний смысл их от всяких искажений и переделок, составляющих явный или прикрытый поворот к старому порядку вещей» [582] .
Красноречивая убедительная защита проф. Фойницким основ судебной реформы, подкрепленная солидными научно-практическими данными, произвела и должна была произвести сильное впечатление.
Если она не убедила ослепленных врагов нового суда, которых ничем убедить невозможно, то способствовала укреплению в шатавшемся общественном сознании доверия к незыблемым основам судебной реформы; эта громадная заслуга проф. И. Я. Фойницкого пред наукою, представители коей, по справедливому замечанию проф. Владимирова, в критические минуты должны громко говорить, а не лукаво молчать, своевременно была отмечена печатью [583] .
VI
П.Н. Обнинский
9 мая 1869–1894 гг
9 мая 1894 г. в Москве в скромной семейной обстановке праздновалось 25-летие литературно-публицистической деятельности одного из симпатичнейших общественно-судебных деятелей преобразовательной эпохи, Петра Наркизовича Обнинского.
Окончив курс в 1859 г. в Московском университете, – в числе последних избранников, сподобившихся слышать вещее слово великого учителя человечности Грановского, – уже вскоре по окончании курса П. Н. имел счастливую возможность применять заветы учителя на деле.
Помещик Калужской губернии, г. Обнинский с истинно братским великодушием устроился с своими крестьянами, отдав им даром в надел лучшие земли в своем имении. Затем он вошел в состав той избранной благородной дружины мировых посредников, которую удалось сгруппировать около себя знаменитому калужскому губернатору
В. А. Арцимовичу (см. выше) для приведения в исполнение Положения 19 февраля. По должности председателя Боровского мирового съезда П. Н. и в своих личных действиях, и в деятельности подведомого ему учреждения старался, следуя духу освободительной хартии, внести в старую крепостническую среду, – издавна воспитанную на своеволии, на алчном захвате всего, без внимания к чужим интересам, – первые элементы законности, равноправности, человеколюбия. Нелегка была эта задача ввиду дикости и некультурности среды, для которой дотоле единственными правилами жизни было: sic volo, sicjubeo, или своя рука владыка, – но тем более чести этим первым проводникам культурных борозд на ниве русской общественной жизни.
С 1866 г. с открытием новых судов в Калужской губернии г. Обнинский вступил в состав Боровского мирового института, продолжая в более широких размерах исполнение той же благородной миссии водворения законности, правды и милости.
С 1869 г. он перешел на службу в прокуратуру и занимал должность товарища прокурора в разных местах. В последние годы службы он был прокурором Московского окружного суда до выхода своего в 1890 г. вследствие сильно расстроенного здоровья в отставку. И здесь также, оставаясь верным принципам и традициям нового суда, он являлся блюстителем законности и человечности, отнюдь не замыкаясь в броню узкого формализма и равнодушия. Умея по человечеству найти слово снисхождения для случайных и неиспорченных преступников, П.Н. был беспощаден к героям преступления и в частности к героям преступления по должности, когда властные носители их изобличались в систематическом, сознательном попирании законов в расчете на свою безнаказанность. С честным мужеством и чуждый угодливости сильным мира сего, П. Н. всегда горячо отстаивал в делах по преступлениям по должности интересы закона и общества, что, конечно, не обходилось без тяжелых столкновений с администрациею.
Занимая по должности прокурора место члена в разных губернских присутствиях, П.Н. умел и здесь остаться верным началам законности и человеколюбия и иногда оказывал очень сильное и благотворное влияние на деятельность всей коллегии, как это было в Московском губернском фабричном присутствии, обратившем благодаря П. Н. некоторое внимание на полный лишений и страданий быт фабричных рабочих московского района.
Последние 3–4 года г. Обнинский, помимо обширной литературно-публицистической деятельности, отдался по должности председателя Общества попечения о нуждающихся в защите детях широкой и рациональной благотворительности, которую вынужден был покинуть только тогда, когда физические недуги (сильное ослабление слуха и зрения) сделали невозможным руководство общественным делом. С тою же теплою и беззаветною сердечностью, которую всегда вносил этот типичный представитель благородного поколения людей 60-х годов во все, за что ни брался, – он и в этой скромной должности сумел вдохнуть новую жизнь в управляемое им общество и организовал совершенно новую отрасль благотворительности, – судебную защиту воистину беззащитных, малолетних жертв произвола и жестоких нравов. В замечательной инструкции, составленной П.Н. для названного Общества по «отделу защиты», он сделал попытку правильной организации чрез особых участковых членов общества надзора за беззащитными детьми и возбуждения преследования в случаях, когда они делаются жертвами преступления или жестокого обращения [584] . Если это доброе начинание не успело еще развиться вполне, то, конечно, не вина его человеколюбивого инициатора.
За последние годы литературная деятельность П. Н. приняла большие размеры. Бодрый духом, несмотря на свои недуги, чуткий, отзывчивый на все вопросы, волнующие общество, г. Обнинский помещал в конце 80-х годов ряд статей по юридико-публицистическим и этическим вопросам как в общелитературных изданиях (« Русская Мысль», «Русское Богатство», «Русские Ведомости»), так и в специальных (« Юридический Вестник», «Журнал Гражданского и Уголовного права», «Детская Помощь») . В 1901 гг. Обнинский издал первый выпуск своих статей под заглавием «Закон и быт». Первая статья г. Обнинского «К вопросу о мировом институте» была напечатана в «Судебном Вестнике» в мае 1869 г., в № 111.
«С тех пор, – говорилось в адресе, поданном г. Обнинскому в день его юбилея, – беспрерывно продолжалась ваша плодотворная литературно-публицистическая деятельность как в юридических, так и в общих изданиях, то усиливаясь, то ослабевая ввиду множества служебных обязанностей и служа лучшим комментарием и дальнейшим продолжением как вашей служебной, так и последую