«Он уже привык к вампирскому распорядку суток, – осознала Женевьева. – Спит днем и работает ночью».
Чарльз дал кебмену адрес на другом конце города. Коляска приятно покачивалась на рессорах, выезжая из Ист-Энда.
– Ничто так не успокаивает, как внутреннее убранство кеба, – заявил Борегар. – Это миниатюрная крепость на колесах, чрево комфорта во тьме.
Ее спутник явно был склонен к поэтическому образу мыслей, и Женевьева обрадовалась, что перед поездкой позаботилась о своем внешнем виде. Во дворец ее бы не пустили, но по крайней мере костюм не вызывал откровенной враждебности со стороны представителей мужского пола. Она надела бархатный плащ и подходящий по цвету шарф, долго расчесывала волосы, и теперь те свободно спадали на плечи. Джек Сьюард сказал, что она прекрасна, и ей пришлось поверить ему на слово, так как потешить тщеславие, посмотревшись в зеркало, Женевьева не могла.
– А вы сегодня по-другому выглядите, – заметил Чарльз.
Она улыбнулась, стараясь не показать зубы.
– Боюсь, в этой одежде я едва могу дышать.
– А я думал, вам не нужно дышать.
– Распространенное заблуждение. Те, кто ничего не знает, склонны верить в совершенно противоположные крайности. С одной стороны, нас можно распознать по тому, что мы не дышим. С другой стороны, у вампиров самое зловонное дыхание, какое только можно представить.
– Разумеется, вы правы. Мне никогда не приходило это в голову.
– Мы – совершенно естественные существа, как и все остальные, – объяснила она. – Здесь нет никакой магии.
– А как же зеркала?
Подобные разговоры всегда сводились к этому вопросу. Ответа на него не было ни у кого.
– Может, немного магии все же есть, – сказала Женевьева, едва не сомкнув большой и указательный пальцы. – Совсем чуть-чуть.
Чарльз улыбнулся. Он делал это редко, но улыбка его украшала. Борегар что-то скрывал. Женевьева не могла прочесть его мысли, но чувствовала их. Член клуба «Диоген» явно не желал открывать свой разум посторонним. Такой навык не приходит сам собой; должно быть, этому он научился за годы на тайной службе Ее Величества. Дьёдонне поняла, что обходительному джентльмену не впервой хранить секреты.
– Вы сегодня читали газеты? – спросил он. – От Джека-потрошителя пришло еще одно сообщение. Открытка.
– «В этот раз двойное событие», – процитировала она.
– Почти. «Не хватило времени послать полиции уши».
– Он пытался отрезать Кэти ухо?
Борегар, по-видимому, наизусть выучил отчет доктора Гордона Брауна.
– Там была рана, но, скорее всего, случайная. Лицо Эддоус страшно изувечили. Даже если наш сочинитель не убийца, осведомлен он лучше многих.
– И кто тогда? Журналист?
– Возможно. Необычен тот факт, что письма отослали в Центральное агентство новостей, сделав их доступными для всех газет. За пределами репортерского круга немногие знают, что такое агентство новостей. А если бы послания оказались в каком-то конкретном издании, то весь успех от «сенсации» достался бы конкретным людям.
– И они бы попали под подозрение?
– Именно.
Кеб уже въехал в город. Здесь ничего не напоминало Уайтчепел: чистые широкие улицы хорошо освещались, дома находились далеко друг от друга, и между ними были высажены деревья и разбиты газоны. Правда, на одной площади Женевьева заметила три тела, пронзенных колами. В кустах вокруг казненных бегали дети, играя в прятки, красноглазые вампирчики искали своих пухлых приятелей и любовно кусали их заостренными зубками.
– А к кому мы едем? – спросила она.
– К тому, кто вам явно понравится. К доктору Генри Джекилу.
– Исследователю? Он был на дознании по делу Лулу Шон.
– Именно к нему. У доктора нет богов, кроме Дарвина и Хаксли. Магия не переступает порог его дома. Кстати говоря о пороге дома, надеюсь, мы приехали.
Экипаж остановился. Чарльз выбрался наружу и помог Женевьеве спуститься. Она вовремя вспомнила, что должна подобрать платье и разгладить его, покинув повозку. Борегар велел кучеру подождать.
Они оказались на площади со старинными, приятными на вид особняками, которые раньше по большей части принадлежали аристократам, теперь же здания пустили на квартиры и комнаты для людей всех слоев и занятий: граверов карт, архитекторов, карпатцев, юристов, занимающихся разными, не совсем законными делами, и агентов всяких темных предприятий. Тем не менее второй от угла дом по-прежнему занимал лишь один человек; Чарльз постучался именно в его дверь, всем своим видом говорившую о богатстве и устроенности хозяина, хотя сейчас она скрывалась во мраке, – на крыльцо падали лишь блики света, пробивающегося сквозь фрамугу. Открыл пожилой слуга. Борегар показал свою визитную карточку, с помощью которой, как уже поняла Женевьева, в королевстве можно было пройти куда угодно.
– А это мисс Дьёдонне, – объяснил Чарльз, – старейшина.
Слуга бросил на нее взгляд и впустил посетителей в большой, удобный зал с низким потолком, убранный флагами и обставленный дорогими дубовыми шкафами. Как это принято в загородных поместьях, комнату обогревал открытый камин.
– Доктор Джекил в своей лаборатории с еще одним джентльменом, сэр, – сказал слуга. – Я сообщу о вашем приходе.
Он исчез в другой части дома, оставив Женевьеву и Чарльза. В темноте вампирша видела более отчетливо. От мерцания огня на отполированных шкафах мелькали странные формы, а на потолке сгущались внушающие тревогу тени.
– А доктор Джекил явно не доверяет лампам накаливания, – прокомментировала Дьёдонне.
– Это старый дом.
– Я ожидала, что человек науки станет жить среди сияющих аппаратов будущего, а не таиться во тьме прошлого.
Чарльз пожал плечами и оперся на трость. Вернулся слуга и повел их в заднюю часть дома. Они миновали крытый двор и подошли к хорошо освещенному зданию, примыкавшему стеной прямо к особняку Джекила. Открылась дверь, обитая красным сукном, изнутри донеслись голоса.
Чарльз отступил в сторону и позволил своей спутнице войти первой. Лаборатория оказалась похожим на анатомический театр помещением с высоким потолком, ее стены скрывали книжные полки и карты, вокруг располагались столы и скамьи с затейливо расставленными трубками, горелками и ретортами. Воздух здесь сильно пах мылом, но, несмотря на постоянную уборку, другие, не столь приятные ароматы так и не исчезли.
– Пул, благодарю вас, – сказал Джекил, отпуская слугу.
Тот ушел в главный дом, и, как показалось Женевьеве, на лице его было написано выражение явного облегчения. Доктор же разговаривал с широкоплечим, преждевременно поседевшим мужчиной.
– Мистер Борегар, добро пожаловать, – поприветствовал их Джекил. – Мисс Дьёдонне.
Он слегка поклонился и вытер руки о кожаный фартук, оставив на нем липкие пятна.
– Это мой коллега, доктор Моро.
Седовласый гость поднял руку в приветствии и сразу произвел на Женевьеву самое неприятное впечатление.
– Мы говорили о крови.
– Это предмет немалого интереса, – рискнул заметить Чарльз.
– Именно так. Первостепенного интереса. У Моро есть радикальные идеи касательно ее классификации.
Двое ученых стояли у верстака, где на промасленной ткани лежали останки костей и праха, своим расположением грубо напоминающие очертания человека: выгнутый обломок, скорее всего бывший лбом, несколько желтых зубов, палки-ребра и рассыпчатое вещество красно-серого цвета, происхождение которого Женевьева, к сожалению, знала очень хорошо.
– Это был вампир, – сказала она. – Старейшина?
«Новорожденный» не разложился бы так основательно. Шанданьяк обратился в прах именно таким образом. Ко времени разрушения ему уже исполнилось более четырехсот лет.
– Нам повезло, – объяснил Джекил. – Граф Вардалек совершил преступление против принца-консорта и был казнен. Как только я прослышал об этом деле, то сразу же подал заявку на останки. Возможность оказалась бесценной.
– Вардалек?
Джекил отмахнулся от имени:
– Карпатец, я полагаю.
– Я его знала.
На минуту доктор несколько растерял свой научный энтузиазм:
– Я глубоко сожалею и прошу прощения за недостаточную тактичность…
– Всё в полном порядке, – сказала она, представив раскрашенное лицо венгра, натянутое на останки черепа. – Мы не были близки.
– Нам нужно изучить вампирскую физиологию, – заявил Моро. – Решить множество интересных вопросов.
Чарльз небрежным взглядом окинул лабораторию, осматривая идущие эксперименты. Прямо перед ним в мензурку капала грязная жидкость и, слабо шипя, превращалась в пурпурную пену.
– Видите, – сказал Джекил Моро. – Осадок реагирует нормально.
Седовласый ученый ничего не ответил. По-видимому, данное свидетельство сыграло не в его пользу.
– Наш интерес, – начал Чарльз, – имеет не столько научную природу, сколько криминологическую. Мы расследуем уайтчепельские убийства. Дело Джека-потрошителя.
Джекил промолчал, ничем не выдав своего внимания.
– Вы же проявляли к нему интерес, не так ли? Посещали дознания? – продолжил Борегар.
Доктор признался, что посещал, но больше ничего не сказал.
– И к каким заключениям пришли?
– Об убийце? К немногим. Моя точка зрения заключается в том, что все мы, если освободить нас от пут цивилизованного поведения, способны на любые крайности.
– Человек по существу своему зверь, – заметил Моро. – В этом его тайная сила.
Он сжал волосатые кулаки. Женевьева поняла, что ученый необычайно силен физически. В его телосложении было что-то от обезьяны. Он мог легко рассечь горло или быстро вскрыть женщину, серебряным лезвием прорезав неподатливое мясо и распилив кости.
– Гораздо больший интерес, – продолжил Джекил, – для меня представляют жертвы. «Новорожденные». Большинство из них умирают, как вы знаете.
Женевьева его понимала.
– Потенциально вампиры бессмертны. Но это бессмертие хрупко. Что-то внутри толкает не-мертвых к саморазрушению.
– Это оборотни, – сказал Моро. – Они – эволюци