варяги и хазары (по летописи, с 859 г. «взимавшие дань» со славянских и финских племен Восточной Европы), византийцы и мусульмане, выступавшие активными и ведущими торговыми партнерами русов и славян IX–X вв. Можно рассматривать этот клад как своего рода «резюме» некоторого текста, «записанного», очевидно, и в каких-то других видах древностей того же времени с территории Восточной Европы и освещающего если не события, то, по крайней мере, отрезок времени, очень сжато отображенный на страницах «Повести временных лет».
Время сокрытия, а тем более время образования Петергофского клада, то есть активной реализации зафиксированных им арабо-хазаро-византийско-скандинавских отношений в пределах Восточной Европы, от исходного Средиземноморско-Каспийского региона распространения арабского и греческого письма до южного побережья Финского залива, где между 805–825 гг. клад был спрятан в земле, то есть период до первых анналистических летописных записей «Повести временных лет» (начальная – 6360 г. от сотворения мира – соответствует 852 г. от P. X.) освещен в отечественных письменных источниках весьма скупо.
Летописные редакции преданналистической, недатированной вводной части «Повести временных лет» завершают обзор расселения славянских племен короткими сообщениями о движениях по южной периферии славянского ареала волн степных кочевых племен, тюркских и угорских. Первым в этом ряду стоит известие о приходе к славянам на Дунай «отъ Козар» (из Хазарского каганата) – вышедших из тюркского племенного союза болгар («Болгаре сядоша по Дунаеви»), то есть о разделении булгар на «волжских» и «дунайских», затем о переселении угорских племен («Угри Бълии») с хронологической привязкой «при Ираклии цари, иже находиша на Хоздроя, царя Перьского» (ПСРЛ, 1926: Т. 1, Лаврентьевская летопись, стб. 11, л. 4 об.), а затем – о нашествии на славянские племена воинственных аваров (Обри) и господстве их до полного исчезнования: «погибоша аки Обря». Заключают обзор движения кочевых народов сообщения о появлении печенегов, а также «черных угров» (венгров). Эти две волны кочевников в дальнейшем тексте ПВЛ зафиксированы и датированы особо: под 898 г. «Идоша Угри мимо Киевъ горою» при княжении Олега Вещего (ПСРЛ, 1926: Т. 1, Лаврентьевская летопись, стб. 25, л. 8 об.), и при его преемнике Игоре в 915 г. «Приидоша Печеньзи первое на Рускую землю, и сътвориша миръ со Игоремъ, и приидоша къ Дунаю» (ПСРЛ, 1926: Т. 1, Лаврентьевская летопись, стб. 42, л. 20 об.).
Волны кочевников предшествующего периода, объединенные в описании ПВЛ хронологически перед двумя последними (898 и 915 гг.), в целом соотносятся с эпохой становления и господства в Средней Европе Аварского каганата (560–790), разгромленного франками Карла Великого. Все эти события проходили в основном на периферии или за пределами восточнославянского мира, и ПВЛ отделяет их от основного анналистического текста летописи обширным описанием и рассуждением о языческих обычаях и нравах различных племен.
Особняком стоит в заключении этого вводного текста также недатированная запись о нашествии хазар на днепровское племя полян, конфликтовавших со своими славянскими соседями («быша обидимы Древля(на)ми и иньми околними»), и требовании хазарами дани: «…и рѣша Козари: “платите нам дань”». Эпический рассказ об ответе полян, «дани мечами», завершается отсылкой на современное летописцу положение, установившееся после походов Святослава на Хазарию в 965 г. и сохраняющееся до 1118 г.: «тако и си владеша, а послѣже самѣми владѣють; якоже и бысть, володеют бо Козары Русьскии князи и до днешнего дне» (ПСРЛ, 1926: Т. 1, Лаврентьевская летопись, стб. 17, л. 6 об.).
Хазарские (тюркские) руны Петергофского клада, таким образом, могут быть соотнесены с финальным событием недатированной преданналистической вводной части ПВЛ, хронологически соответствующим времени, начинающемуся с 790 г. и продолжавшемуся до 850-х гг. (первых датированных записей).
Анналистическую часть ПВЛ открывает короткая изолированная запись, исключительно важная и по своему композиционному значению, и по содержанию. «Въ лѣто 6360, индикта 15 день, наченшю Михаилу царствовати, начася прозывати Руская земля. О семь бо увѣдахомь, яко при семь цари приходиша Русь на Царьградъ, якоже пишется в лѣтописании Гречѣстѣмь. Тъмже отселе почнемъ и числа положимѣ» (ПСРЛ, 1926: Т. 1, Лаврентьевская летопись, стб. 17–18, л. 6 об.). Итак, в этом тексте ПВЛ, во‑первых, сообщается (с точной привязкой к началу царствования Михаила III Исавра) о первой манифестации государства «Руская земля» (напомним, вопрос «откуду Руская земля стала» вынесен в заглавные строки «Повести временных лет»). Во-вторых, сообщение опирается на греческие византийские хроники, повествующие, в частности, о походе Руси на Царьград (Константинополь) при Михаиле III в 860 г., позднее подробно описанном ПВЛ под 866 г. В-третьих, именно событие 6360 г. принято за начальную точку отсчета всей дальнейшей летописной хронологии «отъ Адама… до смерти Святополчи», и на нем основывается весь дальнейший анналистический текст.
Сообщение о начальной дате установления «официальных» русско-византийских отношений, таким образом, определяет верхний хронологический предел возможного появления греческого письменного текста (имя «Захария» в Петергофском кладе) в древнерусском культурном контексте. Собственная дата клада – 825 г. – позволяет сузить этот хронологический период: в 825–850 гг. все зафиксированные Петергофским кладом отношения должны были действовать в уже сложившемся виде, а следовательно, сам процесс их формирования происходил в течение предшествующей первой четверти IX в.
События второй половины IX столетия после установления «хронологической шкалы» ПВЛ освещены в летописи чрезвычайно сжато: после уведомления «по ряду положимъ числа» следует ряд «пустых» дат (6361,6362 и др.), сообщение о походе Михаила и крещении болгар (6366/858) и, наконец, знаменитая запись 859 г.: «Въ лѣто 6367. Имаху дань Варязи изъ заморья на Чюди и на Словѣнехъ, на Мери и на Всѣхъ, и на Кривичѣхъ; а Козари имаху на Полянѣхъ и на Съверехъ и на Вятичѣхъ, имаху по бѣлей вѣверицѣ отъ дыма» (ПСРЛ, 1926: Т. 1, Лаврентьевская летопись, стб. 19, л. 7). Затем снова следуют «пустые» даты, и наконец, в 862 г. (Въ лѣто 6370) – предание об изгнании варягов, межплеменной распре, «призвании князей» и вокняжении «Рюрика с братьями».
Итак, лишь для второй половины IX в. (конец 850-х – начало 860-х гг.) летописный текст дает картину, более или менее адекватную системе отношений, зафиксированной граффити Петергофского клада: обитатели восточноевропейского пространства, славянские и финские племена (чудь, меря, весь) связаны данническими отношениями либо с варягами, либо с хазарами, при том, что отношения с Византией к этому времени предполагаются уже установленными. Исламские государства, основной источник монетного серебра для всей Восточной и Северной Европы в IX – первой половине X в., все это время остаются практически вне поля зрения киевского летописца, и «мусульманский компонент» текстологии граффити Петергофского клада, как в палимпсесте, словно «скрыт» под тюркскими граффити, может быть, вполне подобно тому, как тюркские, хазарские и булгарские посредники выступали основными контрагентами мусульманских купцов. Впрочем, это обстоятельство заставляет и значительно сузить «меру адекватности» летописных текстов действительному ходу и содержанию стоявших за ними событий и процессов.
Начальная анналистическая запись Повести временных лет в своем содержании раскрывается значительно полнее при сопоставлении ее с данными других, зарубежных, письменных источников. Со времен Г.-З. Байера, то есть уже около трехсот лет, в отечественной исторической науке осваивается ключевое и независимое от ПВЛ известие о начальном событии русской истории. Это – выявленный Байером фрагмент «Бертинских анналов», сообщающий о посольстве в 838–839 гг., появившемся последовательно при дворе византийского императора Феофила II Исавра в Константинополе, а затем при дворе франкского императора Людовика Пия (Благочестивого) в Ингельгейме (Bayer, 1735).
Последние исследования византийских, каролингских и древнерусских письменных памятников позволяют значительно более определенно контаминировать известие ПВЛ и «Бертинских анналов». В обоих случаях речь идет о посольстве, которое в Константинополе принимал басилевс Феофил II, в то же самое время провозгласивший своим соправителем (а тем самым – наследником, как это было принято в Византии) четырехлетнего сына Михаила Исавра, вскоре и формально сменившего его на престоле (после смерти отца). Многоступенчатая система восхождения на престол (соправительство, регентство матери, самостоятельное правление) обусловливала возможность исчисления различных «начальных дат» царствования, чем и вызваны расхождения летописной, византийской и франкской хронологии событий 838–842 гг. (равно как десятилетнюю подвижку в летописной датировке, соответствующей, строго говоря, 852 г.). Безусловно, франкский хронист под 839 г. засвидетельствовал то же событие, что и «Повесть временных лет»: манифестацию, сначала в Византии, а затем в империи Каролингов, нового государства Восточной Европы, именующего себя (по ПВЛ) «Руская земля» (Лебедев, Станг, 1999).
Послы правителя «народа Рос» (Rhos), именовавшегося «хаканом» (Chacanus), оказались, в результате проведенного франками расследования, шведами (eos gentis esse sueonum, сообщали каролингские дипломаты своим константинопольским коллегам). Таким образом, франкская редакция известия о первой манифестации Руси (Rhos) осложняет контекст события, сближая его с контекстом граффити Петергофского клада: послы «росов», действующие от имени своего правителя, принявшего равнозначный хазарскому титул «хакан», сами оказываются скандинавами, шведами (sveones), «варягами» ПВЛ.
Расширяя этот контекст, «Бертинские анналы» при этом теснее связывают «группы участников» отношений, зафиксированных Петергофским кладом, с рассматриваемым историческим событием: среди sveones 838–839 гг. находились люди, этно