ы сегодня ко мне больше не посылали, и до тех пор, пока мой сын жив, не ждали бы моего прихода, чтобы ни случилось. И скажите, что я приказываю им позволить мальчику заслужить свои рыцарские шпоры, поскольку я решил, если так будет угодно Богу, что вся слава и честь этого дня будут отданы ему и тем, на чье попечение я его оставил». Рыцарь вернулся к лордам и сообщил королевский ответ, который их сильно воодушевил и заставил их раскаяться, что они послали такого гонца…
…Графы Алансонский и Фландрский крепко дрались под своими знаменами и со своими людьми. Но они не могли сопротивляться силе англичан, и были там убиты, так же, как и многие другие рыцари и оруженосцы, которые состояли при них, или примкнули к ним. Граф Блуа, племянник короля Франции, и герцог Лотарингский, его зять, славно защищались со своими отрядами, но были окружены войсками англичан и валлийцев и убиты, несмотря на всю свою доблесть. Граф де Сен-Поль и граф Осеррский тоже были убиты, также как и многие другие. Позже, после вечерни, у короля Франции осталось не более 60 человек, считая всех. Мессир Жан де Эно, который был одним из них, один раз помог королю снова сесть на коня, поскольку конь под ним был убит стрелой. Он сказал королю: «Сир, отступайте, пока еще есть возможность, не подставляйтесь так просто. Если вы сегодня проиграли эту битву, то в следующий раз вы выиграете». Сказав это, он взял под уздцы королевского коня и увел его силой, как прежде уговаривал его отступить…
…В эту субботу англичане никогда не покидали своих рядов, чтобы кого-нибудь преследовать, но оставались в поле, защищая свои позиции и обороняясь против всех, кто их атаковал. Битва была кончена в час вечерни.
Когда в эту субботнюю ночь англичане больше не стали слышать ни сигналов, ни возгласов, и никто уже не издавал кличи в честь какого-нибудь сеньора или знамени, они поняли, что поле битвы – их, и что их враги разбиты. В наступившей ночи они разожгли огромные костры и факелы. Тогда король Эдуард отошел от того места, где за весь день он так и не надел шлема, и со всем своим полком подошел к принцу Уэльскому. Он заключил его в объятья и, поцеловав, сказал: «Милый сын, Бог наградил вас доброй стойкостью. Вы, сын мой, благодаря проявленной вами наибольшей преданности, сами выиграли этот день. Вы достойны быть государем». Принц очень низко поклонился и, смутившись, воздал все почести своему отцу королю. Англичане в течение этой ночи часто возносили благодарности Господу за счастливый исход дня, но не буянили, поскольку король запретил всякий шум и бесчинство. Утром в воскресенье был такой сильный туман, что едва ли можно было разглядеть на расстоянии более, чем полакра. Король выделил из армии отряд под командованием двух маршалов, в составе около 500 копий и 2000 лучников, чтобы сделать разведку и посмотреть не собираются ли где французские отряды. Часть войск, из Руана и Бовэ, вышла в это воскресное утро из Абвиля и Сен-Рикье, чтобы соединиться с французской армией, и они еще не знали о поражении накануне вечером. Они столкнулись с этим английским отрядом и, полагая, что это должно быть французы, поспешили к ними примкнуть.
Как только англичане обнаружили, кто они такие, они напали на них, и произошел ожесточенный бой. Но французы вскоре обратили тыл и бежали в большом беспорядке. Во время этого бегства в открытом поле, между живыми изгородями и кустарниками, было убито свыше 7000 человек, и если бы была ясная погода, то не ушел бы ни один из них.
Спустя немного времени, тот же отряд напал на архиепископа Руанского и великого приора Франции, которые также не знали о поражении французов, так как им сообщили, что король не вступит в битву до воскресенья. Там начался новый бой, ведь двух этих сеньоров сопровождали добрые воины. Однако они не смогли устоять против англичан, но почти все были убиты, вместе с двумя военачальниками, которые ими командовали. Спастись удалось очень немногим. В течение утра англичане нашли многих французов, которые заблудились в субботу и ночевали в открытом поле, не зная, что сталось с королем или с их собственными военачальниками. Англичане предавали мечу всех, кого встречали, и мне ручались за истинное, что пеших солдат, присланных от городов, местечек и коммун, в это воскресенье было убито вчетверо больше, чем во время битвы в субботу.
Этот отряд, который должен был обнаружить французов, вернулся, когда король шел к мессе, и ему доложили обо всем, что они видели и с кем повстречались. После того, как его уверили, что нет никаких признаков того, что французы соберут другую армию, он послал людей, чтобы установить число погибших и то состояние, в котором они находятся.
Он приказал это дело лорду Реджинальду Кобхэму, лорду Стаффорду и трем герольдам, чтобы они осмотрели их гербы, и двух секретарей, чтобы записывать их имена. Им пришлось много потрудиться, осматривая все мертвые тела, и они провели на поле битвы весь день, не возвращаясь до того времени, когда король уже сел ужинать. Они представили ему очень обстоятельный отчет обо всех, кого они заметили и сказали, что нашли 8 знамен, тела 11 принцев, 20 сотен рыцарей и около 30 тысяч простых воинов».
Даже если Фруассар преувеличивает, разгром был страшным. На поле остался цвет французского рыцарства. Причем, сражены они были не в бою с равными, но меткими стрелами английских крестьян-лучников и дорезаны ножами валлийцев.
Заметим, как Фруассар особо подчеркивает мужество юного принца Уэльского Эдуарда. На следующем этапе войны он станет подлинной суперзвездой Средневековья под именем «Черного принца».
Добрый и Злой
Блестящая победа не вскружила голову королю Эдуарду. Он продолжил реализовывать свой изначальный план – взял в осаду Кале. Она длилась одиннадцать месяцев!
В конце июля 1347 года Филипп VI со свежей армией подступил к городу, чтобы попытаться ему помочь. В городе возликовали. Но природные особенности не позволяли французам атаковать сходу. От английских позиций их отделяли река и болотистая местность. Эдуард III поставил на дюны несколько орудий и поручил бдительно охранять любые переправы.
Растерявшийся Филипп решил испробовать рыцарский аргумент: предложил Эдуарду принять сражение. Но тот ответил его послам с нескрываемой издевкой:
«Сеньоры, я хорошо понял то, что вы сказали мне от имени вашего государя. Называйте его так, если вам угодно; тем не менее он удерживает мое наследство против всякого права.
Скажите ему от моего имени, что я здесь уже почти год, на виду у него. Если бы он хотел, он пришел бы раньше. Но он позволил мне оставаться здесь так долго, что я немало потратил. И, надеюсь, сделал довольно, чтобы вскоре стать властителем доброго города Кале.
Так что я не намерен делать ничего для его блага, ни для его удобства, ни для его удовольствия. Равно как терять то, что я завоевал или думаю завоевать. Если он не может пройти одним путем, пусть идет другим!».
И Филиппу Валуа не оставалось ничего другого, как с позором отступить. Город был обречен. Через месяц к Эдуарду явились его представители оговорить условия сдачи. Король был крайне раздражен стойкостью жителей, поэтому объявил, что к нему должны явиться шестеро виднейших горожан в простых рубахах, с веревками на шее и с ключами от города. Он поступит с ними, как ему заблагорассудится.
Непросто было определить «виднейших». Ведь эти люди шли, фактически, на верную смерть. Действительно, когда они предстали перед Эдуардом, тот объявил, что поскольку потерял под стенами города много своих людей, эти шестеро будут немедленно казнены. И только заступничество его супруги, которая на коленях вымаливала для них прощение, избавило горожан от плахи. Но ничто не могло избавить всех прочих жителей Кале от тотальной депортации. Таков был вердикт короля. Ему был нужен город-порт. А его непокорные обитатели могли быть счастливы, что лишились крова, а не жизни.
А на следующий год после этой эпической осады во Францию пришла чума. И как раз через захваченный Кале перекинулась в Англию.
Фавье свидетельствует:
«Земли и города, пораженные чумой, пострадали очень сильно. Не было семьи, которую бы она обошла, кроме как, может быть, зажиточных семей, которым иногда удавалось найти достаточно изолированные убежища. Где-то смерть уносила одного из десяти, где-то – восемь или девять. Эпидемия была тем более смертоносной, что в редком городе или области длилась менее пяти-шести месяцев. В Живри, в Бургундии, в июле она убила одиннадцать человек, в августе 1109, в сентябре 302, в октябре 168. В Париже она продолжалась от лета до лета. Реймс она опустошала с весны до осени».
Города и деревни были парализованы. Каждый забивался к себе в дом или бросался в бегство, движимый неуправляемым и бесполезным защитным рефлексом или просто страхом. Те, кто уходил, иногда встречали смерть или сталкивались с ксенофобией.
Самую большую дань заплатили города: скученность убивала. В Кастре, в Альби, полностью вымерла каждая вторая семья. Перигё разом потерял четверть населения, Реймс чуть больше. Из двенадцати капитулов Тулузы, отмеченных в 1347 г., после эпидемии 1348 г. восемь уже не упоминались. В монастыре доминиканцев в Монпелье, где раньше насчитывалось сто сорок братьев, выжило восемь. Ни одного марсельского францисканца, как и каркассонского, не осталось в живых. Бургундский „плач”, возможно, допускает преувеличения для рифмы, но передает изумление автора:
Год тысяча триста сорок восемь —
В Нюи из сотни осталось восемь.
Год тысяча триста сорок девять —
В Боне из сотни осталось девять.
Естественно, активные боевые действия в период чудовищной пандемии были невозможны. К тому же после сдачи Кале было заключено перемирие.
Филипп VI, первый король из династии Валуа, умирает в 1350 году. Не от чумы. Ему наследует старший сын Иоанн, который войдет в историю под прозвищем «Добрый». Заслужил он его точно не своим мягкосердечием, а широтой натуры, проявлявшейся по отношению к друзьям. А вот к врагам, причем даже просто к подозреваемым в нелояльности, он как раз был беспощаден. На трон он взошел вполне зрелым мужчиной в 31 год. Перемирие еще на тот момент не закончилось, и он взялся готовиться к новым, неизбежным битвам.