А потом заклятие разрушилось.
Сэмми швырнул кепку в яму и встряхнул длинными маслянистыми черными волосами. Двумя пальцами сорвал картонный нос, продемонстрировав внушительный шнобель, и когтями соскреб то, что осталось от бороды. Его грудь расширилась, разрывая швы униформы. Он сбросил гогглы. Горящие глаза под ними принадлежали совсем не слуге. Я понял, кто передо мной.
С криком он перемахнул через гребень ближайшей ямы.
Марсиане взглянули на него, в их глазах появилось нечто, наподобие паники. Нижние щупальца переплелись, когда триады сошлись ближе. Девять превратились в три.
С каждым следующим шагом Сэмми все больше походил на берсерка.
Его зубастая пасть могла проглотить пушечное ядро. Вместо пальцев появились лезвия. Когти на ступнях прорвали ботинки.
Он срезал всю триаду одним ударом.
Он был первым вампиром, попробовавшим марсианской крови.
Испил хлещущего зеленого ихора, а потом выплюнул его потоком в лица уже мертвых жертв.
Я посмотрел на Мориарти. В кои-то веки тот был поражен.
– Кто это? – спросил он.
– Сэмми. Мой носильщик. Вы его послали.
– Разве мы? – профессор обратился к брату.
У полкана Джима не нашлось слов.
Марсианская нога, изорванная в клочья и уже гниющая, шлепнулась у наших ног.
Сэмми завыл, призывая свою стаю, и они присоединились к нему. Джурек с лицом, как у пса, рванул в яму, за ним последовали остальные карпатцы. Несколько вампиров в хаки тоже нарушили строй, чтобы толкаться, рвать и уничтожить, обуянные – чем?.. зеленой жаждой?
Я тоже ее услышал.
В усах, в клыках, в крови.
Опустившись на четвереньки, я рванул прочь от профессора и полковника, прыгая над горячими осколками стекла, лицо у меня горело, когда я приблизился к цилиндру. Я услышал треск винтовок, но не понял, то ли стреляли по мне, то ли наоборот – прикрывали.
Профессор мог заставить меня пойти против своих инстинктов – убедить совершить что-то нужное ему, даже заставить поверить, что это я сам все придумал, исполняя его приказания. Так все и шло с тех самых пор, как мы встретились и я вступил в ряды фирмы. Нет, мне это не нравилось – я это даже ненавидел, – но были и плюсы. Без Мориарти меня бы уже убили несколько раз.
Сэмми делал кое-что другое. И в этом не было ничего тонкого или умного.
Его зов отменял рациональную мысль. Он говорил с тигром, а не с человеком.
Все об этом знали, но предпочитали забывать о том, что он повелевает зверями земными, обитателями подводными и мышами небесными. Его кровная линия протянулась через вампирский род венозными телеграфными проводами, дрожа от приказов, которые было невозможно игнорировать. Остатки мыслей, чувств, сдержанности отбрасывались прочь. Существовала только его воля. Наши клыки были его клыками. Наши руки были его когтями.
Мы превратили марсиан в требуху.
Я попробовал это зеленое вещество. Отвратительное на вкус, мерзкое, будоражащее…
…и как некоторые виды грибов или спорыньи, кровь пришельцев принесла мгновенные яркие видения. Мечты или фантазии, или воспоминания тел, откуда она хлынула.
Я вижу огромную пушку на Марсе. Плоские равнины красной пыли. Море песка и драконов, плавающих в нем.
Я чувствую чудовищную тяжесть земной гравитации.
Я смотрю на двуглазых мясных карликов этой планеты с отвращением и ужасом. Чувствую укусы их примитивных орудий. Хочу обескровить их, сжать в своих кольцах, повесить их шкуры на свой военный пояс.
Я умираю, как умерли марсиане.
Когда с командой второго цилиндра было покончено, мы, стая, начинали бороться за объедки – но Сэмми воззвал снова, в этот раз негромко. Он приказал остановиться.
Потом повел нас к третьей яме. В этот раз с жестоким расчетом.
Мы стояли на гребне, слыша только Сэмми. Я видел открытые рты, пока на меня кричали. Большая часть войск, которая еще держалась в стороне, теперь присоединилась к стае. О братьях Мориарти позабыли.
Джурек находился рядом, смотря с благоговейным страхом на бывшего шофера с кривой шеей. Теперь я понял, чего он боялся. Сэмми был не опозорившимся изгнанником, а повелителем Карпатской гвардии, которому та поклялась служить до самых врат ада.
Марсиане в яме, похоже, узнали, что случилось с их сотоварищами. Под руководством Вершины Вершин, Уштая, триада работала над установкой змееголового проектора, как пожарники, раскатывающие шланг. Сэмми дал им время закончить. Он хотел выступить против их лучшего оружия, а не повергнуть врага, воспользовавшись неожиданностью и удивлением.
Змеиная голова вспыхнула, песок загорелся. Это был направленный луч света. Как огромное увеличительное зеркало, концентрирующее лучи солнца. Кто не проводил веселые детские деньки, сжигая цветы и убивая муравьев? Обжигая руку, чтобы посмотреть, сколько боли можно вынести?
Сэмми сошел с края кратера и прыгнул в яму, приземлившись на ноги.
Тепловой луч был направлен прямо ему в грудь. На ней появился красный круг, как от прожектора в мюзик-холле. Он сужался по мере того, как Сэмми шел к змеиной голове. Его одежды горели, но не плоть.
Если бы источником луча было солнце, а не что-то искусственное – все могло сложиться иначе. Но это оружие оказалось еще одним в длинном ряду того, что не смогло убить Сэмми.
Я увидел на его груди длинный тонкий шрам, где он когда-то, полагаю, открыл вену, чтобы напоить кровью королеву и покорить эту нацию.
А потом его плоть превратилась в туман, туман в форме человека, ставший белой стеной, которая сомкнулась вокруг Угла, отделенного от триады. Вампирский туман, миллион крохотных вращающихся крючковатых ртов, за одну секунду превратили марсианина в зеленое пятно.
Сэмми собрался – теперь он стал выше, чем прежде. И в новой униформе.
Он прошел к тепловому лучу. Вырвал змеиную голову из щупалец оператора и нарочито свернул устройство, оставив от него металлическо-стеклянные обломки.
Полкан Джим выругался. Он хотел такую штуку. Надеялся расплавить Эйфелеву башню.
Я снова стал слышать другие голоса. Взглянул на остатки своей одежды, зеленую слизь на руках. Я постоянно плевался в тщетной попытке избавиться от вкуса – и от видений. Я потом еще днями, месяцами плевался. До сих пор иногда закрываю глаза и вижу чужой горизонт.
Когда тепловой луч разломали, оставшиеся марсиане сгрудились в кучу.
Если Сэмми был типичным представителем земных вампиров – или даже если несколько, подобных ему, существовало в мире, – тогда марсианское вторжение было обречено. Представьте себе Кортеса, выпрыгивающего из лодки на берег нового мира, он жаден, глаза ему застят золотые города впереди, а потом ацтекские жрецы, сидящие в засаде, расстреливают конкистадора из пулемета Гатлинга. Пули проникают сквозь нагрудник и морион, как сквозь мокрую картонку. Испанцы при таких раскладах в ужасе вернулись бы обратно в море.
Сэмми взял браслет у Уштая, Вершины Треугольника, и согнул его в восьмерку, после свел кольца вместе. Он делал корону человеческих размеров, чтобы добавить ее в свою коллекцию.
Теперь Сэмми отдавал приказы – на румынском или мадьярском, а может, просто нес какую-то галиматью.
Началось лихорадочное действие, у Сэмми был довольно изобретательный разум. Джурек и несколько гвардейцев скользнули в яму и взяли марсиан твердой хваткой, на случай если у них есть какое-то оружие в склизких мясных карманах.
– Разрешите пройти! – сказал неизвестный мне британский вампир. Сержант.
Он вел отряд регулярной армии, который нашел вырванную с корнем березу. Дерево доставили в яму. За ним принесли еще несколько – на этот раз поменьше и помоложе.
Мечом Джурека Сэмми выточил из березы кол. Он так быстро избавился от ветвей и заострил конец, что явно уже делал это прежде. И довольно часто. Карпатцы работали с маленькими побегами.
Сэмми воткнул кол в землю прямо перед марсианским цилиндром.
Имел ли Уштай хотя бы понятие о том, какая участь его ждет?
Последовали дебаты, куда втыкать. Неизвестная анатомия требовала импровизации. В конце концов, внизу большой головы Уштая нашлось отверстие, куда и пришлось острие.
Марсианин завизжал, когда его начали опускать на кол. Какая-то жидкость побежала из злых глаз. С влажным хлопком конец появился из-под кожи. Волчьи войска хрипло засмеялись.
Других марсиан вынудили смотреть на то, как их адмиралов сажают на кол.
Пронзенный Уштай махал отростками и кричал все сильнее. Ему понадобилось полчаса, чтобы умереть. Тогда марсианин распался на мерзкие куски мяса, ихор потек на обожженный песок.
Сэмми приказал вассалам водрузить остальных марсиан на колы поменьше.
Более приземленным вампирам, как я потом выяснил, было наплевать на вкус марсианской крови… но они с радостью смотрели на то, как она льется. Думаю, населению Уокинга потом пришлось предложить своих «теплых», чтобы утолить жажду победителей в Войне миров.
Профессор посмотрел на меня и покачал головой.
Я попытался привести себя в порядок, но без толку. Я походил на настоящую развалину.
Сэмми – теперь все знали, кто перед ними, – торжественно вышагивал перед казненными. Я вспомнил, как неуважительно обращался с ним весь день, и мои жилы стянуло льдом. Я понадеялся, что восторг от триумфа и радость от нового опыта – как и я, он нашел что-то необычное для убийства – сотрет оставшийся день из его разума.
Кто-то принялся бить в барабан обломком марсианского металла. Шеей проектора. Вампиры начали танцевать вокруг кольев, как язычники – вокруг майского шеста.
Сэмми носил свой традиционный черный плащ со свежей сияющей фибулой на плече. На его лице все еще виднелись зеленые полосы и зеленая кровь вокруг рта. Видения не беспокоили его. Марсианские грезы им не овладели.
Один марсианин, не Вершина, а скромный Угол, пережил своих собратьев по несчастью на пятьдесят пять минут. Он не сводил трех глаз с неба все то время, пока умирал. Надеялся на спасение или передавал предупреждение всем тем, кто мог последовать за ним.