«Журнале Гражданского и Уголовного Права», «Юридической Летописи », «Журнале Министерства Юстиции» , в «Вестнике Европы », в книжках «Недели», в «Порядке», в «Новом времени» и других. В 1888 г. вышел огромный том «Судебных речей» Кони, имевший громадный успех и выдержавший с тех пор три издания.
Этот важный вклад в юридическую литературу, стяжавший автору от Харьковского университета звание доктора уголовного права (honoris causa), служит вместе с тем важнейшим источником для ознакомления с ораторскою манерою г. Кони и с принципами, проводимыми им в его судебной деятельности. Главная особенность «деловой» ораторской школы, созданной А. Ф. Кони совместно с В. Д. Спасовичем, это – стремление к живому психологическому анализу, основанному на тщательном изучении всех тонких особенностей дела и индивидуальных свойств подсудимого. На суде присяжных, имеющем целью уловить жизненную правду, особенно ценно разумное пользование этим методом, который в неискусных и недостаточно гуманных руках превращается, как это показывает опыт последних лет, или в средство беспорядочного загромождения дела ненужными романическими подробностями, как было по делу Палем, или в орудие непозволительного инквизиционного издевательства и травли, как было по делу Назарова. Как истинный судебный деятель, ищущий правды, как художник слова, с широким литературным образованием, разумеющий значение чувства меры, г. Кони умел на этом скользком пути психологического анализа остановиться именно там, где требуют условия правильной судебной перспективы. Разъясняя свойства ораторского дарования А. Ф., г. Вл. Случевский в прекрасной статье, появившейся в большом «Энциклопедическом словаре» Арсеньева, дает вполне справедливую характеристику речей г. Кони. «Очищенные от случайных и посторонних придатков психологические элементы находили в лице Кони тонкого ценителя, пониманию которого доступны все мельчайшие оттенки мысли и чувства; сила его ораторского искусства выражалась не в изображении только статики, но и динамики психологических сил человека, он показывал не только то, что есть, но и то, как образовалось существующее». В этом, по верному замечанию г. Случевского, заключается одна из самых сильных сторон таланта г. Кони.
Кассационные заключения г. Кони, даваемые с обер-прокурорской трибуны, замечательны с других точек зрения, а именно: с научно-юридической и с общественно-бытовой. Даже в самое цветущее время судебной реформы едва ли публика уделяла обер-прокурорским заключениям, обыкновенно довольно сухим, столько внимания, сколько за последнее время она уделяла заключениям г. Кони, печатавшимся в газетах в виде исключения целиком. Ясное, строго логическое, изящное и вполне доступное изложение запутанных юридических положений в связи с строгим, неуклонным следованием высоким принципам Судебных Уставов, гуманности и равноправности составляют отличительные черты и силу этих заключений. Так, например, по делу псаломщика Кедрова, такой сухой предмет, как вопрос о формальных границах исповеди, в увлекательном изложении г. Кони сделался доступен и интересен для массы читателей, несмотря на обилие цитат из канонического права всех церквей, из памятников старого законодательства и т. п. громоздкого научного материала.
Огромное значение для печати имели заключения г. Кони по делам литературным и в особенности по вопросу о клевете. Предвосхищая отчасти разумные постановления проекта нового Уложения г. Кони путем искусной интерпретации действующего устарелого закона, стремился облегчить печати ее трудную миссию стража общественного интереса, когда она именно действует в этом интересе, а с другой стороны, оградить частные лица от тех злоупотреблений печати, которые практикуются грязными и ходкими органами шантажа и сенсационного пасквиля.
Из речей г. Кони последнего времени особенно сильное впечатление произвели обвинительная речь по делу земского начальника Протопопова и заключение по делу Ольги Палем. Чтобы оценить все значение речи по делу Протопопова, обвинявшегося в ряде грубых и насильственных действий относительно крестьян, нужно припомнить, что в это время «медового месяца» новых учреждений открыто проповедывалось в печати, что в интересах поднятия престижа «властной руки» в глазах крестьян никакие злоупотребления земских, точнее крестьянских, начальников, даже насилия над крестьянами не должны подвергаться судебному разбирательству. Речь г. Кони в сенате была первым публичным опровержением и порицанием таких диких теорий и восстановлением равноправности граждан пред законом. В замечательной столько же по изящной форме, сколько и по логической стройности речи г. Кони яркими красками очертил все безобразные и насильственные действия [586] Протопопова, в течение двух месяцев избившего нескольких крестьян (одно за то, например, что тот не успел вовремя снять шапку). Справедливо именуя этого дикого кандидата прав, – нашедшего в лице своего бывшего наставника проф. Харьковского университета Л. Владимирова ловкого и усердного защитника, – «кандидатом бесправия», г. Кони настойчиво требовал очистить государственную службу от такого недостойного представителя, «обращавшего радение о должности в радение о своей власти». Приветствуя горячо замечательную речь г. Кони, «Журнал Гражданского и Уголовного Права» писал в 1893 г.: «Невозможно яснее, нагляднее и красноречивее очертить весь позор и всю опасность заблуждений тех несчастных (земских начальников), по преимуществу молодых людей (Протопопову было 30 лет), которые под влиянием столь модных в последнее время кривотолков и в самом деле возомнили себя миссионерами старого культа кулака, палки и розги , предназначенными стереть с лица русской земли все следы гуманитарного направления прошлого царствования. В этой своей части образцовая речь обер-прокурора Кони является своего рода поучением, даже более – катехизисом того, как в действительности должны быть отправляемы обязанности земского начальника, и в качестве такового заслуживала бы самого широкого распространения по всем весям и градам обширной русской земли» [587] .
Не менее сильно было впечатление и от речи по делу Палем, последствия которого прокуратура старалась свалить с больной головы на здоровую. В заключении своем г. Кони с необыкновенною наглядностью обнаружил, как неосновательны были нападки на суд присяжных за исход дела и как многочисленны и разнообразны были те нарушения, которые допущены были следственными органами и коими обусловлен был неожиданный исход дела, давший, наконец, возможность направить дело по правильному пути. Доводы г. Кони произвели такое впечатление, что сенат, отступив от многолетней практики, распространил свой контроль и на стадию предварительного следствия, что, вероятно, хоть несколько улучшит его общеизвестные недостатки.
В 1897 гг. Кони покинул пост обер-прокурора и снова перешел в уголовный кассационный департамент.
Из законодательных работ г. Кони следует отметить деятельное участие его в состоящей при Министерстве юстиции комиссии по пересмотру судебного законодательства. Особенно важное значение имело руководство совещанием председателей судебных палат и прокуроров по вопросу о суде присяжных. Сам убежденный защитник суда присяжных, г. Кони имел утешение убедиться, что взгляд его разделяют почти единогласно все практики. Появившееся в «Журнале Министерства Юстиции» изложение хода и результата совещания, давшего такой лестный отзыв о деятельности суда присяжных, немало способствовало укреплению в обществе нравственного авторитета этого великого учреждения. «В дальнейших стадиях работ комиссии, без сомнения, принесет большую пользу участие этого опытного и знающего юриста, стойкого защитника основ судебной реформы, «отдавшего ей все свои силы и с неизменною привязанностью несшего трудную службу Судебным Уставам как в романический период увлечения ими, так и в период скептического отношения к ним» [588] . Можно сказать даже более: г. Кони служил усердно благородной миссии правого, милостивого и равного для всех суда, не только в официальном своем звании, но и в печати, и притом в такое время, когда такая служба сопряжена была с значительными неудобствами.
Кроме печатных трудов [589] , научно-литературная деятельность г. Кони проявлялась также и в многочисленных докладах его в с. – петербургских: Юридическом Обществе, Русском Литературном Обществе и Литературном (Шекспировском) кружке.
VIII
Граф Д. А. Милютин
12 июня 1816–1896 гг
12 июня 1896 г. исполнилось 80 лет со дня рождения одного из наиболее заслуженных, талантливых и стойких деятелей преобразовательной эпохи 60-х годов бывшего военного министра графа Дмитрия Алексеевича Милютина. Принадлежа к далеко не очень старому [590] , но даровитому дворянскому роду, давшему в короткое время несколько выдающихся деятелей, Д. А. прошел солидную теоретическую и практическую военную школу, прежде нежели занять свой видный административный пост [591] . Опытный кавказский боевой генерал, поражавший своею кипучею деятельностью [592] , выдающийся первоклассный ученый историк, профессор академии, – таково было прошлое Д. А., когда он в незабвенный 1861 г. чуть не прямо с поля сражения был призван на высокий административный пост в Петербург сначала товарища министра, а вскоре и военного министра.
Это было время небывалого в России подъема общественных сил и кипучей преобразовательной деятельности государства, имевшей целью залечить не только язвы, обнаруженные во время Крымской кампании в военном деле, но и снять с общества ту гнетущую опеку, которая была результатом предшествующего 30-летнего реакционного застоя. Несмотря на досадные зигзаги прогрессивного движения, по выражению Ю. Ф. Самарина, несмотря на тревожные, прискорбные события того времени, по всем отраслям управления намечены были коренные реформы, обещавшие освобождение: печати – от цензуры, русскому обществу – от административной опеки, податным сословиям – от розог и солдатчины. Человек широкого общего образования, основательно изучивший историю России и все язвы старого крепостнического режима и бюрократического строя ее, ее безжизненную и бессмысленную механическую военную муштровку, Д. А. с самого начала своей административной деятельности выступил решительным, убежденным и стойким поборником обновления России в духе тех освободительных начал справедливости и равенства, коими запечатлены гуманно-освободительные реформы Александра II.