Далее Микоян остановился на аграрных проблемах, весьма значимых для страны, в которой, в отличие от СССР[413], подавляющее большинство населения проживало в сельской местности. Учитывая тот факт, что к 1956 г. в КНР вовсю развернулась коллективизация сельского хозяйства, Микоян в тактичной форме[414] предостерег китайских коллег от повторения советских ошибок в этом вопросе и констатировал, что накопленный в Китае опыт показал универсальность ленинского кооперативного плана[415]. Практику социалистического строительства в КНР Микоян оценил как «мастерское» применение на китайской почве положений марксизма-ленинизма.
Врагов существовавшего в КНР политического режима, якобы поменявших тактику своих враждебных действий, он сравнил с «редисками» (белые внутри и красные снаружи)[416]. Китайским коммунистам, по мысли Микояна, проще строить новую жизнь, поскольку они имеют возможность опереться на «братское сотрудничество с Советским Союзом и другими странами социализма»[417].
Третий раздел доклада был озаглавлен «Переломный период в жизни Востока» и формально не был посвящен проблемам Китая. Упор был сделан на характеристике процесса распада колониальной системы капитализма и утверждению, что освободившимся народам не обязательно строить капитализм, а можно сразу переходить к строительству основ социализма. В качестве примера были приведены четыре страна Азии и Африки: Индия, Бирма, Индонезия и Египет. Даже если в Индии создано госкапиталистическое предприятие, по его утверждению, оно «существенно отличается» от аналогичного предприятия в США. И взоры народов таких государств обращены к СССР, КНР и другим социалистическим странам[418]. Будущее человечества будет зависеть не только от успехов стран социализма, но и «в серьезной мере» от свободных ныне стран Азии и Африки. И здесь будет многое зависеть от коммунистического Китая, который «должен занять достойное место в международных делах», но ему мешают в этом США и другие силы мировой реакции[419].
Заключительный раздел выступления был наиболее важным и показательным в силу знаковых событий, произошедшим в жизни не только КПСС, но и всех ее союзников: «XX съезд КПСС и международное коммунистическое движение». Если несколькими месяцами ранее Брежнев на съезде ТПК практически не коснулся столь щекотливой темы, ограничившись несколькими дежурными фразами, то Микоян в своем выступлении был более откровенен. Правда, вначале в докладе более чем на двух страницах описывались успехи социалистического строительства в Советском Союзе, но затем настал черед к более серьезным выводам. «Враги, – заявил Микоян, – очень хотели использовать самокритику, развернутую на XX съезде партии, и, прежде всего, в вопросе о культе личности, для расстройства международной рабочей солидарности, дружбы и братских связей компартий, но они остались, как и раньше, у разбитого корыта»[420].
Приятной неожиданностью для Микояна и других членов советской делегации стала публикация на следующий день полного текста выступления главы делегации КПСС в главном партийном органе – газете «Жэньминь Жибао», обычно ограничивавшейся в подобных случаях лишь изложением основных тезисов выступлений глав зарубежных делегаций.
Одновременно с «Жэньминь Жибао» полный текст выступления Микояна был опубликован в «Правде» и «Известиях»[421]. Там же появился и полный текст доклада Лю Шаоци, что вызвало положительную реакцию с его стороны (по словам Микояна, он «был удивлен и благодарил»)[422].
Кроме того, Микоян понял, что сам лидер КНДР ни под каким видом в Пекин не приедет, поэтому единственной возможностью узнать правду о происходящем в ТПК является, «после обмена мнениями с китайскими товарищами», отправиться вместе с представителями КПК, на один-два дня в Пхеньян и там обсудить интересующий их вопрос[423].
У делегации КПСС 18 сентября (с 18.00 до 22.00) состоялась вторая встреча с руководством КПК, в которой, помимо Мао Цзэдуна, приняли участие другие лидеры КПК. В ее ходе обсуждалась, в основном, ситуация в ТПК[424].
По возвращении делегации КПСС из Пхеньяна в Пекин 23 сентября в 17–00 по местному времени, советские представители уже через полчаса оказались в зале заседаний съезда КПК. После его окончания состоялась еще одна встреча Микояна с Мао Цзэдуном и другими лидерами КПК. Председатель КПК, видимо, был уже заранее проинформирован Пэн Дэхуаем об итогах поездки в Пхеньян и по какой причине Ким Ир Сен сохранил свои позиции в партии и государстве. Поэтому утверждения Микояна о том, что их миссия в целом увенчалась успехом, не вызвали у него энтузиазма.
Впоследствии именно Микояна Мао Цзэдун и Хрущев обвиняли в том, что КНДР оказалась вне контроля Москвы и Пекина[425].
Делегация КПСС в президиуме VIII съезда КПК. Слева направо: Микоян, Мухитдинов, Пономарев, Капитонов, Сатюков (кадр кинохроники)
Микоян и Мухитдинов на самолете 24 сентября отправились на родину. На следующий день в «Правде» появилось сообщение, что делегация КПСС возвратилась в Москву.
Микоян 25 сентября в 17.30 выступил на заседании Президиума ЦК КПСС с информацией о поездке в Пекин и Пхеньян[426].
Поездка делегации КПСС на VIII съезд КПК в воспоминаниях Н. А. Мухитдинова
Единственным членом делегации КПСС на VIII съезде КПК, оставившим об этом событии свои письменные воспоминания, является Нуритдин Акрамович Мухитдинов (1917–2008), с декабря 1955 г. занимавший должность Первого секретаря ЦК КП Узбекистана, а с февраля 1956 г. – одновременно и кандидата в члены Президиума ЦК КПСС (с 1957 г. – член Президиума и Секретарь ЦК КПСС). Ни до, ни после, ни один выходец из советской Средней Азии не поднимался столь высоко на партийный олимп КПСС.
По некоторым данным, в 1952 г. на XIX съезде партии Мухитдинов был включен в список членов нового состава ЦК КПСС по личному настоянию Сталина, а на XXII съезде КПСС был выведен из Президиума и Секретариата ЦК КПСС якобы из-за несогласия с выносом его тела из Мавзолея, а также из-за возникших разногласий с Микояном и другими членами советского партийно-государственного руководства по ряду принципиальных вопросов партийной жизни и социально-экономического развития СССР[427]. Впоследствии он длительное время находился на хозяйственной и дипломатической работе.
В ноябре 1989 г. Мухитдинов, который к тому времени вышел на пенсию и переехал из Москвы на постоянное место жительства в Ташкент, дал интервью корреспонденту одного из самых многотиражных и популярных «перестроечных» изданий – еженедельнику «Аргументы и факты», в котором, в числе прочих, охарактеризовал свое отношение к Сталину, Хрущеву и Микояну[428]. Данные им оценки Микояну как политику и дипломату можно охарактеризовать как, в целом, негативные.
Вскоре после распада СССР почти одновременно в Ташкенте и Москве вышли два варианта воспоминаний Мухитдинова: «Годы, проведенные в Кремле» (Ташкент, 1994, русско– и узбекоязычные издания) и «Река времени: От Сталина до Горбачева: Воспоминания» (М., 1995).
В 2017 г. в Узбекистане отмечалось 110-летие со дня рождения Мухитдинова, в память о нем был создан русскоязычный сайт, на котором в числе документальных материалов размещены электронные копии книг его воспоминаний[429].
Поскольку наиболее полным является издание 1995 г., которое в части рассмотренных нами вопросов не входит в противоречие с ташкентскими русскоязычным и узбекоязычным вариантами, мы именно его возьмем за основу.
Автор утверждал, что восстановил происходившее в Пекине не только по памяти, но и по сделанным в ходе поездки записям[430]. Например, На наш взгляд, весьма интересна информация, позволяющая читателю получить вполне объективное представление о подготовительной работе к съезду еще в Москве, а также первых часах пребывания делегации КПСС на китайской земле[431].
Но вот далее память и «записи» его начинают подводить. На следующий день, пишет Мухитдинов, делегацию КПСС принял Мао Цзэдун и другие руководители КНР, которые выслушали «устное послание Хрущева, переданное Микояном». Далее Мао Цзэдун якобы отметил, что «накопилось немало общих и двусторонних проблем, о которых надо обстоятельно поговорить» и разговоры на эти темы будут проходить в перерывах работы съезда, возможно и вечерами, после окончания заседаний. Вечером того же дня Мао Цзэдун устроил большой прием для иностранных гостей, а «на следующее утро съезд КПК начал свою работу»[432].
Получается, что делегация КПСС, приехав в Пекин 14 сентября, 15 числа встретилась с Мао Цзэдуном, а на следующий день, 16 сентября, съезд КПК начал свою работу. Здесь явная нестыковка, поскольку съезд открылся, и это задокументированный факт, именно 15 сентября 1956 г.[433]