Думаю, товарищ Сталин полагал, что в Политбюро ЦК КПСС есть только один человек, который понимает, что такое Восток и Китай, – это Микоян. Потому что он был с «востока», как считал товарищ Сталин, – из Армении.
В 1956 году мне довелось в течение целого дня работать с А. И. Микояном во время его пребывания в Ухане. Действительно, даже некоторые его жесты были картинными, да и вообще он давал понять свою значительность окружающим. В то же время А. И. Микоян был одним из наиболее дипломатичных и обходительных людей в советском руководстве, во всяком случае с иностранцами, с китайцами. Что же касается руководителей КПК-КНР, и прежде всего Мао Цзэдуна, то и они вели себя не менее претециозно, чем советские руководители, в том числе А. И. Микоян. Одним словом, эти политики друг друга стоили. К этому необходимо присовокупить следующее замечание. Вполне очевидно, что для Мао Цзэдуна не существовало и априори не могло существовать симпатичного советского человека, в том числе и прежде всего советского руководителя; его антипатия к советским (к русским, кто был из России) была изначально заданной ему, казалось, генетически, она была просто патологической.
Письмо члена Уездного комитета Коммунистической партии Китая[310]Цзян Пэй-у Микояну по поводу XX съезда КПСС, 9 апреля 1956 г.
Приведенный ниже текст небольшого письма члена ЦК КПК адресовано персонально Микояну, что косвенно свидетельствует о представлениях значительной части китайских коммунистических активистов низового уровня по поводу того, кто в руководстве КПСС в наибольшей степени инициировал решения с осуждением культа личности Сталина.
Ниже следует полный текст послания в переводе с китайского, сделанный в аппарате ЦК КПСС. Остается неизвестной реакция Микояна на это письмо, но, судя по его оформлению, оно до него было доведено (в левом верхнем углу рукой Микояна написано: «ЦК КПСС. А. Микоян. 14.V.(1956)», регистрационный номер Техсекретариата ЦК КПСС – 18641, в конце страницы фамилия и личная подпись переводчика (Ушаков), помета об отправке письма в архив – 15 апреля 1956 г.
В Совет Министров.
Первому секретарю[311]тов. Микояну
От Цзян Пэй-у, Железнодорожный поселок,
Новый район, город Цзайчен,
провинции Гирин, Китай
Уважаемый товарищ Микоян!
Нас очень интересуют вопросы нарушения Ленинских принципов коллективного руководства со стороны Сталина и мы проводим работу по их изучению. Однако у нас мало материалов на эту тему и поэтому неизбежно возникает ряд вопросов, как например: Советскому правительству и Вам более, чем 10 лет тому назад было известно о культе личности Сталина, и мы не понимаем, почему вопрос был поднят только сейчас? Мы считаем, что вопрос, касающийся лично Сталина, несколько запоздал. Возможно имеются другие причины. Просим извинить нас за такие рассуждения, но у нас нет соответствующих материалов.
Мы знаем, что Вы очень заняты, однако этот вопрос нас очень интересует и нас удовлетворит хотя бы короткий ответ.
Фотокопия письма Цзян Пэй-у на имя А. И. Микояна
3.2. На югославском направлении
Немного предыстории. И до XX съезда КПСС Микояну приходилось заниматься югославскими делами. С этим многонациональным государством, появившемся на политической карте мира после окончания Первой мировой войны вначале (до 1929 г.) как Королевство сербов, хорватов и словенцев, Советский Союз установил дипломатические отношения лишь в 1940 г.[312] Микоян в тот период в качестве заместителя главы советского правительства и наркома внешней торговли неоднократно имел контакты с ее официальными представителями.
В годы Второй мировой войны у Советского Союза сложились дружественные отношения с югославскими коммунистическими партизанскими формированиями, возглавлявшимися лидером местной компартии И. Б. Тито. После образования в ноябре 1945 г. под его руководством Федеративной Народной Республики Югославии (ФНРЮ) и вплоть до начала советско-югославского конфликта в 1948 г. Микоян, в качестве куратора внешнеэкономических отношений Москвы с государствами «народной демократии», участвовал во встречах с представителями югославского руководства и, видимо, уже тогда между ними сложились деловые, дружественные отношения.
Сталин видел в Тито своего ближайшего союзника в Юго-Восточной Европе, поэтому советская помощь «народной Югославии» была достаточно существенной. В полной мере развивалось двустороннее сотрудничество в военной и иных сферах[313].
Созданный в 1947 г. Коминформ первоначально имел свою штаб-квартиру в Белграде, там же вынашивались амбициозные планы создания под патронажем Тито «Балканской Федерации».
Советская пропаганда рисовала Тито фигурой поистине международного масштаба, верным соратником Сталина. Он был награжден высшими советскими военными орденами: Победа и Суворова первой степени, его парадные портреты в маршальской форме, вместе с изображениями других лидеров стран «народной демократии», советские люди носили во время праздничных демонстраций. В Югославии старались не отставать в данном вопросе, и восхваления Сталина там были частью государственной идеологической практики.
В мае 1946 г., во время визита Тито в Москву, между СССР и ФНРЮ по инициативе Сталина обсуждался, например, вопрос о вхождении Албании и Болгарии в будущую «титовскую» Балканскую Федерацию[314]. Внешне ничего не предвещало всего через два года столь радикальной негативной развязки.
Учитывая, что Тито и другие ключевые фигуры югославского государственного руководства и КПЮ, как и Микоян, были склонны «творчески» подходить к тем или иным положениям марксистского учения исходя не из идеологических, а прагматических соображений, их, с определенными оговорками, можно было считать единомышленниками.
Микояну явно не импонировало ухудшение с весны 1948 г. отношений с Белградом, но пойти в данном вопросе вопреки воле Сталина он не мог. Тем более, что советский вождь, в те годы в определенной степени потерявший связь с реальностью, имел неосторожность похвастаться перед соратниками своим всесилием не только внутри СССР, но и за его пределами: «Вот пошевелю пальцем, и не будет Тито» – впоследствии цитировал Хрущев одно из высказываний Сталина, относившееся к 1948 г.[315]
Известно, со слов все того же Хрущева, как «вождь народов» заставлял членов Политбюро участвовать в написании писем руководителям Югославии[316] с обвинениями в отступлении от идеалов марксизма, переходе в «лагерь реакции» и в иных «преступлениях»[317].
Естественно, что Микоян вплоть до смерти Сталина вынужден был участвовать и в других недружественных акциях в отношении Тито и его соратников. Наверняка, в Белграде все понимали правильно и зла на него не держали. В СССР, как и в Югославии, все важнейшие вопросы решались единолично, только с той разницей, что Тито в тот период в большей степени прислушивался к мнению своего окружения.
Именно Микояну, совместно с Хрущевым, принадлежала большая заслуга в налаживании отношений с Югославией после смерти Сталина, когда Молотов, в стремлении «сохранить лицо», возражал против восстановления советско-югославских контактов по партийной линии[318].
Два события ускорили процесс налаживания двусторонних контактов: устранение из руководства СССР Берия и уход из ближайшего окружения Тито М. Джиласа[319]. Именно на них в Москве хотели возложить вину за начало советско-югославского конфликта[320].
В Югославии не были столь категоричны, но, при определенных условиях, готовы были пойти на диалог, естественно, при признании в Кремле Сталина главным виновником произошедшего. Такой шаг, несомненно, поднял бы на достаточно высокий уровень авторитет Югославии не только среди стран социализма, но и во всем мире. Новое советское руководство на такое было явно не готово, но и не планировало останавливаться в своих стремлениях к улучшению двусторонних связей.
ЦК КПСС 22 июня 1954 г. направил в адрес ЦК КПЮ специальное письмо с предложением о нормализации межпартийных отношений. 11 августа последовал ответ из Белграда, в котором указывалось, что у лидеров СКЮ нет принципиальных возражений относительно продолжения контактов по вопросу восстановления отношений. И дело здесь не в отстранении от руководства Джиласа, а в том, что необходимо осудить Сталина как главного виновника конфликта. В тот момент Хрущев не был готов к такому повороту и всячески оправдывал своего предшественника.
В следующем году контакты продолжились, в конце мая – начале июня Югославию посетила советская делегация во главе с Хрущевым, в которую входил и Микоян. В результате непростых переговоров, в ходе которых Хрущев рьяно отстаивал перед югославской стороной заслуги Сталина, 2 июня была подписана совместная Декларация о восстановлении нормальных межгосударственных связей.
Югославский вопрос в это время попал также и в контекст проблемы ограничения влияния Молотова в руководстве СССР на принятие важнейших внешнеполитических решений. Хрущев и Микоян считали, что внешние дела должны рассматриваться и в ЦК КПСС, а не только чиновниками МИДа, который с марта 1953 г. вновь возглавил Молотов. Туда ему «на помощь» было отправлено значительное число бывших партийных работников, в том числе и из высоких эшелонов власти.