— Ну-у да, работал, — все еще настороженно подтвердил Зубков.
— Так вот. Вам будут предоставлены место журналиста в газете «Труд», отдельная квартира. Поживете, поработаете. Не случайно говорят, что клин клином вышибают.
В дверь постучали, и она открылась. Зубков обернулся, Мария Федоровна подняла глаза. В комнату вошел дядя Юра. Следом за ним вошла Наташа. В ее руках была синяя папка.
— Вот бумаги, Мария Федоровна, — сказала Наташа и положила синюю папку на стол.
— Спасибо, Наташа, — ответила Мария Федоровна.
Взгляды Наташи и Константина встретились. Наташа чуть улыбнулась и, потупив серые глаза, вышла из комнаты. Чуев краем глаза заметил это. Как только он увидел Костю, ему сразу же немного полегчало. Судя по всему, это и был тот человек, над которым ему предлагали взять шефство. Знакомство за завтраком было очень коротким, но, увидев Зубкова во второй раз, Чуев не почувствовал ничего, что чувствовал раньше, когда встречался со скользкими людьми или профессиональными стукачами. И потом, у этого парня в глазах постоянно читалась растерянная усталость. Сумасшествие можно симулировать, но вот усталость…
А психи, кажется, не устают. А может, парень очень хороший актер… Просто гениальный.
Подписав бумаги, Зубков и Чуев попрощались с Марией Федоровной и вышли на улицу. В двадцати метрах мимо центральной кухни в сторону второго корпуса прошла Наташа.
— Глаза сломаешь, — сказал дядя Юра.
— Есть от чего, — ответил Костя, провожая Наташу взглядом, пока она не скрылась за углом серого здания.
— Ладно, печальный влюбленный. Пошли сбросим напряжение.
— Можно и выпить, — шумно вздохнув, ответил Костя и повернулся к дяде Юре. Дядя Юра молча посмотрел на него и уточнил:
— Я про девок. Костя ответил спокойно, но не сразу:
— Или так…
Через пятнадцать минут дядя Юра вывел Зубкова к парикмахерской у метро «Кантемировская». Костя знал этот район. Когда-то он здесь жил. Или ему так казалось. Парикмахерской здесь теперь не было. Надпись над дверью гласила «Комбинат сексуального обслуживания». Костя четыре раза прочитал надпись, и каждый раз смысл ее оставался прежним.
— Ты идешь? — устав от ожидания, недовольно спросил дядя Юра.
— Спрашиваешь, — все еще растерянно ответил Костя.
Он не верил своим глазам. И если что-то влекло его войти в эти стеклянные двери, то практически голое любопытство — профессиональная болезнь репортера. Зубков первым сделал шаг, и стеклянные двери распахнулись. Дядя Юра спокойно вошел следом и через секунду натолкнулся на Костину спину. Зубков стоял у дверей и разглядывал помещение, которое все время считал парикмахерской. Изменений было не так уж и много. Вместо стен, на два метра обшитых деревом и выше выкрашенных в светло-серый цвет, были стены, обтянутые темно-малиновым бархатом. На месте гардероба был гардероб, мужской зал направо от входа, женский, как и прежде, налево. Разве что вместо убогих лавочек, обшитых дерматином, теперь стояли удобные кресла. А там, где раньше стоял кассовый аппарат, чуть левее гардероба, теперь стоял низкий стеклянный столик, за которым сидела симпатичная девушка.
Толчок в спину подтолкнул Костю к столику с девушкой. Дядя Юра легонько отстранил его и сделал два шага вперед.
— Здравствуйте, — негромко поздоровалась девушка за столиком и приветливо улыбнулась.
— Здрасте, — так же тихо, но без стеснения ответил дядя Юра.
— Что вы желаете? — продолжая улыбаться, поинтересовалась девушка.
— Тебе чего? — спросил дядя Юра Костю, продолжавшего разглядывать комбинат изнутри. Зубков обернулся, явно прослушав вопрос.
— Что?.. — растерялся он. — А-а-а… Того же самого.
— Два минета, — сказал дядя Юра и достал из кармана желтую карточку. Костя перехватил его руку.
— Я угощаю, — многозначительно сказал он и положил на стол перед девушкой свою карточку.
Дядя Юра посмотрел на него, чуть улыбнулся и, все же положив на стол свою желтую карточку, сказал с легкой усмешкой:
— Квитанции не забудь взять.
Сказав это, он подошел к креслам, где была очередь из четырех человек.
— Кто последний?
— Я, — ответил старичок лет семидесяти. Он был лыс и бодр.
В его левом ухе была серебряная серьга, на шее наушники, а на поясе проигрыватель компакт-дисков. Одет он был в синие джинсы, белые кроссовки и темно-зеленую майку. На майке красовалась надпись «Гинеколог-любитель».
Девушка повернулась вполоборота и пододвинула к себе клавиатуру компьютера, стоящего на соседнем столе.
— Будьте любезны, ваши карточки, — сказала девушка, набирая что-то на компьютере.
Зубков пододвинул по столу свою карточку и повернул голову в сторону женского зала. Там очередь была побольше. И что больше всего удивило Костю, женщины и девушки в большинстве своем были фигуристыми и симпатичными.
— Пожалуйста, вторую карточку, — сказала девушка.
— Зачем? — спросил Костя. — Я же сказал, что угощаю.
— Я помню, — улыбнулась девушка. — Но мне нужно считать данные.
Костя отдал вторую карточку. Девушка по очереди вставила карточки в специальную машинку, проделала еще какие-то манипуляции с компьютером и через минуту вернула Зубкову обе карточки и две квитанции. Взяв их, Костя подошел к дяде Юре и, опустившись в соседнее кресло, протянул Чуеву его карточку и квитанцию.
Минут через десять подошла их очередь. Дядя Юра отложил в сторону журнал «Кино», встал с кресла и, отодвинув тяжелую плюшевую штору, первым вошел в зал. Еще через минуту пригласили Костю.
По размерам зал был таким же, как когда-то в парикмахерской. Только теперь в нем было восемь отдельных кабинок, по четыре с каждой стороны, со звуконепроницаемыми стенами. Возле открытой двери кабинки, дальней с левой стороны, стояла женщина лет сорока, приятной внешности, в салатовом халатике, с визиткой на левом кармане, надпись на которой гласила «Татьяна Ивановна. Мастер второго класса». Зубков протянул ей квитанцию.
— Прошу вас, — с улыбкой сказала Татьяна и взглянула на квитанцию.
Костя прошел в кабинку. Признаться, там было немного тесновато. У противоположной от входа стены стояло кресло, нечто среднее между парикмахерским и гинекологическим. Зубков стоял перед креслом, не зная, что здесь принято делать дальше.
— Присаживайтесь, — добродушно сказала Татьяна.
Костя опустился в кресло, положил руки на подлокотники и, немного смущаясь, водрузил ноги на специальные подставки в нижней части кресла. Татьяна Ивановна подошла к креслу и что-то нажала на его спинке. С легким жужжанием кресло начало опрокидываться назад. Наверное, на лице Зубкова была написана гораздо большая растерянность, чем он думал.
— Вы первый раз пользуетесь услугами комбината? — вежливо спросила Татьяна.
— Д-да. Как-то раньше не доводилось, — ответил Костя.
— Закройте глаза и постарайтесь расслабиться, — почти прошептала Татьяна на ухо Зубкову, расстегивая ремень на его брюках.
Костя послушно закрыл глаза, и немного запрокинув голову, положил ее на подголовник. Через несколько минут по всему телу пробежала приятная дрожь. Его пальцы запутались в кудряшках, изредка поглаживая маленькие теплые ушки…
Когда Зубков вышел из-за плюшевой шторы, перед мужским и женским залами практически не было свободных кресел. Окинув всех присутствующих взглядом и не заметив дядю Юру, Костя вышел на улицу. Чуева и на улице не оказалось. «Наверное, еще не вышел», — подумал Костя. На улице было тихо и свежо. Конец рабочего дня. Вечерний город спешил домой. Через минуту вышел дядя Юра.
— Ну что, домой? — спросил дядя Юра.
— Да. Пожалуй, — ответил Зубков.
После виртуозной работы мастера второго класса у него появилась некоторая уверенность, что и квартира по указанному Марией Федоровной адресу окажется именно его, и ключ к замку подойдет. Костя достал из кармана рубашки сложенный вдвое листок бумаги и прочел адрес.
— Мне на Лефортовский вал.
— Мне тоже, — сказал дядя Юра. Костя вопросительно посмотрел на него.
— Только ты в конце улицы живешь, а я в начале.
— А откуда вы знаете?
— Наташка сказала. Мы с ней на одном этаже живем. Соседи. И слушай, давай на «ты». Если, конечно, не возражаешь.
— Не возражаю, — ответил Костя. Но его больше волновало не обращение на «ты» или на «вы», а соседка дяди Юры. Наташа живет на той же улице, это же дает огромные шансы.
— Ну что, на такси? — спросил дядя Юра. — Теперь угощаю я. Тем более что в одну сторону едем.
— В горле пересохло, — сказал Костя. — Я бы пивка выпил.
— За углом, — сказал дядя Юра, показывая рукой на кафе, расположенное между аптекой и продуктовым магазином.
Взяв по паре кружек «Жигулевского», Зубков и Чуев стояли возле круглого столика и, облокотившись на него, чистили фисташки. Дядя Юра с большим удовольствием расправлялся со скорлупой орехов.
— И давно такие комбинаты появились? — спросил Костя и сделал большой глоток пива.
— Со второго года Эры Водолея, — ответил дядя Юра, медленно пережевывая орех. — Почти две сотни комбинатов по всему городу.
— Вот никогда бы не подумал, что такое возможно. Ну, узаконить проституцию, выделить улицу под публичные дома, как в Голландии, например, это еще куда ни шло. Давно об этом говорили. Но чтоб вот так…
— Ничего удивительного в этом нет, — ответил дядя Юра. — На то и Эра Водолея, чтобы все было правильно, все для народа. Провели опрос, выяснили общественное мнение. Потом через прессу и телевидение обсудили правила, регламентирующие работу комбинатов. И все.
— А зачем она твою карточку у меня спрашивала, какие-то данные заносила в компьютер?
— Ну, во-первых, контрольная информация. Отслеживая обстоятельства жизни гражданина, его потребности, система составит оптимальный индивидуальный рекламный план новых продуктов потребления. И для безопасности опять же полезно. Попадешь под подозрение в совершении преступления — не придется вспоминать, где ты был второго января три года назад и кто это может подтвердить. Машина ответит на все вопросы. А во-вторых, проверка семейного положения. В этот раз, даже если бы мы были женаты, нас, конечно же, обслужили бы. Ведь мы только облизать зашли, так сказать, за удовлетворением первой степени. А вот если по полной программе заказать, вот тут да. Семейных обслуживать не станут.