Голландцы прекрасно понимали, что рейдерство не будет приносить доход бесконечно и что трансатлантическую транспортировочную торговлю будет трудно поддерживать, не имея постоянных баз. В цели Вест-Индской компании, помимо торговли, входили завоевание и колонизация земель. В 1630–1640 гг. голландцы захватили острова Кюрасао, Саба, Синт-Мартен и Синт-Эстатиус, что было подтверждено Мюнстерским договором. Эти небольшие клочки земли представляли собой ценность лишь как склады для торговли и контрабанды. Кюрасао стал центром власти голландцев в Вест-Индии, и в настоящее время он замечательно процветает и как свободный порт, и как центр переработки венесуэльской нефти. За пределами Карибского моря голландская компания обосновалась в Новом Амстердаме – современном Нью-Йорке, который предоставлял легкий доступ по реке Гудзон к огромному лесистому региону, заселенному племенами, занимавшимися пушным промыслом и торговлей. Новый Амстердам быстро стал центром прибыльной экспортной торговли бобровым мехом. Однако максимум энергии голландцы сконцентрировали в Бразилии. Благодаря предприимчивости португальских плантаторов Бразилия стала главным источником сахара для большей части Европы. Сахар производили на обрабатываемых рабами плантациях, расположенных вдоль северо-восточного побережья. Голландцы намеревались захватить для себя не только плантации в Бразилии, но и португальские пункты содержания рабов в Западной Африке, без которых плантации были бесполезны. Торговля рабами действительно была важна для интересов групп людей, которые работали на создание компании и управляли ее политикой. Форт Элмина попал в руки голландцев в 1637 г. В Бразилии первое нападение голландцев на бразильский штат Байя в 1624 г. было отбито, но оно повторилось в 1630 г. – на этот раз на город Ресифи, и на протяжении 20 лет длинная полоса бразильского побережья оставалась в руках голландцев. И хотя португальцы в конечном счете вернули себе свои владения в Бразилии, голландцы в течение этого времени сумели стать главными поставщиками рабов не только для испанцев и португальцев в Америках, но и на новые английские и французские плантации, которые стали появляться в Вест-Индии и на Североамериканском континенте.
Голландцы были не первыми северными европейцами, которые основали поселения в Америке, бросая вызов Испании. Англичане опередили их в Виргинии и Новой Англии, французы и англичане – в Карибском море. Однако именно действия голландцев в Карибском море дали возможность этим другим колониям укорениться и разрастись. Победы голландцев напрягли обремененные чрезмерными налогами ресурсы Испании почти до предела и создали военно-морскую ширму, за которой англичане, французы, шотландцы и датчане, не опасаясь вмешательства испанцев, могли строить свои колонии, растянувшиеся длинной цепочкой на Атлантическом побережье от Ньюфаундленда до Барбадоса. Эти новые колонии вызвали необходимость налаживания новых торговых путей, импортируя промышленные товары и производя на экспорт продукты питания, характерные для того или иного региона. За организованными флотами голландской компании действовал целый рой частников – голландских купцов-посредников, которых более или менее терпели в официальной компании; они брали грузы везде, где только могли, зачастую в местах, слишком незначительных, чтобы компания обращала на них свое внимание. Эти предприимчивые торговцы были готовы помогать колонистам любой национальности капиталом и техническими умениями, поставлять им рабов и промышленные товары в длительный кредит и покупать у них их урожай, как только те были готовы его продавать. Каждая новая колония в Америках означала больше грузов для голландских кораблей, а также еще один удар по Испании. Поэтому военно-морская и экономическая сила Голландии укрывала и поощряла зарождающиеся колонии Франции и Англии, особенно в Карибском море. Завидуя голландцам и, в конечном счете, соперничая с ними, правительства Англии и Франции усвоили теорию коммерческого империализма, которая на протяжении последующих 200 лет оказывала влияние на их политику колонизации и торговли.
Глава 12Новые пути на Восток
Португальцы обеспечили себе укрепленные базы и место в восточной торговле в первые два десятилетия XVI в., используя военно-морские силы; особенно превосходство европейской корабельной артиллерии давало им возможность защищать свою торговлю от нападений восточных конкурентов. Гоа – их азиатская столица – была сильной военно-морской базой. Однако будет преувеличением говорить о «господстве» португальцев на восточных торговых путях. Они доминировали на морском пути из Европы в Индию, потому что на протяжении ста лет у них не было конкурентов, но в азиатских водах они вскоре стали одними из многих групп торговцев. Во время войны они грабили мусульманские корабли и со своих стратегических баз в Ормузе и Малакке беспорядочно взимали с них пошлины в мирное время. Но арабские корабли продолжали бороздить Индийский океан, а китайские и малайские – курсировали в Южно-Китайском и Яванском морях. Португальские торговцы иногда отправляли свои товары на китайских джонках и наоборот. Своим коммерческим успехом португальцы были обязаны не столько своей военно-морской силе – хотя их корабли были грозными по восточным меркам – сколько разнообразию и географическому размаху своей деятельности. Как «король бакалеи» португальская торговая организация на Востоке выполняла одну главную задачу – регулярно поставляла в Лиссабон восточные пряности, из которых объемы перца были самыми значительными, но грузы также включали и более тонкие и дорогие специи и консерванты – корицу с Цейлона, мускатный орех с островов Банда, камфару с Борнео (Калимантана) и самую ценную из всех приправ – гвоздику из Тернате и Тидоре с Молуккских островов. Чтобы заплатить за эти грузы, так как у Португалии было мало своих товаров, которые она могла предложить, и мало торгового капитала, нужно было создать целую сеть вспомогательной торговли.
Карта Индийского океана
Основой этой местной торговли была экспортная торговля хлопчатобумажными тканями из портов Гуджарата и Коромандельского берега. Эти ткани хорошо продавались в Индонезии, где их обменивали на пряности, и в Восточной Африке, где они шли в обмен на золото и слоновую кость. Население всех этих регионов в то время было таким же выгодным рынком сбыта для индийских штучных товаров, каким оно стало в более близкое к нам время для продукции ткацких станков Манчестера и Осаки. В равной степени прибыльным для португальцев был высокий спрос в Японии на китайские промышленные товары. Прямая торговля между двумя империями была постоянно под запретом императора Китая династии Мин приблизительно с 1480 г. из-за грабительских нападений японских пиратов Wako вблизи побережья Китая. Контрабанда, несомненно, имела место; но в официальной торговле португальцы как посредники имели важное преимущество. И хотя у ежегодных караванов каракк с Макао была более короткая история, чем у их более знаменитых современников – манильских галеонов (60 лет против 200), они были не менее прибыльными. Многие из них были построены в Индии из малабарского тика. Плавая с Гоа через Малакку, они везли разнообразные европейские товары в португальскую колонию в Макао, где их нагружали изделиями из шелка, шелком-сырцом и фарфором, купленным в Кантоне. Все это продавалось в Нагасаки; прибыль, как правило, была в серебряных слитках. Так как цена на серебро в Китае была выше, чем в Японии, можно было извлечь выгоду и путем обмена серебра на золото по возвращении в Макао. Практика ежегодной отправки одного очень большого корабля в Японию прекратилась в 1618 г. из-за опасности нападения голландцев, но немалое количество более маленьких и быстрых кораблей продолжало заниматься этой торговлей до 1639 г. Шелка также везли из Макао в Макасар, на острове Целебес (Сулавеси), место, куда свозились пряности, и в Манилу, где их продавали за мексиканское серебро. Существовала торговля и многими другими видами местных товаров: например, сандаловым деревом между побережьем Китая и Малыми Зондскими островами, рабами – африканскими неграми или китайскими и японскими muitsai, в Индию ввозили лошадей из Месопотамии и медь из Аравии, из Индии в Китай и Японию вывозили соколов, павлинов и иногда даже тигров. Португальцы были первыми коммерсантами, торговавшими по всему миру. И на протяжении более 200 лет португальский язык был языком общения в азиатской морской торговле. Англо-туземный гибридный язык имел своего предшественника в виде португало-туземного гибридного языка.
Провинциальная торговля была гораздо более обширной и гораздо более выгодной, чем торговля, которую вели королевские флоты, снаряжение которых она помогала финансировать. По иронии судьбы эти флоты, соединявшие Гоа с Лиссабоном, стали самым слабым звеном в имперской цепи. Португальские первопроходцы, не имея подробных географических знаний, основали свою главную базу на Востоке на первом побережье, к которому приплыли, – Малабарском береге Индии, который печально известен нехваткой укрытых гаваней. Большинство их других баз находились на древних путях торговли с арабами – на северных берегах Индийского океана. Их последователи редко заходили в Южное полушарие, разве что с целью обогнуть мыс Доброй Надежды или посетить Тимор или Молуккские острова. Даже пускаясь в путь к Южно-Китайскому морю (и Восточно-Китайскому с целью достижения Японии) и Островам пряностей, они выходили в море из Гоа и выбирали северный маршрут, которым давно пользовались малайские корабли, по защищенным водам Малаккского пролива. Гоа был экономическим и административным центром их организации и пунктом назначения их флотов. Как и в малабарских портах, движение судов на Гоа диктовалось чередующимися северо-восточными и юго-западными муссонами. В течение трех месяцев каждую зиму корабли не могли без трудностей подойти к гавани Гоа и на протяжении трех месяцев каждое лето – покинуть Гоа. Малакка и Ормуз – самые важные второстепенные базы – были надолго отрезаны от Гоа каждый год; времена года, в течение которых пряности можно было привезти на Гоа для перевалки, были ограничены; а даты плавания королевских флотов в Индию были установлены в узких пределах. Они выходили из Лиссабона в марте, а их прибытие на Гоа ожидалось в сентябре; они отплывали с Гоа в январе или феврале, чтобы напрямую дойти до мыса Доброй Надежды, или в декабре, чтобы идти дольше, но в более безопасным путем через Мозамбикский пролив, чтобы добраться до Лиссабона в августе или сентябре. Если корабль не успевал выйти в море вовремя, это означало задержку на много месяцев и могло означать катастрофу в пути. Дорога всегда таила опасности: частые ненастья вблизи мыса Доброй Надежды, пираты в районе острова Святой Елены, островов Зеленого Мыса и Азорских островов, особенно после объединения с Испанией, когда португальские корабли стали законной добычей для ее врагов. Пункты, в которых проходило пополнение запасов продовольствия, – Бразилия или Мозамбик во время плаваний из Португалии и остров Святой Елены или Луанда или Азорские острова на обратном пути – разделяли много недель плавания, так что такие опасности, как голод и жажда, цинга и инфекции из-за антисанитарии, присутствовали всегда; здоровье людей подвергалось рискам, и смертность была высока.