. Они знакмили меня с достопримечательностями города, потом мы плавали на катере по озерам (…)
В салоне катера у нас состоялся разговор. Мне было сказано:
– Хорошо, что вы не участвуете в этих делах. Вот сейчас Микоян и Пын Дэхуэй занимаются этим, а вы – наш гость. Хотим доверительно сообщить, что несколько членов нашего ЦК систематически и согласованно начали вести атаку на руководство страны во главе с Ким Ир Сеном. Воспользовавшись критикой Сталина, другими трудностями в вашей стране, они хотят переориентировать Корею, оторвать ее от Советского Союза, с этой целью развернули подрывную деятельность для свержения нынешнего режима. Когда все это стало нам известно, мы решили созвать пленум, послушать их, сообща дать оценку, сделать выводы. Узнав об этом, они тайно сбежали[648].
Я заверил, что не в курсе дела, что товарищ Микоян наверняка изложит позицию советского руководства, и ограничился этим. Вечером вернулись на дачу, они уехали и оставили меня отдыхать. Микоян прибыл поздно. Я вышел встретить его в вестибюль, поприветствовал и начал рассказывать о том, что узнал. Перебив меня словами: «Не слушай их», – он пошел к себе.
Утром в здании ЦК открылся пленум Центрального Комитета Трудовой партии Кореи[649].
В президиуме – только члены Политбюро; справа, перпендикулярно, – стол, за ним четыре места. Мы сели туда. Напротив – стол для китайской делегации, там в центре Пын Дэхуэй. В зале – члены ЦК и руководящие работники партии. Здесь я впервые увидел Ким Ир Сена. Он тихим голосом открыл пленум, заявив, что необходимо обсудить положение в руководстве партии и страны:
– Вам известно, что этот вопрос стоял и раньше, но по известным причинам мы не могли обсудить его. А сегодня надо рассмотреть и решить.
Все согласились с такой повесткой дня.
Он рассказал суть дела.
– Историческим событием явилось завоевание в 1953 год у независимости Северной Кореи[650]. За короткий срок с помощью великих друзей – Советского Союза и Китая – страна достигла существенных успехов. Но она разделена, враг у дверей; внутри, как следствие оккупации, много разрушений, трудностей, отсталость. В ходе работы возникли некоторые осложнения в самом руководстве, хотя партия и государственная власть, безусловно, пользуются доверием народа.
Дело в том, – продолжал Ким Ир Сен, – что группа наших соратников задалась целью изменить курс политики партии, обвиняет руководство в неправильных действиях, противопоставляет одних другим. Давайте сегодня внесем ясность. Главное для всех нас – сплочение партии, сохранение доверия народа. Пожалуйста, кто имеет желание выступить?
И тогда один за другим оппозиционеры стали резко критиковать работу Политбюро.
Выступали члены Политбюро, отводили обвинения, давали объяснения. Ни китайская, ни советская сторона не произнесли ни слова, только внимательно слушали и записывали. Затем Ким Ир Сен, обращаясь к оппонентам, заметил:
– Вот вы критикуете всех нас, а у вас самих есть какие-либо недостатки, ошибки? Вы говорите о проблемах в стране, а разве не несете ответственности за происходящее вместе с другими членами руководства?
В ответ один из критикующих уклончиво заявил:
– Да, мы себя не отделяем от коллектива руководства. Но вы же не давали нам возможности работать, проявлять инициативу, смелее действовать.
Больше не оказалось желающих выступить. Тогда Ким Ир Сен, встав, подвел итоги, отметив, что обсуждение было полезным.
– Товарищи, чувствуется, занялись самоанализом, понимают меру своей ответственности. Все это дает основание думать, что они могут продолжать работать в составе руководства. Надеюсь, что мы, корейские революционеры-патриоты, добьемся слаженности в работе. Есть желающие дополнить?
Таких не оказалось.
Тогда примем решение? Из зала раздалось:
– Да.
Кто за это, прошу поднять руку. Рук было поднято немало.
Так был решен этот вопрос. Этот пленум вошел в историю КНДР как Сентябрьский (1956 г.) объединительный пленум ЦК ТПК[651].
После обеда А. И. Микоян и Б. Н. Пономарев отправились в посольство, очевидно, чтобы связаться с Москвой и доложить о происшедшем.
Следующим утром Ким Ир Сен устроил для нашей делегации завтрак с участием полного состава Политбюро. По протоколу, поскольку корейских товарищей было много, а нас всего трое, должны были посадить по одну сторону от Микояна корейского товарища, по другую – посла, а справа и слева от Ким Ир Сена, сидевшего напротив, – Пономарева и меня. Но разместили нас так, что я оказался чуть ли не в конце стола, вдали от Микояна, а рядом со мной – член Политбюро, показывавший вчера город вместе с Пак Дэн Ай. Лишь позднее мне стало ясно, что это было сделано специально. На протяжении всего завтрака мы с ним сидели плечом к плечу и полушепотом беседовали по-русски.
Он сообщил, что ему поручено поговорить со мной сугубо доверительно и чтобы беседа была передана лично Н. С. Хрущеву: корейские товарищи пошли на такое решение под сильным давлением Пын Дэхуэя и Микояна.
– Мы, – говорил он, – твердо стоим за сотрудничество с Советским Союзом и КПСС, трудности ваши временные, вы их преодолеете, издержки, связанные со Сталиным, утрясутся. Мы ни при каких условиях не отступим от своей политики и стратегии. Но сейчас положение у нас тяжелое. Мы одни, у нашей границы в Южной Корее американцы, они же – в Японии. В этих условиях наши стабильность и успехи в решающей степени зависят от моральной, политической, дипломатической и в других формах поддержки Советского Союза. Искренне надеемся на нее, ибо это – основа нашей уверенности в лучшем будущем.
Когда на конфиденциальных встречах в Пекине Мао Цзэдун поднял вопрос о положении в руководстве КНДР и ТПК и о возникших там серьезных разногласиях, даже расколе, меня это удивило. Дело в том, что всего несколько месяцев назад, точнее, в начале июля высокая корейская делегация во главе с Ким Ир Сеном побывала в Москве. Провела там переговоры, был подписан ряд соглашений по экономическому и торговому сотрудничеству. И вдруг теперь там дело дошло до раскола? Было непонятно, а расспрашивать – неудобно.
Картина окончательно прояснилась для меня несколько позднее. Остановлюсь на этом чуть подробнее. В Пхеньян от советского руководства было направлено теплое приглашение посетить Советский Союз. В ответ Ким Ир Сен прислал телеграмму о том, что приглашение принимается и он готов в начале июля прибыть в Москву во главе правительственной делегации.
6 июля 1956 г. в Москву, после посещения восточноевропейских стран, прибыла правительственная делегация КНДР во главе с Председателем Кабинета Министров маршалом Ким Ир Сеном.
Из высшего советского руководства делегацию встречали Н. А. Булганин, Л. И. Брежнев, Д. Т. Шепилов, Е. А. Фурцева, Б. Н. Пономарев и др.[652] На аэродроме Ким Ир Сен произнес речь, в которой, в частности, сказал:
– Корейский народ в нерушимой дружбе с народами Советского Союза, Китая и других социалистических стран видит важный источник своей силы и надежную гарантию свободы и независимости своей родины.
Мы только что посетили европейские страны народной демократии. Мы видели в этих странах, что их народы, как и наш народ, высоко ценят дружбу с великим советским народом и стремятся к еще большему укреплению ее.
Затем состоялись переговоры корейских товарищей с советской делегацией, которую возглавлял Н. А. Булганин. Были у них и конфиденциальные беседы вдвоем. На что стоило обратить особое внимание? На похороны И. В. Сталина Ким Ир Сен не прилетел, корейскую делегацию, как я уже упоминал, возглавляла Пак Дэн Ай. Вскоре в Кремле стало известно, что корейские лидеры настороженно, точнее – отрицательно высказывались о событиях, происходивших после смерти Сталина в нашей стране. На сей раз их делегация прибыла не специально в СССР, а посетила его проездом, возвращаясь к себе на родину из Европы. И называлась она не партийно-правительственной, как до сих пор было принято, а правительственной[653]. Возглавлял ее Первый секретарь ТПК, но здесь он именовался лишь Председателем Кабинета Министров. В переговорах Хрущев не участвовал[654], не было его ни на встрече, ни на проводах.
В свою очередь, в выступлениях Ким Ир Сена ни разу не упоминалось о событиях в нашей стране и новом Первом секретаре ЦК КПСС.
Вот все это и было использовано против него оппозицией в КНР, утверждавшей, что он недоволен новой позицией КПСС, взявшей курс на борьбу с последствиями культа личности Сталина и проводящей «ревизию его деятельности. Оппозиционеры также обратили внимание на то, что при посещении европейских стран Ким Ир Сен назвал свою делегацию партийно-правительственной, а в СССР – просто правительственной. Они же распространяли слухи о недовольстве руководства ЦК КПСС такой позицией Ким Ир Сена.
Именно поэтому, сознавая опасность положения, руководство ЦК КПСС сразу же согласилось с предложением Мао Цзэдуна, и в Пхеньян прямо во время работы VIII съезда КПК были направлены советская и китайская делегации.
На Сентябрьском пленуме ЦК Трудовой партии Кореи Ким Ир Сену удалось, на том этапе, погасить конфронтацию в руководстве и принять решение всем идти по линии сотрудничества.
Во время встречи с Никитой Сергеевичем после возвращения из Китая я рассказал ему и о событиях в Пхеньяне, и о доверительных беседах со мной корейских товарищей, положительно оценив достигнутые там договоренности. Рассказал об обвинениях в адрес Ким Ир Сена со стороны оппозиции, называвшей его «сталинистом», «верным учеником и продолжателем дела Сталина в Корее». Отповедь им якобы давал лично лидер партии