м нелегальной иностранной торговли с английскими колониями. В указанном году он был захвачен вместе с его владениями в глубине материка английским флотом без какого-либо соблюдения формальностей – без объявления войны – и переименован в Нью-Йорк[77]. Этим актом агрессии Англия обеспечила себе «черный ход» по реке Гудзон к пушному региону Французской Канады, а также остановила утечку в торговой системе. Однако многие порты в Вест-Индии оставались открытыми, и контрабанда в Новой Англии продолжала процветать. Более того, хотя Новая Англия и не ввозила рабов, она продолжала привлекать честных, но безземельных свободных людей, которых и так не было в избытке в Старой Англии. Ортодоксальные экономисты в Англии относились к колониям в Новой Англии в лучшем случае как к не приносящим прибыли поселениям, а в худшем – как к явному ущербу империи в целом. С тем, что они не приносят прибыли, можно было бы примириться, так как Новая Англия все еще была малозначимым фактором для процветания империи. Гораздо хуже были, по мнению государственных деятелей периода Реставрации, полуавтономный характер колонии Массачусетс, независимые формулировки, которое ее правительство использовало в ответах на недвусмысленные королевские приказы, и препятствия, которые оно создавало для людей, уполномоченных их претворять в жизнь.
Английская империя была в то время единственной европейской колониальной империей, в которой представительные институты играли значительную роль, что на самом деле было естественно, так как Англия, в отличие от Испании и Франции, приступила к колонизации в период, когда в метрополии набирала силу идея о представительном управлении. Почти в каждой колонии было выборное законодательное собрание; главным исключением был Нью-Йорк, в котором не было такого собрания до 1689 г. Право на участие в выборах было ограничено во всех колониях свободными землевладельцами, как это было и в английских графствах. За исключением городского управления, которое было демократичным в классическом смысле этого слова, служащие по контракту и безземельные люди обычно не имели права голоса. Не имели его, конечно, и рабы. Рабство, хотя на практике его значимость сильно варьировала, было законодательно признано во всех колониях. Даже жители Новой Англии иногда делали рабами непокорных индейцев, и рабство не вызывало в свободолюбивых англичанах никаких сколько-нибудь серьезных угрызений совести. Английский парламент издавал законы для империи в целом, особенно в вопросах торговли; его не интересовали внутренние дела отдельных колоний, так что на местах юридическая сила его законодательных актов иногда ставилась под сомнение, особенно в Новой Англии. Колониальные собрания сами голосовали за свои налоги и разрабатывали свои собственные местные законы с согласия губернатора. Корона или парламент могли – по крайней мере в теории – потребовать от них утвердить те или иные акты, а после Реставрации юристы короны начали доказывать, что все колониальные законы должны были быть одобрены Тайным советом. Конституциональное положение колониальных собраний вообще было гораздо менее прочным, чем положение английского парламента, но, как и парламент, они были склонны посягать на королевскую прерогативу, и одной из черт хорошего губернатора колонии была его способность управлять неподатливым собранием.
В этих общих рамках степень местной автономии сильно варьировала. Согласно официальному закону, существовали три большие группы колоний: королевские колонии, колонии, на которые распространялось право частной собственности, и привилегированные колонии. Вплоть до Гражданской войны Виргиния была единственной королевской колонией. Во время войны и в период междуцарствия некоторые другие жалованные грамоты утратили свою силу или были «заморожены». Барбадос и другие захваченные Англией Малые Антильские острова стали королевскими колониями. Ямайка (Большие Антильские острова) была захвачена в ходе официальной военно-морской операции и через несколько лет правления военных, естественно, тоже стала королевской колонией. Во всех этих колониях корона назначала губернаторов, исполнительные советы, судей и других высших чиновников. Члены этих советов почти всегда, а иногда и губернаторы были проживавшими в этой местности плантаторами; но чаще губернаторы приезжали из Англии. Их назначение подтверждала жалованная грамота, и они занимали свою должность, пока этого желал король. Колонии второго типа отличались от королевских колоний тем, что между королевской властью и колонистами стояла фигура собственника колонии, который назначал губернатора и высших чиновников, а они давали ему клятву верности. Собственники в большинстве случаев были королевскими придворными, и никогда не вставал вопрос о превращении таких колоний в полунезависимые государства. На практике внутреннее управление колониями второго типа было во многом таким же, как управление королевскими колониями. К середине XVII в. дарение в собственность уже повсеместно считалось анахронизмом. Только одна такая колония – Мэриленд – пережила Гражданскую войну как действующее предприятие, и Тайный совет постоянно обращался к Карлу II (Стюарту) с прошениями больше не делать никому таких подарков. На самом деле он все же подарил несколько колоний: Каролину в 1663 г. синдикату, Нью-Йорк и Нью-Джерси в 1664 г. Джеймсу, герцогу Йоркскому, и Пенсильванию в 1681 г. квакеру Уильяму Пенну. Пенсильвания была первой внутриматериковой колонией в английской Северной Америке. Последней английской колонией, остававшейся в частной собственности в Америке, была Джорджия, основанная в 1732 г. как место для неплатежеспособных должников. Собственническая форма управления так и не прижилась в Новой Англии, за исключением короткого периода в колонии Мэн при Фердинанде Гордже. Массачусетс, Коннектикут и после 1663 г. Род-Айленд были привилегированными колониями, то есть каждая из них имела королевскую грамоту, аналогичную по форме хартии акционерной торговой компании, позволяющую фригольдерам (свободным собственникам) в колонии избирать своих чиновников, как это делали держатели акций компании. Там не было чиновников, назначенных короной, а в Англии – представителей, на которых корона могла оказывать давление. Управление привилегированной колонией было ближе всего к ответственному самоуправлению в любой колониальной империи того времени.
Разногласия и зависть одной колонии к другой, независимая или уклончивая позиция некоторых колониальных собраний, высокомерное пренебрежение к королевским приказам в Массачусетсе и других местах, трудности при исполнении законов о торговле – все это, по мнению лордов Совета по торговле, выявило «необходимость привести этих людей к более ощутимой декларации своего повиновения его величеству». Правительства эпохи Реставрации сначала стремились укрепить колониальную администрацию двумя путями: превратив колонии, на которые распространялось право собственности, в королевские колонии и назначив королевских чиновников в привилегированные колонии. Отзыв права на собственность был во многом вопрос нахождения законной лазейки. Колонисты не испытывали огромной любви к своим собственникам – обычно те были просто получателями ренты, не жившими в колонии, – и были в достаточной степени готовы перейти под королевское управление. Нью-Гэмпшир и Бермудские острова стали королевскими колониями в годы правления Карла II. Нью-Йорк, Нью-Джерси и Делавэр последовали за ними в 1685 г. благодаря тому, что их собственник стал королем. Начиная с 1689 г. корона настаивала на своем утверждении кандидатур губернаторов в оставшихся колониях, на которые распространялось право собственности, так что власть собственников была соответственно ослаблена. Те немногие колонии, которые оставались в собственности еще и в XVIII в., стали символами коррупции и некомпетентности. Однако в привилегированных колониях ситуация была совершенно другая. Привилегии были даны группам недовольных еще в те времена, когда заморское поселение представляло собой сравнительно небольшой интерес для правительства метрополии, и документы были составлены в общих выражениях. После Реставрации такие чиновники, как захвативший Нью-Йорк Николс, посланный в Новую Англию в качестве уполномоченного по изучению методов местного управления, и Рэндольф, отправленный из Англии в 1678 г. в Новую Англию в качестве сборщика таможенных пошлин, столкнулись с преднамеренной и иногда дерзкой обструкцией, особенно в Массачусетсе. Формулировка привилегий придавала некоторый законный оттенок этому независимому поведению. Королевских советников предупредили, что колонисты или, по крайней мере, правящая олигархия среди них ревностно держатся за свои привилегии и могут даже взяться за оружие, чтобы защитить их.
Эта юридическая закавыка была решена лишь в 1684 г. В этом году привилегия у Массачусетса была отозвана в результате судебного разбирательства quo warranto (лат. правомерность каких-либо привилегий, притязаний) на основании того, что колония стремилась стать независимым политическим образованием. Вслед за ним вскоре последовали Коннектикут и Род-Айленд. Никакого сопротивления не было. Когда наступил решающий момент, жители Новой Англии предпочли подчинение и защиту непрочной независимости. Король Яков II продолжил объединять северные колонии с административной целью и целью обороны в одно владение и назначил туда генерал-губернатора, уполномочив его временно прекратить деятельность колониальных собраний и управлять посредством номинированного совета. Указания, полученные генерал-губернатором, были во многом похожи на указания испанским вице-королям, особенно в той части, которая касалась судов и судебных апелляций к Англии. Они являлись экспериментом в административной реформе за счет конституционной традиции. Однако в 1688 г. Яков II потерял трон, соответствующая революция разразилась в Новой Англии, собрания возобновили свои заседания, а генерал-губернатор был отправлен на родину. Вслед за вступлением на престол Вильгельма III последовал ряд конституционных компромиссов. Коннектикут и Род-Айленд, которые никогда не создавали больших проблем, вновь обрели свои привилегии в 1690 г. Массачусетс как самая непокорная колония тоже получил свою привилегию, но в измененной форме. Губернатора для него теперь назначала корона, и должен был быть отменен тест на принадлежность к какой-либо церкви для получения избирательного права.