5.3. Участие в решении проблем Польши
Кризисные события в Польше, в разрешении которых пришлось непосредственно участвовать Микояну, занимают важное место не только в новейшей истории этих государств, но и в истории международных отношений периода холодной войны.
Краткая предыстория. Установление во второй половине 1940-х гг. в Польше режима «народной демократии» во главе с лояльным СССР президентом Болеславом Берутом[668] и направленным ему в 1949 г. из Москвы на «помощь» маршалом Константином Рокоссовским[669], на практике означало тесную привязку Польши к политике Кремля. Этому предшествовало устранение с политической арены генерального секретаря Польской рабочей партии (ППР) Владислава Гомулки[670], являвшегося потенциальным соперником Берута, но, по сути, таким же, как и он, рьяным сталинистом, хотя и умевшим придать своему имиджу несколько большую польскую национальную окраску.
В 1949 г. в истории социалистического лагеря произошло еще одно знаменательное событие – был образован Совет экономической взаимопомощи (СЭВ), в котором, как мы уже отмечали выше, Микоян фактически стал главным действующим лицом. По его распоряжениям Польше стала оказываться широкомасштабная поддержка, позволившая этой стране решить многие проблемы послевоенного восстановления и развития.
С 1947 г., по инициативе Берута, Польша стала поставлять в СССР каменный уголь, который на тот момент являлся чуть ли не единственным экспортным товаром Польши. Вначале польскую сторону устраивали условия поставок, предложенные советской стороной, но потом начались претензии, связанные, якобы, с «несправедливой» ценой[671].
После смерти Сталина Микоян продолжал участвовать в укреплении внешнеэкономических связей Польши с Советским Союзом, тем более, что значение этого государства во внешней политике СССР возросло после образования в 1955 г. военного-политического блока стран социализма – Организации Варшавского договора (ОВД).
XX съезд КПСС стал сигналом для активизации в Польше оппозиционных сил, а также привел к усилению противоречий внутри польской правящей элиты. Этому во многом способствовала внезапная смерть Берута в Москве 12 марта (есть версия, которой придерживался и Микоян, что скоропостижная кончина польского коммунистического диктатора была связана с психологическими потрясениями, которые он испытал, когда ему сообщили о преступлениях Сталина и о начавшейся в Польше «безбашенной» критике лично его как руководителя страны)[672].
Состоявшийся вскоре пленум ЦК ПОРП, в котором принял участие Хрущев, утвердил новым главой партии одного из самых близких к Беруту людей – Э. Охаба[673].
Важным источником, позволяющим в достаточно полном объеме реконструировать происходившие события, является диктовка Микояна о его поездке в Польшу осенью 1956 г., сделанная им в ЦК КПСС 28 мая 1960 г. Долгое время на этом машинописном десятистраничном материале стоял гриф «секретно»[674].
«Микояновская» версия произошедшего в Польше корректирует информацию, которую позднее изложили Хрущев[675], а также некоторые очевидцы происходившего и профессиональные историки[676].
На наш взгляд, в силу специфики появления этого документа, не рассчитанного на его обнародование и составленного спустя менее чем через четыре года после описываемых событий, когда во главе государства продолжал находиться главный персонаж с советской стороны – Хрущев, он является наиболее достоверным при воссоздании подлинной картины советского вмешательства в польский кризис весны-осени 1956 г.
По версии Микояна, поводом для обеспокоенности советского руководства событиями, происходившими в Польше, стали «тревожные» сообщения советского посла П. К. Пономаренко о положении в стране. Этот в недавнем прошлом видный партийный и государственный деятель, возглавлявший парторганизации Белоруссии и Казахстана, в 1955 г. сменил в Варшаве бывшего первого секретаря ЦК ВЛКСМ Н. А. Михайлова, а тот в свою очередь еще одного партийного аппаратчика – бывшего первого секретаря Московского городского комитета партии Г. М. Попова, уволенного решением Президиума ЦК КПСС за вмешательство во внутренние дела Польши после жалобы, поступившей из Варшавы[677].
Ситуацию удалось несколько выправить Хрущеву, который после смерти Берута[678] приехал в Польшу, присутствовал и на пленуме ЦК ПОРП. Он настоял на избрании новым партийным лидером Э. Охаба, по словам Микояна, «старого члена партии, хорошего товарища, хотя особо ничем не блиставшего». Микоян, видимо, выражая солидарную с Хрущевым точку зрения, отмечал, что им вначале казалось, что Охаб будет последовательно проводить линию на дружбу с Советским Союзом, да и вообще, «лучшей кандидатуры тогда не было»[679].
Нового польского лидера начали популяризировать в СССР, предоставлять возможность публиковать программные статьи на страницах центральных советских газет. Так, в «Правде» 10 апреля за его подписью появилась статья «Итоги XX съезда КПСС и задачи Польской объединенной рабочей партии», а 29 апреля еще одна публикация под характерным названием «Неуклонно соблюдать ленинские нормы партийной жизни». В «Известиях» 1 июля появилась подборка откликов под характерным названием «Польский народ гневно клеймит вылазку империалистических агентов в Познани». Но ситуация развивалась совсем не по тому плану, на который рассчитывали в Кремле.
К сентябрю, считал Микоян, положение еще более осложнилось. В очередной телеграмме в Москву Пономаренко сообщал, что встречался с Гомулкой, которого к тому моменту уже полностью реабилитировали (в начале августа он был восстановлен и в рядах ПОРП) и он, по словам советского посла, в «хороших тонах» говорил о своем отношении к Советскому Союзу.
Охаба же Пономаренко характеризовал негативно. По имевшимся у него сведениям, тот хотел «повернуть против СССР». Причем посол не исключал, что подобную позицию мог занимать по отношению к СССР и премьер-министр Ю. Циранкевич. По словам Пономаренко, в изложении Микояна, Охаб в личной беседе сообщил ему, что планируется созвать пленум ЦК ПОРП, на котором «решить вопросы партийного руководства», но в каком плане решить, он ничего не сообщил[680].
Здесь стоит сделать отступление от диктовки Микояна и отметить, что 11 сентября Охаб находился несколько часов в Москве проездом в Пекин и по поручению политбюро ЦК ПОРП контактировал с Микояном и Хрущевым. Он вручил Микояну подготовленную заранее в Варшаве бумагу под названием «Поставки угля в СССР в 1946–1953 гг. по специальной цене». В ходе состоявшейся беседы им были высказаны претензии по поводу «несправедливых «цен со стороны Москву при покупке этого важнейшего на тот момент польского экспортного товара, а также высказано «пожелание» отозвать из Польши советских советниках в органах госбезопасности ПНР. Микоян, сославшись на то, что единолично он некомпетентен решать такого рода вопросы, пообещал сообщить о прозвучавших претензиях своим коллегам.
Спустя два дня Микоян направил в Президиум ЦК КПСС специальную записку, в которой выразил согласие в том, что советники по вопросам госбезопасности в Польше, как и в других странах «народной демократии» в таком количестве уже не нужны и их необходимо постепенно оттуда отзывать. Что касается упреков польской стороны о недоплатах за поставленный в СССР уголь, Микоян отметил, что это не соответствует действительности. Но, все же, соблюдая объективность, предложил Министерству внешней торговли проверить польские расчеты[681].
А теперь продолжим рассматривать материал диктовки. По свидетельству Микояна, в ЦК КПСС внимательно рассмотрели сообщения Пономаренко. В диктовке он характеризовал настроения в Кремле в те дни как «тревожные», особенно волновало, что внутри ПОРП произошел раскол, а руководство во главе с Охабом от дружбы с Москвой может перейти в западный лагерь, что станет большой угрозой[682].
Тогда в Москве через Пономаренко решили прозондировать настроения путем передачи «привета» Гомулке: «сообщили, что мы рады, что он вновь продвигается к руководству партией, что мы ему и при Сталине сочувствовали»[683].
Пономаренко попросили сообщить Охабу, что Хрущев выразил желание во главе делегации ЦК КПСС приехать в Варшаву «для беседы». Через некоторое время Микоян узнал, что руководство ПОРП «не считает целесообразным» посещение советской делегацией Варшавы. Они, якобы, хотят «самостоятельно» решать свои внутренние проблемы, а вот после завершения работы Пленума ЦК ПОРП готовы принять советскую партийную делегацию.
Ничего подобного до этого никто в «лагере социализма» себе не позволял. Полученная информация, по свидетельству Микояна, вызвала у советского руководства еще большую тревогу: они хотят поставить нас перед свершившимся фактом, принять на пленуме решения, негативные для судеб ПОРП, а потом, уже имея такое решение, беседовать с нами. Стали определяться с персональным составом делегации. Хрущев предложил полететь в Варшаву трем советским руководителям: ему самому, главе правительства Булганину и Микояну. Микоян, в свою очередь, предложил включить Молотова. Молотов предложил еще и Кагановича