После речи Нифрона первый за несколько сотен лет совет кланов закончился перерывом на день, чтобы вожди могли посовещаться с советниками и обдумать услышанное. На следующее утро они встретились снова, и каждый сел в свое кресло. Слово взял Тэган, подготовивший целую речь. Он говорил уже не так напыщенно и рассуждал о необходимости воевать с врагом. Рэглан всегда считал Тэгана самым толковым из вождей, и Персефона в этом убедилась: Тэган ни разу не использовал слова «фрэй» или «бог».
После него выступил Харкон, сказав почти то же самое, но подчеркнув важность объединения кланов. Круген повторил чужие слова и предложил составить список претендентов. Все согласились, и второй день совета кланов закончился тем, что вожди ушли для бесед с советниками.
Персефона раздумывала, не сходить ли ей к Рэйту. Он и Малькольм поселились вместе с Бергином, его дочерью Миртис и Филсоном-ламповщиком. Не считая совета кланов, после разговора на берегу она дьюрийца не видела, что было и к лучшему. Персефона легко забывала, что он очень молод. Она к нему несправедлива. Чувство ответственности за других Рэйту пока не знакомо. Он еще даже отцом не стал.
Персефоне нравился Рэйт, но он хотел куда больше, чем она могла дать. В душе она еще была женой Рэглана. Хотя предательство и трусость мужа омрачили память о нем, он все же оставался частью ее жизни. Рэглан продолжал ей сниться, и она вспоминала о его преданности всякий раз, когда скрепляла брэкен-мору подаренной им медной брошью. Персефона помнила его голос, помнила запах волос. В какой-то мере он был жив, хотя и не рядом, и она не могла представить себя с другим мужчиной. Сама идея казалась ей абсурдной, однако Рэйт смотрел на все иначе. Мужчины воспринимают мир по-другому, особенно если они молоды. Наверное, лучше держаться от него подальше. То, что она хотела сказать, вполне подождет.
Третья встреча началась в тех же креслах, и Персефона гадала, ставят ли их слуги заново каждый день или просто оставляют на ночь во дворе.
Первым слово опять взял Тэган.
– Хочу начать с выдвижения того, кто лучше прочих подходит на место кинига: это я. – Он чуть склонил голову и сложил руки на груди, стараясь выглядеть одновременно скромно и благородно.
Персефона ожидала неодобрительной реакции, но раздалось лишь вежливое покашливание. Вожди терпеливо сидели и слушали.
– Я – Тэган, вождь клана Уоррик, сын Эгана Камня, сына Хэгена, сына Гэна. Я веду свой род от Брана из Пайна, Щита Гэта из Одеона, который сразил Орра, одноглазого дракона с берегов Уэйлинга. В моих жилах течет кровь героев. Моя родословная не вызывает сомнений. Уоррик – клан великий и свирепый, у нас сотни опытных копейщиков. – Он поднял вверх свое копье с идеально отполированным древком и красивым нефритовым наконечником. – Камни для копий мы добываем в наших горах, и у моих людей всегда вдоволь мяса.
Тэган продолжил описывать достоинства клана Уоррик и свои собственные достижения в битвах, напомнив, что семь лет назад он победил претендента, который был не только моложе, но также крупнее и быстрее него. Он рассказывал долго, потом сел с довольной ухмылкой на лице, словно все присутствующие вот-вот захлопают и согласятся избрать его кинигом.
Вместо этого поднялся Харкон и объявил:
– Отлично сказано, Тэган. Твоя родословная и навыки весьма внушительны, ты станешь хорошим Щитом, когда кинигом назначат меня. – Харкон принялся объяснять, почему во главе кланов должен встать именно он, и подчеркнул, что ведет свой род от самого Мэлена, основателя клана и великана, разбившего целую армию гоблинов одним дубовым бревном.
Когда поднялся Круген и выдвинул свою кандидатуру, Персефона уже не удивилась. Вот почему никто не возражал против Тэгана: каждый собирался последовать его примеру. Следующим был Элвард, который хоть и недавно стал вождем, а умудрился проследить свою родословную до полубога, помогшего Рэсре, богу-покровителю клана Нэдак, одолеть Западный ветер.
Вожди выступали по кругу, и когда настал черед Липита, он воспользовался положением хозяина, чтобы впечатлить их наглядной демонстрацией силы клана. Щелчком пальцев он призвал отряд из нескольких сотен воинов, которые вошли во двор и окружили кресла. Каждый был статен, обнажен по пояс и стоял, поигрывая мышцами. Они держали в руках большие деревянные щиты и острые копья. Лица они разукрасили угрожающими мазками белого и красного цвета и выглядели весьма свирепо. Липит поднял руку, и воины застучали копьями о щиты, издав воинственный клич. Вождь опустил руку, и они замерли.
Настала очередь Персефоны. Сперва она думала выдвинуть свою кандидатуру, чтобы посмотреть на лица вождей и увидеть, будут ли они столь же любезны с ней, как и друг с другом. В отличие от остальных Персефона не преследовала политических интересов. Она не хотела быть кинигом. Она хотела выиграть войну.
– Я предлагаю назначить кинигом… Рэйта из Дьюрии. – Она говорила просто, без лишнего драматизма, и не удосужилась объявить, кем был его отец или дед. Персефона указала на Рэйта. – Он знает, как их убивать. Он единственный, кто доказал это делом. Его клан погиб, и у него нет ни договоренностей, ни обязательств. Поэтому кинигом он станет справедливым и беспристрастным. Самое главное в том, что вы, может быть, и потомки легендарных героев, а он – сам герой!
Персефона села, сложила руки на коленях и стала ждать. Все посмотрели на Рэйта. Во взглядах вождей читалось удивление и отчасти одобрение. Круген и Элвард закивали, хотя, может, и непроизвольно.
– Я ценю поддержку Персефоны, но есть одна проблема, – сказал Рэйт. – Я отказываюсь быть кинигом.
Вожди воззрились на него с изумлением.
– Как это – отказываешься? – спросил Липит.
– Быть кинигом – величайшая честь для мужчины, – заметил Харкон. – К ней полагается безграничная власть. Твое слово станет законом для всех кланов.
– А зачем мне? – спросил Рэйт.
– Ты же хочешь создать что-нибудь важное и хорошее, – отозвалась Персефона. – Вот твой шанс!
– Войнами ничего не создашь.
– Ты единственный, кто годится на это место! – воскликнула она. – Ты – Убийца Богов, и не только потому, что убил фрэя. Ты убил саму идею их божественности! Ты уже выиграл первую великую битву, причем в одиночку. Просто потому, что ты есть, ты даешь надежду нам всем. Надежду на то, что мы уцелеем, что мы действительно сможем победить! Кто еще способен на такое?
– Поэтому я и не хочу быть кинигом. Я отказываюсь давать вам ложную надежду. Не хочу, чтобы все винили меня, когда мы потерпим поражение.
– Поражение? – вскинулся Тэган. – Хочешь сказать, мы не сможем победить?
– Именно. – Рэйт посмотрел ему прямо в глаза. – Если бы в Далль-Рэн пришли не великаны, а фрэи, то Нифрон с галантами не смогли бы их остановить. Они не сражаются между собой.
– Но ведь Нифрон может научить нас… – начала Персефона.
– Научить нас чему? – Рэйт вынул из-за спины сломанный меч и показал всем. – Вот меч моего отца. Оружие из металла, которому завидовали все дьюрийцы. Когда я дрался с Шегоном, он рассек его пополам словно прутик. Да, я убил Шегона. Я убил фрэя, только сделал это, пока он валялся в отключке. Малькольм стукнул его камнем по голове, подкравшись сзади. – Рэйт помолчал, чтобы до них дошло. – Вы правы. Я – единственный, кто убил бога, и то лишь потому, что он лежал на земле без сознания.
– А как же Гриндал? – возразила Персефона. – Ведь он был миралиитом, Мастером Искусства. Ты и его убил. Он-то не лежал без сознания!
– Неужели вы думаете, что я сумел бы победить его без меча Шегона? И без помощи Арион? Пока фрэи не считали нас угрозой, мы могли подобраться к ним поближе, однако теперь этого преимущества у нас нет. Они будут настороже и больше не станут нас недооценивать.
Персефона задумалась.
– Еще ты бился с Нифроном у ворот Далль-Рэна. Ты дрался с ним на мечах и победил. Думаю, ты недооцениваешь свои возможности.
Рэйт согласно кивнул.
– Да, мы бились один на один. Я воспользовался клинком Шегона, без него бы я погиб. Каким оружием будут сражаться наши воины? Разве копья с каменными наконечниками выстоят против бронзовых мечей фрэев? – Рэйт поднялся, достал меч Шегона и подошел к Липиту. Из-за его спины выступили двое солдат. Рэйт одним взмахом перерубил оба копья.
Защитники вождя отпрянули. На их место кинулись другие, но Рэйт пошел к середине двора – к толстому деревянному столбу, на котором стояла главная жаровня. Он взмахнул мечом и вогнал его поглубже. Потом дьюриец повернулся к кругу.
– Когда они придут, вы столкнетесь с оружием получше этого, – объявил Рэйт. – Может, Нифрон и научит людей драться, только что в этом толку, если у нас лишь палки и камни, у них же – мечи из металла! Да, мы видели, как умирают фрэи, видели дважды. Хотя они и не боги, нам до них все равно далеко. Войну мы уже проиграли. Неужели не понимаете? Эту войну не выиграть. Поэтому я и не хочу быть вашим кинигом. Найдите кого-нибудь еще более безумного, чем вы сами, а я вам не дурак!
Рэйт пошел со двора, а они все смотрели на воткнутый в столб меч.
После совета Персефона отправилась искать Рэйта. Она не нашла его ни под навесом, ни возле стены, и спустилась в деревню. Ей нужно было заставить Рэйта изменить решение, хотя она и не знала, как. Он говорил дельно. Надолго ли хватит их численного превосходства? Если рхунское оружие ломается легко, как копья воинов Липита, то для победы понадобится чудо.
С наступлением темноты она бросила поиски, радуясь, что так и не нашла дьюрийца. «Что бы я ему сказала? Что тут вообще можно сказать?»
Наутро снова пошел дождь, и совет вождей перенесли. На следующий день так и не развиднелось, и пришлось собраться в чертоге. Рэйт не появился. Сначала Персефона опасалась, что он ушел, но Малькольм заверил ее, что он еще в Тирре и учит мальчика драться.
Поскольку в чертоге было тесновато, кроме вождей мало кто присутствовал. Элвард пришел один, Харкон тоже. Тэган взял с собой лишь Щита, которого вроде бы звали Оз. К Персефоне присоединилась только Брин.