Если наш горизонт сужается, уменьшается и численность войск. Редко когда на поле битвы находилось более десяти тысяч бойцов. Армия при Бувине в 1340 г. и при Креси в 1346 г. была лишь немногим больше. При Пуатье в 1356 г. англичан будет максимум шесть-семь тысяч.
Осады сковывали больше всего боевого состава. Для осады Кале Эдуард III задействует двадцать пять тысяч человек. Но в рейдах по Франции, заурядных операциях Столетней войны порой участвовало менее тысячи воинов».
Итак, военные действия начались в 1337 году, но это совершенно не значит, что они велись непрерывно. Напротив, фактически это были периодические экспедиции на французскую территорию, а также соучастие англичан в конфликтах с королем Франции его вассалов. В этой борьбе англичане, что называется «вели по очкам», но до крупной битвы, в которой встретились бы два монарха, дело долго не доходило. Ее черед настал в 1346 году.
Гибель рыцарства
Началась кампания того года с весеннего наступления французов в Гиени (как они называли Аквитанию). Сына короля Филиппа Иоанн захватил Ангулем. Но в июле Эдуард наносит ответный удар на другом фронте. Он совершенно неожиданно для противников, предполагавших, что он явится защищать свои владения на юге, высаживается в Нормандии и начинает движение на Париж.
Жертвами английского вторжения начинают становиться простые французы, далекие от рыцарских полей чести. Хронист Жан Фруассар, оставивший нам наиболее подробное и обстоятельное описание событий Столетней войны, констатирует:
«У них никогда не было войны, и латников они не видали. И вдруг увидели, что безжалостно убивают людей, жгут и грабят дома, жгут край и изгоняют его жителей.
Большинство богатых бюргеров (в Сен-Ло) схватили и отправили в Англию, дабы взять за них выкуп. Великое множество простого народа сразу же погибло, а многих красивых мещанок и их дочерей изнасиловали, что было весьма прискорбно».
Происходившее было прискорбно и для короля Филиппа, поскольку он оказался совершенно ни морально, ни «военно-технически» не готов оперативно отразить этот удар.
Фавье поясняет: «Окружение Валуа трепетало, опасаясь за судьбу столицы. Никогда, со времен норманнской осады в 885 г., сколько бы ни было вооруженных столкновений с крупными соседними феодалами, с нормандцами, с анжуйцами, с шампанцами, никогда Капетинги не теряли Париж.
Оборонять город было невозможно. Городскую стену, возведенную в конце XII в. Филиппом Августом, содержали кое-как, настолько все считали естественным спокойствие, установившееся в Париже со времен Людовика Святого. За полтора века роста город со всех сторон вышел за ее пределы. В некоторых кварталах стена даже оказалась встроенной в новую городскую структуру. Между Лувром и воротами Сен-Дени – они находились почти в районе современной улицы Этьена Марселя – даже не было видно, чтобы город был укреплен».
Но Эдуард совершает новый неожиданный маневр. Он, не доходя до Парижа, сворачивает на север. Дело в том, что английский король прекрасно понимал – войти-то в столицу Франции он, возможно, сумеет, а вот удержать этот мегаполис с его очень невеликим военным контингентом совершенно невозможно. Гораздо разумней, воспользовавшись растерянностью врага, захватить важнейший порт – Кале. Он станет базой на континенте для последующих вторжений.
Но французский король все понял иначе. Решив, что враг убоялся прямого столкновения с его блестящим рыцарством, он устремляется в погоню. Под местечком Креси Филипп догнал Эдуарда. Это было 26 августа 1346 года – воистину историческая дата. Фруассар так описывает происшедшее:
«Англичане, которые были распределены по 3 полкам и сидели на земле, при виде своих врагов бесстрашно поднялись и выстроились в соответствии со своими рангами. Люди принца сделали это первыми, и его лучники были выстроены в виде решетки или бороны, а латники находились позади. Графы Нортхэмптон и Аруднел, которые командовали вторым полком, расставили войска на своем фланге в хорошем порядке, чтобы, если возникнет необходимость, помочь и поддержать принца.
Вы должны знать, что эти короли, графы, бароны и сеньоры Франции, наступали не в правильном порядке, но один за другим, и таким путем, каким им хотелось. Как только король Франции оказался в виду англичан, его кровь начала закипать, и он крикнул своим маршалам: «Прикажите генуэзцам идти вперед, во имя Бога и Сен-Дени». Там было около 15 тысяч генуэзских арбалетчиков, но они были совершенно измотаны, после того как прошли пешком 6 лье в полном вооружении и со своими арбалетами. Они говорили коннетаблю, что находятся в не лучшем состоянии, чтобы в этот день совершать в бою великие дела. Выслушав это, граф Алансонский сказал: «Вот что происходит, когда нанимают таких негодяев, которые пропадают, когда в них возникает нужда». В это время пошел сильный дождь, сопровождаемый громом и очень ужасным солнечным затмением, а перед этим дождем в воздухе с громкими криками парила огромная стая воронов. Вскоре погода разгулялась, и очень ярко засветило солнце, но оно светило французам в лицо, а англичанам в спину. Когда генуэзцы выстроились в некоторый порядок и приблизились к англичанам, они издали громкий крик, чтобы напугать их, но те оставались совершенно спокойными, и казалось, не обращают на них внимания. Тогда они второй раз издали крик и продвинулись еще немного вперед, но англичане не сдвинулись с места.
Они закричали в третий раз, установили свои арбалеты и начали стрелять. Тогда английские лучники сделали один шаг вперед и стали пускать свои стрелы с такой силой и быстротой, что казалось, что это идет снег. Когда генуэзцы ощутили на себе эти стрелы, которые разбивали их щиты, головы и пробивали доспехи, то одни отрезали веревки у своих арбалетов, другие побросали их на землю, и все повернули назад и отступили в полном замешательстве. У французов для поддержки генуэзцев был большой отряд богато одетых латников верхом на лошадях. Видя генуэзцев отступающими, король Франции вскричал: «Убейте мне этих негодяев, а то они без всякой причины встали на нашей дороге». Тогда вы могли видеть, как эти вышеупомянутые латники обрушились на отступавших генуэзцев и убили всех, кого смогли.
Англичане продолжали стрелять также сильно и часто, как и до того. Некоторые из их стрел падали на всадников, которые были великолепно экипированы, и убивали и ранили многих, заставив их падать среди генуэзцев, так что они пришли в такое расстройство, что уже не могли больше собраться с силами. В английской армии было некоторое количество пеших корнуэлльцев и валлийцев, которые вооружились длинными ножами. Они прошли через ряды латников и лучников, которые освободили им проходы, подошли к французам, когда те оказались в таком беспорядке и нападали на графов, баронов, рыцарей и оруженосцев, убив многих из них, о чем позже король Англии сильно жалел. Там был убит доблестный король Чехии. Его знали Иоанном Люксембургским, он был сыном славного короля и императора Генриха Люксембургского. Узнав о ходе битвы, он осведомился, где находится его сын, сеньор Карл. Его приближенные сказали, что не знают, но полагают, что он сражается. Король сказал им: «Судари, вы все мои люди, мои друзья и братья по оружию этого дня. Поскольку я слеп, то прошу вас провести меня как можно дальше в самую гущу битвы, чтобы я смог скрестить с кем-нибудь свой меч». Рыцари ответили, что они поведут его прямо вперед, и чтобы не потерять его в давке, они поспешили связать вместе упряжь своих коней и поставили короля во главе, чтобы он мог осуществить свое желание, и двинулись вперед на врага. Сеньор Карл Чешский, который уже подписывался титулом короля Германии и носил щит, подошел к месту боя в хорошем порядке, но когда увидел, что, вероятно, все повернется против французов, он отступил, не знаю точно по какой дороге. Его отец король поскакал в гущу врагов и нашел доброе дело для своего меча, поскольку он и его соратники сражались самым славным образом. Они продвигались вперед, пока все не были убиты, и на утро их всех, с их лошадьми, нашли на земле связанными друг с другом.
Граф Алансонский в правильном порядке наступал на англичан, чтобы с ними сразиться. Тоже, но с другой стороны, делал граф Фландрский. Два этих сеньора, со своими отрядами, пройдя вдоль рядов лучников, подошли к отряду принца, где они какое-то время храбро сражались. Король Франции жаждал подойти к тому месту, где, как он видел, развеваются их знамена, но перед ним стояла живая стена лучников…
…Эта битва, которая состоялась в субботу между Ла-Бруайе (la Broyes) и Креси была очень кровавой и жестокой, и о множестве совершенных там славных подвигов так никто и не узнал. Ближе к вечеру многие рыцари и оруженосцы французов потеряли своих командиров, они бродили по полю и падали на него, нападая на англичан мелкими отрядами. Их быстро уничтожали, поскольку англичане решили на этот день не давать никому пощады, и ни от кого и слышать не хотели о выкупе.
Ранее днем, несколько французов, немцев и савойцев прорвались через лучников отряда принца и вступили в бой с латниками, из-за чего им на помощь пришел второй полк, и именно в это время, при других бы обстоятельствах, англичане могли быть серьезно потеснены. Первый полк, видя опасность, в которой он оказался, спешно послал одного рыцаря к королю Англии, который находился в готовности на возвышенности, около ветряной мельницы. Прибыв к королю, он сказал: «Сир, французы сильно атакуют графа Варвика, лорда Стаффорда, лорда Реджинальда Кобхэма и прочих рыцарей, что находятся при вашем сыне, и они просят вас прийти к ним на помощь с вашим отрядом, поскольку, если число врагов возрастет, то они уже ничего не смогут сделать». Король спросил: «Мой сын убит, сброшен с коня, или тяжело ранен, что вы не можете держаться сами?» «Ничего подобного, слава Богу, – ответил рыцарь, – но он находится в такой горячей схватке, что очень нуждается в вашей помощи». Король ответил: «Нет, сэр Томас, возвращайтесь к тем, кто вас послал и скажите им от меня, чтоб