Успех монахов в установлении своего доминирующего влияния над индейцами был поразительным, и его можно объяснить только психологией индейцев. Индейцы привыкли жить в соответствии с замысловатым ритуалом, который управлял их деятельностью в общине, включая самые важные процессы в сельском хозяйстве. Церемониалы и труд были тесно переплетены и неотделимы друг от друга. Испанское завоевание с сопутствующим ему разрушением храмов, запрещением языческих танцев, насильственным обращением в другую веру ослабило и в некоторых регионах уничтожило старую ритуальную организацию. Труд – будь то принудительный труд на encomendero, или труд за жалованье, или даже труд в сельском хозяйстве ради пропитания – перестал быть частью общественно-религиозной ритуальной системы и стал просто житейской необходимостью. В духовной и общественной жизни индейцев образовалась пустота, которую могли заполнить, хотя бы частично и зачастую поверхностно, церковные обряды и строительство церквей. Монахи понимали эту необходимость, так что многочисленные и очень большие церкви, построенные по всей Новой Испании, своей массивностью и крепостью отвечали соображениям обороны, но своим великолепием были обязаны заменить утраченное величие языческих храмов. Аналогично, пышность церковных обрядов, гораздо более сложных, чем в Европе, была попыткой удовлетворить тоску индейцев по церемониалам прежней жизни, которые они в основном утратили. В результате в Новой Испании те индейцы, которые имели тесные контакты с миссионерами, получили новую теократию, новых священнослужителей и своего рода «гибридную» религию. Культ Богородицы наложился и смешался с культами матери-земли и богини злаков. Боги войны были забыты, потому что они оказались явно несостоятельными в столкновении с испанской сталью. Языческие ритуалы для обеспечения плодородия земли были христианизированы путем включения в них предварительного богослужения и крестного хода через всю деревню с изображениями святых или местных богов – различие зачастую не делалось. Внешние признаки этого смешения культов можно и по сей день увидеть в церквях XVI в., украшенных мастерами-индейцами. Вырезанные из камня ангелы носят головные уборы из перьев, а Мадонна изображена со смуглой кожей и гладкими черными волосами индианки.
Религиозные ордена неизбежно вмешивались в контроль за трудом индейцев, от которого зависела экономическая деятельность испанцев. Их политика состояла в сохранении и на самом деле расширении общинного сельского хозяйства индейцев для снабжения городов, где находились центры миссий. Более того, требования миссий рабочих рук индейцев и их успешное получение для строительства церквей, монастырей и нового жилья напрямую конкурировали с требованиями мирян-испанцев, а изъятие индейской рабочей силы из епископальной юрисдикции было постоянным источником трений в епархиях. Неизбежно монахи с одной стороны и мирские священники и испанцы-работодатели с другой оказывались вовлеченными в запутанную борьбу за колониальную власть. При Карле V монахи поступали по-своему. При Филиппе II государственная политика изменилась, и решение было принято не в их пользу. И вряд ли могло быть иначе ввиду надвигавшегося кризиса рабочей силы. Индейцев нужно было не только обращать в христиан, но и испанизировать. Светское духовенство – а некоторые священнослужители теперь уже обучались в новых американских университетах – должно было помочь в этом. Монастыри должны были подчиняться епископской дисциплине. О мечте монахов об отдельной только индейской христианской общине следовало забыть. Лишь в отдаленных провинциях – Парагвае, Нью-Мексико, Калифорнии – могли сохраниться самостоятельные миссионерские города. Индейцы должны были стать членами – безусловно, подчиненными – централизованного и объединенного общества европейского типа. Даже в своих собственных деревнях corregidores de Indios — региональные чиновники по делам индейцев, как мы сказали бы, – должны были снабжать их европейской одеждой, инструментами и семенами и побуждать их производить и продавать сельскохозяйственные культуры, приемлемые для европейцев.
Попытки испанцев – светских лиц и церковнослужителей – европеизировать индейское население увенчались самым большим успехом в Центральной Мексике. Решение Кортеса перестроить Теночтитлан, связать его престиж с властью испанцев, а не оставлять его лежать в руинах как памятник величию ацтеков было чрезвычайно важным. Мехико превратился в смешанный город, в котором испанцы и индейцы жили бок о бок в соответствующих barrios (исп. районах). Перестройка, хоть она и напрягла местные ресурсы рабочей силы до самого предела, положила начало плодотворному перемешиванию испанских и индейских обычаев, которое и по сей день осталось характерной чертой многих регионов испанской Северной Америки. Аналогичное смешение имело место в маленьких городах и даже деревнях. И миряне-испанцы, и духовные лица сыграли свою роль в процессе испанизации. В индейском обществе была своя великая традиция ремесел, так что индейцы легко научились европейским ремеслам. Они могли вступать в ремесленные гильдии в городах как ученики и становиться мастерами наряду с европейцами. Многие стали искусными каменщиками, резчиками, серебряных дел мастерами. На рудниках индейцы-бригадиры часто понимали технические процессы лучше, чем испанцы, которые выполняли роль надсмотрщиков. Некоторые индейцы открывали свое дело как горняки, торговцы или погонщики мулов, державшие в своих руках поводья от вьючных животных. Такие индейцы, работавшие вблизи или в самих городах европейцев, были защищены от дурного обращения – но не от болезней, конечно – и могли даже умеренно разбогатеть, как мог разбогатеть и деревенский староста, который организовывал поставку рабочей силы. Только тем индейцам, которые оставались в деревнях и пытались продолжать жить по-старому, приходилось хуже всех.
Немалую роль играло смешение рас. Многие испанцы женились на индианках или имели многочисленных индианок сожительниц и наложниц. К их отпрыскам относились в большинстве случаев как к европейцам, и они были освобождены от выплаты дани и работ по repartimiento. В наши дни Мексика – страна преимущественно метисов, где большинство населения имеет смешанную кровь, придерживается смешанных традиций и гордится обеими ветвями своих предков.
В Перу взаимодействие европейских и индейских обычаев происходило гораздо медленнее и было менее полным. Перенеся столицу из Куско в новый город Лиму, Писарро подчеркнул разделение между испанским побережьем и индейскими горами. Процесс испанизации был менее интенсивным, индейцы оказывали большее сопротивление, а сдерживающее и посредническое влияние миссионерских орденов было менее эффективным. Ко времени завоевания Перу радикализм Эразма Роттердамского в испанской церкви во многом утратил свою силу. В Перу не приезжала группа избранных фанатических приверженцев церкви наподобие «двенадцати» в Мексике. Христианство – насколько оно вообще было принято – было принято как второй и отдельный обряд, при этом традиционное вероисповедание продолжалось иногда втайне, а иногда и открыто. На протяжении 200 лет после завоевания церковные власти считали необходимым периодически присылать в Перу visitadores de idolatna (исп. контролер идолопоклонства) в тщетной попытке пресечь языческие ритуалы. Не считая этих периодических преследований, индейцы, пока они платили дань и выполняли работы, которые с них требовали, были предоставлены самим себе, хотя с экономической точки зрения, разумеется, их деревенская жизнь страдала от дезинтеграционных сил, аналогичных силам в Мексике. Перуанцы утратили большую часть всего самого лучшего, что было в их старой культуре, не обретя многого из культуры Испании. Некоторые уцелевшие представители аристократии инков действительно приняли испанские обычаи и жили относительно богато и комфортно как землевладельцы и даже как encomenderos. Однако среди них существовала тенденция либо совершенно обрывать свои связи с соотечественниками, либо резко возвращаться к своим и становиться вождями индейских восстаний. Испанизированная аристократия инков, как и испанские миссионеры, не смогли «навести мосты» между испанцами и индейцами в Перу. Перу превратилась и оставалась страной с испанским правящим классом (благочестивые католики) и индейским крестьянством (тяготеющим к язычеству).
Эти общественные пертурбации были неизбежны при столкновении и смешении двух таких различных культур, и, вероятно, никакие политические усилия не могли бы предотвратить их; но политика правительства играла свою роль в руководстве, организации, сдерживании и иногда установлении ограничений. Именно центральное правительство, например, в 1570-х гг. намеренно замедлило процесс экспансии, чтобы сосредоточиться на консолидации и эксплуатации всех своих завоеваний. Испанские монархи были с самого начала активными участниками создания империи, не довольствуясь тем, чтобы просто утверждать действия и политику ответственных людей на местах.
Общие цели королевской политики в Индиях можно суммировать в четырех главных пунктах: распространять католическую веру; извлекать максимально возможные доходы, совместимые с хорошим управлением; утверждать и расширять прямую власть короны и отправлять правосудие. Первая цель была обычной политикой, с которой не мог не согласиться ни один испанец – на самом деле mutatis mutandis (лат. с соответствующими изменениями), ни один европеец. Аналогично никто в XVI в. не отрицал, что правительство империи может облагать налогами завоеванные провинции, особенно когда – как постоянно заявляло испанское правительство – доходы нужны для ведения в Европе войн в защиту веры. Утверждение прямой власти было естественной целью и долгом любого правительства, особенно такого, как в Испании, где имелся горький опыт феодальной и муниципальной недисциплинированности, а также веская причина бояться, что это может повториться и за морями. Отправлять правосудие было традиционно важнейшей обязанностью любого монарха, и испанская монархия перенесла из века феодализма в век верховной власти отчетливое понимание своих судейских обязанностей. Проблема определения и сохранения соответствующих законных прав индейцев и колонистов была вопросом, вызывавшим глубокую озабоченность, доходившую порой почти до одержимости, у королей и их ближайших советников. Вице-королевства Испанской Америки управлялись отдельным королевским советом. Индейцы с момента завоевания стали прямыми подданными короны. Разумеется, их следовало как можно скорее обратить в христиан; но их обращение должно было быть добровольным, а не принудительным, а после обращения они должны были быть допущены к таинствам. Естественно, они должны были проявлять верность и послушание короне и своим трудом и налогами вносить вклад в благосостояние правительства и общества. Выполняя эти основные требования, они были свободными людьми, и их нельзя было сделать рабами. Их земля и собственность у них оставались и не могли быть у них изъяты, разве что путем справедливой и добровольной продажи. Их вожди должны были быть утверждены в своих должностях, и к ним относились как к мелким чиновникам. Они имели полное право на защиту закона и могли подать в суд на испанцев, как и те могли привлечь к суду индейцев. В своей среде они должны были соблюдать свои собственные законы, за исключением тех случаев, когда они были явно варварс