Но как это замечание, так и многие другие полезные указания, свидетельствующие о государственной дальновидности Д. А. и о серьезном желании его оградить дарованные законом о печати права, пропали даром, так как П.А. Валуев с обычною своею самоуверенностью и упрямством доказывал необходимость предоставления ему одному полного и бесконтрольного распоряжения судьбою печати. Ближайшая практика, так наглядно и мрачно обрисованная в дневнике своем столь компетентным судьею, как член главного управления по делам печати, академик Никитенко, красноречиво доказала справедливость опасений, высказанных Д. А. и его единомышленниками в Государственном совете.
Самое крупное и славное преобразование на столь богатом важными реформами государственном поприще Д. А. Милютина было введение общей воинской повинности. Обязанная инициативе Д. А., его настойчивости и тонкой политической тактике одна эта великая реформа, внесшая возможную уравнительность в тягчайшую из всех натуральных повинностей, могла бы обеспечить ее инициатору и главному виновнику блестящую страницу в истории русской культуры. Эта человечная и полезная для государства реформа, делающая честь столько же умственной прозорливости, сколько и сердечной доброте главного двигателя устава 1 января 1874 года, была лелеема Д. А. с первых же лет своего министерства. Воспитанное на привилегиях высшее общество, встречавшее крайне недружелюбно самую малейшую попытку к облегчению тягот, лежащих на народной массе, весьма несочувственно относилось и к этому предположению. Но прусские победы 1870 г. настолько повелительно подчеркнули необходимость задуманной Д. А. реформы с чисто военной точки зрения, что этическая ее сторона, к которой долго были глухи высшие сферы, отошла на второй план.
Подробный ход реформы 1874 г. изложен выше (см. главу XIV). Тут отметим только две существенные стороны этой уравнительной реформы, которые были строго проведены благодаря твердости Д. А. и содействию великого князя Константина Николаевича. До реформы 1874 г. от великой повинности было свободно де-юре привилегированное дворянство и де-факто все состоятельные люди, могущие от нее откупиться. Всею своею тяжестью тяжелая рекрутская повинность ложилась на беднейшую часть, – крестьян и мещан. I статья проекта Д. А. Милютина радикально изменяла характер воинской повинности. Из унизительной, составляющей удел низших сословий и назначавшейся даже в виде наказания за преступления, она обращалась в тяжелую, но почетную общегражданскую повинность. Со стороны дворян и купцов делались попытки к освобождению от повинности, к откупу и переложению ее (купцы даже вызывались на свой счет содержать инвалидов), но все сословные и меркантильные соображения были всецело исключены из закона по настоянию Д. А.
Единственные, общие для всех сословий изъятия от повинностей допущены были по семейному положению и образовательному цензу В чем Д. А. Милютин был щедр, – и этого он не скрывал, – это в предоставлении льгот по степени образования. Начиная от низшей элементарной школы и до университета, увеличивались льготы по образованию, доходя до 3-х месяцев действительной службы. Эта особенность резко бросалась в глаза в проекте Д. А. сравнительно с прусским законом; он, впрочем, и не скрывал цели установления усиленных льгот. Цель эта была распространение просвещения и привлечение возможно большего числа лиц к высшему образованию.
Конечно, покажется странным, что самого непримиримого противника льгот по образованию военный министр встретил в лице министра народного просвещения графа Д. А. Толстого. Последний, напротив, желая открыть высшие учебные заведения только для высших классов и для людей состоятельных, предлагал понизить льготу до 1 года и уравнять окончивших курс в университетах с окончившими курс 6 классов классических гимназий [597] . Этою приманкою он надеялся отвлечь многих молодых людей от высших учебных заведений. Но благодаря энергической и искусной защите Д. А. проект его прошел целиком в Государственном совете, признавшем полезным поощрение в России стремления к высшему образованию. Шаг за шагом отстаивал Д. А. льготы по образованию против его официального представителя, доводя свою защиту до трогательной предусмотрительности. Так, гр. Толстой предлагал исполнение воинской повинности приурочить ко времени прохождения университетского курса. Д. А. высказался против этой меры, между прочим приводил то соображение, что бедные студенты в летнее время зарабатывают себе средства к существованию [598] .
Устав о воинской повинности, так много обязанный Д. А. Милютину, можно назвать лебединой песнью эпохи великих реформ. Немногие из актов этой славной и богатой реформами эпохи так последовательно и рельефно отражают на себе воодушевлявшие эту эпоху принципы равенства пред законом, преданности к просвещению и доверие к народу. «Проникнутый горячею заботливостью о пользах армии и общем благе государства, – сказано в рескрипте Александра II на имя Д. А. Милютина от и января 1874 г., – вы стремились во внесенном вами в Государственный совет проекте к приумножению не только материальной, но преимущественно нравственной силы войска, и в то же время не упустили из виду необходимости ограждения других важных интересов быта семейного, промышленности, торговли и в особенности просвещения во всех его степенях: тяжелыми трудами вашими в этом деле и просвещенным на него взглядом вы оказали государству услугу, которую Я ставлю в особое удовольствие засвидетельствовать и за которую выражаю вам Мою истинную признательность. Закон, Мною утвержденный и ныне обнародованный, да будет при вашем содействии приводиться в исполнение в том же духе , в каком он составлен».
Воинскому уставу 1874 г. в отличие от других предшествовавших ему законодательных памятников в одном отношении особенно посчастливилось. Тогда как Положение 19 февраля и Судебные Уставы применялись П.А.Валуевым и гр. Паленом, лицами или равнодушными, или прямо враждебными их истинному духу, воинский устав согласно указанному рескрипту, приводился «в исполнение в том же духе, в каком был составлен», и тем же лицом, которое было его инициатором.
Результаты и не замедлили сказаться. В 1877 г. вопреки всяким предвидениям России пришлось обратиться к испытанию своего молодого преобразованного войска еще до завершения преобразования. Главный виновник преобразования Д. А. Милютин, находясь на месте военных действий, имел утешение убедиться, что вера его в разум, в силу просвещения и в нравственное достоинство русского народа не обманули его. При многих недочетах последней войны русский солдат, вышедший из народа и воспитанный без розог в духе гуманности, вел себя с таким достоинством, что самые отчаянные туркофилы из англичан должны были в том отдать ему справедливость и даже заплатить дань удивления [599] . В трудные месяцы, проведенные Д. А. Милютиным на театре войны, это отрадное явление и для него, и для других было немалым утешением.
После войны Д. А., чуждый плохо понятой esprit de corps, сделал все возможное, чтобы судебным расследованием пролить свет на многочисленные злоупотребления, вкравшиеся в интендантскую и друг, части.
До 1881 г. Д. А. продолжал стоять во главе военного министерства, так много ему обязанного в течение 20-летнего управления его.
В апреле 1881 г. гр. Д. А. Милютин вслед за своим единомышленником графом Лорис-Меликовым вышел в отставку и с тех пор почти безвыездно живет в Крыму. Ни чины, ни высшие почести нимало не изменили вопреки правилу honores mutant mores вкусов, взглядов и принципов Д. А., и он доныне сохраняет свои благородные фамильные традиции, ища в умственном труде источник высшего наслаждения.
И друзья, и враги согласны в том, что в лице военного министра гр. Д. А. Милютина Россия имела просвещенного военного министра и разностороннего государственного человека выдающегося дарования, эрудиции, опытности, изумительного трудолюбия, редкой чистоты, честности и идеального бескорыстия.
В телеграмме от 28 октября 1897 г. государь император по случаю 60-летия зачисления графа в генеральный штаб писал ему: «Беззаветная преданность ваша интересам отечества и его армии, неутомимая и высоко талантливая работа ваша быстро и по достоинству довели вас до высших постов военного управления и сделали вас одним из ближайших и довереннейших сотрудников Моего покойного Деда, который горячо любил и уважал вас. С такими же чувствами искреннего уважения к высоким качествам вашего ума и сердца Я в сегодняшнюю знаменательную годовщину шлю вам Мой привет и сердечно желаю, да продлит Господь вашу маститую старость, осеняемую отрадным сознанием честно исполненного долга пред отечеством».
Примечания
1
Более подробные сведения о судебной реформе и последних новеллах см. в книге моей «Основы судебной реформы». М., 1891. См. также предисловие к 5-му изданию этой книги.
2
См. в н. к. моей: Опись этого дела.
3
Cm.II том «Дела о преобразовании судебной части в России». Общ. объясн. записки к пр. уст. гр. суд.
4
См. «Дело о преобр. суд. части». Т. II; Общ. объясн. записка в уст. гражд. судопр. С. 4, 5,8.
5
См .Русский Вестник , 1860. № 2. С. 304–311.
6
См. Лероа-Болье. «L’empire des Tzars», II, 291, 292.
7
За весь 30-тилетний период (1832–1862) гр. Панин, низведший до нуля значение сената и, прикрываясь именем Государя, хозяйничавший бесконтрольно, при содействии своего директора и l’homme pour tout faire Топильского (см. выше главу I, § 1), в судебном ведомстве, как в своей вотчиной конторе, – не провел ни одной значительной реформы по судебному ведомству. – Все почти мероприятия гр. Панина касались канцелярского распорядка и сокращения письменной работы, но они были так целесообразны, что скорее увеличивали, чем уменьшали переписку. Чтобы справиться как-нибудь с непосильной работою, канцелярии (даже в сенате) должны были нанимать писцов на стороне и собирать контрибуцию с публики. – Некоторые же «реформы» отличались таким нелепым характером опереточной буффонады, что после первого удовлетворения каприза гр. Панина, отменялись, как неисполнимые. – Так, по обнаружении подлога в одном аттестате, гр. Панин приказал не иначе принимать на службу, как по предварительной поверке подлинности аттестата, а для этого иной раз в течение целого года нужно было вести переписку. – Сведав откуда-то, что в московском сенате бумага обходится дорого, граф приказал делать заготовки в Петербурге, для чего бумага должна была сначала доставляться из Москвы в Петербург, а потом из Петербурга обратно в Москву. – Желая воспретить чиновникам ведение