Именно Микоян, а не Молотов был включен в мае 1955 г. в состав советской делегации во главе с Хрущевым для поездки в Белград[321]. Там он, видимо, нашел общий язык с Тито и его окружением и осенью того же года Микоян провел двухнедельный отпуск в этой стране, в ходе которого согласовывал детали дальнейшего развития двусторонних контактов, включая ответный визит в СССР югославской делегации[322].
Хрущева и Микояна тогда и позднее очень интересовали особенности «югославской модели» социализма, в том числе ее рыночные механизмы, «рабочие советы» и сложившаяся там система «самоуправления»[323].
Стоит отметить, что эти идеи «реального социализма по-югославски» нашли своего критика в лице опального Джиласа, который в опубликованной в 1956 г. работе «Новый класс» отзывался о них достаточно скептически[324].
Мысли по этому поводу югославского диссидента советских реформаторов, очевидно, мало интересовали в процессе поиска хотя бы какой-то альтернативы сталинской модели «реального социализма». В этой связи стоит привести еще один характерный пример. На заседании Президиума ЦК КПСС 19 мая 1955 г. рассматривался вопрос об отношении КПСС к ситуации в Югославии. После того, как Молотов охарактеризовал позицию югославского руководства как «антиленинскую», другие члены Президиума с ним не согласились. Так, в частности, Микоян завил, что «нельзя бросаться» подобного рода обвинениями[325]. Более того, он предложил отменить «неправильные выражения в решениях Коминформа» по Югославии и рекомендовал обратиться к другим партиям, входившим в Коминформ, сделать то же самое.
С этим предложением опять не согласился Молотов, заявивший, что югославские лидеры отошли от «позиций народной демократии» и пытаются «ослабить наш лагерь». Микоян тут же ему ответил, что они «капиталистический класс не восстановили», а их «отход» носит больше «идеологический» характер, тем более что и американского контроля в Югославии не наблюдается. Эта дискуссия была продолжена 23 мая, и Микоян в ней вновь отставал свою принципиальную позицию[326].
Очередное заседание Президиума ЦК КПСС состоялось 6 июня, на нем обсуждался доклад Хрущева об итогах визита советской делегации в Югославию. Микоян полностью его поддержал[327].
Через два дня обсуждение данного вопроса продолжилось и было решено развивать контакты с этим государством. При этом Микоян вновь подверг критике Молотова за его позицию в югославском вопросе, прежде всего из-за отрицания им «марксистско-ленинского характера» СКЮ[328].
В повестку дня намеченного на начало июля 1955 г. Пленума ЦК КПСС был включен пункт и о Югославии[329]. В ходе его работы, 9 июля, Хрущев, предварительно согласовав текст своего доклада[330], озвучил его перед членами и кандидатами в члены ЦК. Главной причиной сближения с Югославией он определил геополитические соображения, и вновь подверг критике позицию Молотова в югославском вопросе.
Почувствовав, что над Молотовым сгущаются тучи, Ворошилов попросил Микояна, чтобы тот объяснил министру иностранных дел нецелесообразность озвучивания отличной от Хрущева позиции по Югославии. Микоян согласился и переговорил с Молотовым, но тот наотрез отказался это делать[331].
Молотов в своем выступлении обвинял Тито в скатывании на антисоветские позиции правых социалистов и в национализме. При этом не он не отрицал и вины СССР, например, в части призывов, в 1949–1953 гг., к насильственной смене власти в Югославии, объявлении Тито шпионом, фашистом и т. п. По его мнению, ответственность в равной мере ложится и на Москву, и на Белград.
Когда, в доказательство своей позиции, Молотов стал цитировать материалы состоявшегося в 1952 г. VI съезда КПЮ с критическими оценками внешней политики СССР[332], Хрущев и Микоян его перебили заявлениями, что надо и наши выступления того периода процитировать, чтобы уравнять смысл воспроизведенного Молотовым[333].
Микоян в своем выступлении на пленуме полностью поддержал позицию Хрущева. Он заявил, что когда вместе с ним ехал в Белград, прежде всего, надеялся на улучшение межгосударственных отношений. Что касается межпартийных контактов, то такой уверенности не было, но, все же, в том направлении «были сделаны первые шаги».
Микоян обвинил Молотова в создании собственной «платформы» – якобы тот все партийное руководство СССР изобличал в оппортунизме из-за позиции в югославском вопросе. Молотов, заявил Микоян, живет реалиями прошлого и добавил, явно имея ввиду белградских лидеров: «Разве мы должны всегда разоблачать на весь мир ошибки наших друзей, а не помогать им в удобной форме изжить то, что неправильно»[334].
Микоян одобрил создание «рабочих советов» на югославских предприятиях, сравнив их с «производственными совещаниями» на советских предприятиях. Но, по его мнению, у югославов они «не такие, как у нас некоторыми бюрократами загроблены», а такие, которыми они в СССР задумывались при их создании. Он также позитивно отозвался о «групповой собственности» в Югославии[335].
Остановившись на обвинениях югославов в оппортунизме, Микоян заявил: «Югославские руководители мобилизовали волю народа и создают тяжелую индустрию – базу социализма. Они не могли создать колхозы. Но ограничивают кулачество. Они не дают возможности для основания буржуазных партий. Что это? Разве это политические расхождения с ленинизмом? Мы были бы на их месте, так же бы поступили»[336].
В 1955 г. Москву посетила югославская экономическая делегация во главе с С. Вукмановичем-Темпо, просившая СССР о предоставлении крупного кредита на промышленное строительство и обещавшая не принимать участие в американских санкциях в отношении торговли с СССР стратегическими товарами. Переговоры с югославами вел Микоян, и он пообещал оказать им помощь без каких-либо предварительных условий[337].
После посещения Югославии, в ходе которого Микоян оставил у лидеров этой страны оставил о себе самое благоприятное впечатление, поскольку, в отличие от Хрущева и Булганина, не восхвалял заслуги Сталина, ему пришло приглашение вместе с семьей провести ежегодный отпуск в Югославии. Микоян там пробыл две недели – с 18 сентября по 3 октября 1955 г. и продолжил диалог по ряду дискуссионных вопросов в неформальной обстановке[338].
Усилия Микояна, постепенно ставшего настоящим «лоббистом» в сфере улучшения советско-югославских отношений высоко оценивались членами высшего югославского руководства и лично Тито. Например, когда Хрущев осенью 1956 г. приезжал в Югославию, то, по его словам, «Тито и Ранкович[339] несколько раз вспоминали о посещении т. Микояном Югославии, тепло говорили о нем»[340].
Микоян приложил большие усилия к подготовке первого после 1946 г. официального государственного визита югославской делегации в Советский Союз, планировавшейся на начало лета 1956 г. Он должен был пройти уже после разоблачения Хрущевым на XX съезде КПСС культа личности Сталина, включая его действия в отношении режима Тито.
С одной стороны, это обстоятельство в значительной степени облегчало предстоящий диалог, но, с другой, объективно подчеркивало историческую «правоту» Тито, в труднейший для Югославии период, не испугавшего вступить в острое противостояние с «хозяином» социалистического лагеря.
Микоян, подвергавшийся в последние годы жизни Сталина с его стороны острой критике, снискал репутацию «гонимого» и мог от лица руководства СССР, позволить себя представить в более выгодном свете, по принципу «и мы тоже от него страдали». Этот прием он с успехом использовал во время встречи в Пекине в апреле с Мао Цзэдуном[341].
Несколькими днями ранее, во время нахождения в Пакистане, Микоян имел содержательную беседу с югославскими представителем на церемонии президентской инаугурации – В. Зековичем. Тот проинформировал Микояна о недавно состоявшемся пленуме ЦК СКЮ, где присутствовавшим был зачитан «секретный» доклад Хрущева. По его информации, прений проведено не было, поскольку все находившиеся в зале были «довольны» его содержанием. Но далее в беседе возникла некоторая заминка, которую своим неожиданным заявлением спровоцировал Зекович.
Зекович: Недоумение у некоторых членов ЦК СКЮ вызвало то обстоятельство, что в отчетном докладе XX съезду было «мало сказано о роли Югославии в борьбе за мир».
Микоян: все нужное о Югославии в докладе Хрущева было изложено. Главное для нас – не роль Югославии в борьбе за мир – это вопрос бесспорный и ясный, а также вопрос о характере югославского государства, об исправлении ошибок, имевших место в наших отношениях, о все крепнущем сближении между нашими странами и партиями[342].
О Югославии Микоян говорил чуть позднее и с Хо Ши Мином во время своего пребывания в Ханое, стремясь добиться того, чтобы ДРВ и ФНРЮ установили между собой нормальные межгосударственные отношения