ительные военные корабли, базирующиеся на порты метрополии и Средиземного моря.
Весьма показателен, на наш взгляд, следующий эпизод. В 1912 г. Асквит и Черчилль прибыли на один из кораблей флота метрополии с тем, чтобы присутствовать на артиллерийских учениях эскадры. У. Э. Мартин, впоследствии контр-адмирал, также присутствовавший при этом, вспоминал, что Черчилль так и не удержался среди официальных лиц, с большим достоинством стоявших на мостике корабля. Вскоре морской министр вместе с орудийными расчетами "метался у пушек, стрелял, заряжал, прицеливался". Асквит не преминул заметить по этому поводу: "Мой молодой друг так испачкался, как будто собирался сыграть роль Отелло!"[550].
Сохранилась замечательная фотография, запечатлевшая один из эпизодов посещения Черчиллем учебного корабля "Меркурий". Морской министр медленно проходит вдоль шеренги юных кадетов, пристально вглядываясь в лица стоящих навытяжку босоногих мальчишек в матросской форме. Глава военно-морского ведомства весь подался вперед, его цилиндр сбился на затылок, на губах скептическая полуулыбка. Это не старый морской волк, привычным взглядом окидывающий свои владения, но абсолютно посторонний человек, впервые столкнувшийся с неким экзотическим миром, в котором ему все ново и интересно.
В принципе, в Англии от морского министра, как человека сугубо гражданского, никогда и не требовалось каких-то глубоких знаний о военном флоте. Он осуществлял лишь общее руководство. Но Черчилль, в отличие от своих предшественников, не собирался особенно полагаться на своих профессиональных советников. Новый министр с самого начала взял за правило самому вникать во все тонкости морской службы. Во время больших маневров 1912 г. Черчилль все время вмешивался в распоряжения командующего флотом, передавая свои приказы и контрприказы прямо из Уайтхолла по беспроволочному телеграфу. После окончания маневров морской министр вызвал к себе всех флаг-офицеров и долго им объяснял, как должны осуществляться маневры крупными соединениями кораблей[551]. Положение усугублялось тем, что первые морские лорды, с которыми Черчиллю довелось работать после Артура Уилсона — Фрэнсис Бриджмен и Луи Баттенберг — оказались людьми слабохарактерными и позволяли морскому министру помыкать собой.
Черчилля на флоте сразу невзлюбили. Адмиралам не нравилось выслушивать от бывшего гусарского лейтенанта "постоянные поучения о том, как лучше командовать военно-морским флотом"[552]. Вскоре у морского министра сложились напряженные отношения почти со всеми флагманами. Между флотами и Адмиралтейством воцарилась атмосфера отчужденности и недоверия. Не следует забывать, что на флоте и раньше относились к Черчиллю с подозрением, памятуя, о его выступлении против увеличения военно-морского бюджета в 1908–1909 гг.[553]. Из всех военных моряков, кто занимал более или менее высокие посты в министерстве Черчилля, только Роджер Кейс с полным одобрением отзывался о деятельности главы военно-морского ведомства: "…в большинстве случаев его вмешательство было в самых лучших интересах службы"[554]. Однако к тому времени, когда писались эти строки, Кейса уже нельзя было назвать беспристрастным свидетелем.
По всей видимости, Черчилль предвидел те трудности, с которыми ему предстояло столкнуться в Адмиралтействе. И не случайно три дня спустя после его официального вступления в должность, 29 октября 1911 г. он встретился с Фишером, "…я начал беседу без всякой мысли о возможности возвращения Фишера. Но к вечеру в воскресенье сила этого человека настолько повлияла на меня, что я уже почти решился сделать то, что я сделал три года спустя — снова поставить его во главе морской службы. Протестов я не боялся: к тому времени я чувствовал себя достаточно сильным, чтобы преодолеть их. Но, судя по его характеру, возобновление и продолжение распрей стало бы неизбежным. Затем меня также беспокоил его возраст. Я чувствовал, что не мог бы полностью положиться на умственные способности человека 71 года. На следующее утро всю дорогу к Лондону меня так и подмывало сказать: "Приди и помоги мне"; и если бы он хотя бы одним намеком дал понять, что желает вернуться, я бы наверняка произнес эту фразу. Но он оставался невозмутимым, а через час мы уже были в Лондоне…я думаю, прав я был или нет"[555].
Прав был тогда Черчилль или нет, сказать трудно, и мнения по данному вопросу разделились. Интересно, что многие биографы Фишера, например Артур Мардер, считают, что его уход в 1910 г. был своевременным, а Р. Ф. Маккей полагает, что ему лучше было уйти даже в 1906-м. Большинство же биографов Черчилля, и среди них такие авторитетные, как Рандолф Черчилль, Мартин Гилберт и Тед Морган, сходятся на том, что морскому министру следовало вернуть Фишера в Адмиралтейство еще в 1911 г., а не в 1914 г. уже во время войны[556]. Этот спор, по мнению автора, не имеет принципиального значения, ибо вскоре Черчилль сделал старого адмирала своим главным неофициальным советником. К 1912 г. влияние Фишера на решения морского министра настолько возросло, что профессор Мардер совершенно справедливо определил его статус в 1911–1914 гг. как "некоронованного первого морского лорда"[557].
В чем же выразилось влияние Фишера? Прежде всего, по его намеку или указке морской министр осуществил ряд важных перемещений в иерархии флотской служебной лестницы. Фишер оставался верен своему принципу — заполнять ключевые посты в Адмиралтействе и на флоте нужными и преданными ему людьми. Уже в первый день пребывания Черчилля в Адмиралтействе старый адмирал засел за составление "подробного руководства к действиям" для нового морского министра: Луи Баттенберг должен сменить Уилсона в качестве первого морского лорда — он "раскатает" всех противников Адмиралтейства в Комитете имперской обороны, Джордж Эгертон должен стать вторым морским лордом, Джеллико назначить заместителем командующего Отечественным флотом с тем, чтобы он смог стать "будущим Нельсоном" и т. д.[558]. В письме к виконту Эшеру от 3 января 1912 г. Фишер хвастался: "Между прочим, Вы видите — я играю первую скрипку. По счастью, Уинстон очень восприимчив… 16 адмиралов отправлены на металлолом, а я популярен более чем когда-либо!"[559].
Особенно живое участие Фишер принял в скорейшем продвижении по службе своего друга и протеже Джона Джеллико. 5 декабря 1911 г. Черчилль по указке Фишера назначил Джеллико через голову 20 адмиралов (в списке из 22 вице-адмиралов Джеллико по выслуге лет стоял на 21-м месте) вторым флагманом Отечественного флота. Занимаемая должность в случае войны автоматически делала его главнокомандующим всеми военно-морскими силами в водах метрополии. Фишер очень радовался за своего любимца. В тот же день он писал Памеле Маккенна: "Мой милый ангел…теперь я могу передать вам то, что произошло только одним словом — "Джеллико!"[560].
Некоторых людей Черчилль подобрал только по своему усмотрению, и в ряде случаев его выбор оказался исключительно удачным. Это, прежде всего, относится к кандидатуре личного секретаря морского министра по делам флота. Этот ответственный пост Черчилль предложил самому молодому контр-адмиралу на флоте — 40-летнему Дэвиду Битти. В данном случае министр поступил вопреки настоятельным советам своих морских лордов. Последним не нравилось, что Битти слишком быстро продвигался по службе. Кроме того, молодому контр-адмиралу недавно был предложен пост второго флагмана Атлантического флота, но Битти отказался., Согласно традиции, в таких случаях альтернативные назначения не предлагались, и он должен был отправиться на берег и "сесть" на половинное жалованье[561]. Скорее всего, отговорки морских лордов были чисто формальными, и за всем этим стояли более серьезные опасения. Адмиралов беспокоило то обстоятельство, что у Битти "слишком много интересов на берегу". Красавец контр-адмирал с мужественным лицом и чеканным профилем, всегда элегантный, стройный и подтянутый, действительно уделял много времени светским развлечениям. А его недавняя женитьба на дочери владельца самого большого универмага в Чикаго Этель Филд, принесшая Битти 8 млн. ф. ст. приданого, наводила многих на мысль, что бравый моряк вскоре вообще распрощается с военной службой.
Тем не менее, Черчилль решил взять Битти в Адмиралтейство. Возможно, морскому министру импонировало, что контр-адмирал, несмотря на молодость, имел солидный боевой опыт. Он командовал канонерской лодкой в верховьях Нила во время завоевания Судана и принимал участие в военных действиях против Китая в 1900 г. Битти, как и Черчилль, имел талант оказываться в нужное время в нужном месте. Словом, между ними было что-то общее, и они прекрасно сработались. Говорят, при первой встрече Черчилль сказал Битти: "Вы выглядите слишком молодо для адмирала". На что моряк, бывший на три года старше своего нового шефа, не замедлил ответить: "А вы выглядите слишком молодо для морского министра"[562]. В дальнейшем Битти произвел на Черчилля самое благоприятное впечатление своими глубокими познаниями в морской стратегии и тактике, умением выделить в проблеме главное и стремлением не злоупотреблять профессиональным жаргоном.
Новый секретарь по делам флота, конечно же, был не без недостатков, Многим бросались в глаза его высокомерие и надменность. Но как бы то ни было, в годы первой мировой войны Дэвид Битти оказался лучшим боевым адмиралом британского флота. В двух крупнейших морских сражениях, в которых ему довелось участвовать, Битти чудом остался жив. Его флагманский корабль — линейный крейсер "Лайон" — дважды был превращен германскими дредноутами буквально в груду металлолома и дважды едва не взлетел на воздух. Битти везло. С конца 1916 г. и вплоть до завершения войны он уж