Зажечь огонь
Когда люди узнают, что я присутствовала при Грэндфордской битве, они считают меня героем, как и всех, кто был там. Такова природа мифов. На самом деле мне нужно было выполнить всего одно несложное поручение. Всего одно! И я не справилась. Ну, не то чтобы совсем не справилась, но ничего хорошего из этого не вышло.
Как и большинство людей, волею судьбы оказавшихся в Алон-Ристе, Рэйт понятия не имел, что означает колокольный звон, но догадался – не к добру это. Неожиданные звуки, призванные привлечь всеобщее внимание, вроде барабанного боя или рева боевых рогов, не сулят хороших вестей. А еще Рэйт был дьюрийцем и с рождения знал: все новое, особенно сопровождаемое шумом, несет угрозу. Он первым поднялся на парапет над воротами, ибо колокольный звон застал его как раз на пути туда. Рэйт собирался найти Малькольма и расспросить о Мэриле, но не нашел и потому решил соблюсти свой ежедневный ритуал. Каждый вечер после тренировки он поднимался на парапет и смотрел на родной край, раскинувшийся на противоположном берегу реки. Рэйта терзал вопрос: почему? Ответа найти он не ожидал, однако твердо знал: он должен задавать этот вопрос, ради всех тех, кто больше уже никогда не сможет задавать вопросы. По иронии судьбы Рэйт оказался единственным, кто остался в живых, и теперь оплакивал гибель клана, который в свое время так рвался покинуть.
Хотя Рэйт взобрался на парапет первым, он был далеко не единственным, кого привлек колокольный звон: люди и фрэи выбегали на улицу, спрашивали друг у друга, что случилось. Поднявшись на парапет, они прекращали задавать вопросы: со стены хорошо просматривались огни приближающегося войска.
Рэйт вспомнил, как стоял на стене Далль-Тирре, глядя на орду гула-рхунов. Многочисленные огни костров, мерцающие словно звезды, внушали страх. Сейчас все выглядело по-другому, хотя и столь же пугающе. За Грэндфордским мостом огней было меньше, чем в Тирре, но они располагались не хаотично, как у гулов, а ровными рядами, на одинаковом расстоянии друг от друга. Рэйт не разбирался в военном деле, но и дураку понятно: такая точность – плохой знак.
– Я так и знал, что ты здесь. – Малькольм пробрался сквозь толпу и встал рядом с Рэйтом. – Не так много, как в прошлый раз, да?
– Это что, все? – подал голос фермер Вэдон слева от Рэйта.
За зиму Вэдон получил звание Первого Копья второй когорты рхунского легиона, однако Рэйт по-прежнему видел в нем простого земледельца из Далль-Рэна. То же самое он мог сказать и про Тоупа Хайленда с его тремя сыновьями, входившими в первую шеренгу первой когорты, и про Бергина-пивовара и Тэннера Риглза, прикрепленных к последней, замыкающей шеренге. Брюс-пекарь и Филсон-ламповщик входили в особую роту лучников под командованием Мойи. Все они собрались на парапете, чтобы посмотреть на врага, о котором были наслышаны.
– Как думаешь, сколько их там? – спросил Бергин.
– Не знаю, наверное, пара тысяч, – отозвался Тоуп.
– Эй, Роан, – позвал Энглтон. Роан в своем неизменном кожаном фартуке тоже поднялась наверх. – Мои доспехи готовы?
– Почти готовы, – ответила девушка.
Рэйт знал, что она скажет. За последние полгода «почти готовы» было едва ли не единственным ответом, которого удавалось добиться от Роан. Даже если она впервые слышала о том, что просящему что-то нужно, она каждый раз отвечала: «Почти готово».
– Думаете, они нападут сегодня ночью? – спросил Грейвис.
Плотник из Мэнахана появился на парапете одним из последних, зато в полном вооружении: нагрудник, наплечники, железный шлем, кожаные наголенники, щит и копье.
Увидев Грейвиса, Бергин забеспокоился.
– Наверное, нам тоже лучше вооружиться.
Грейвис пожал плечами.
– Я просто решил подготовиться заранее. Не хочется снаряжаться в последний момент.
– Может, уже пора строиться? – спросил Хит Косвелл. – Вэдон, ты же Первое Копье, что нам делать?
– Не знаю.
– Эти фрэи только что пришли, – вмешался Рэйт. – Вряд ли они станут брать крепость штурмом сразу же после долгого перехода. А вот рано утром – вполне могут.
– Мы будем ждать, когда они нападут на нас, или нападем первыми? Кто-нибудь знает? – обратился ко всем Курт, один из сыновей Тоупа, ровесник Тэша.
Рэйт огляделся. Будучи выше почти всех, кто собрался на парапете, он легко видел поверх голов. Тэша нигде нет. Опять с Брин гуляет. Нашел время влюбляться.
Хит подошел к краю стены, чтобы лучше разглядеть врага.
– Пусть уж нападают ночью. Сил больше нет ждать.
– Будем надеяться, они не станут этого делать, – возразил Рэйт. – Может, их всего пара тысяч, но нас-то гораздо меньше.
Он поднял голову и взглянул на Спайрок. Вершина башни была погружена во тьму.
Почему Персефона не приказала зажечь огонь?
Персефона понимала: она либо умерла, либо спит. Поскольку она не знала, каково это – быть мертвой, то решила – ей снится сон. Они с Рэгланом сидели на помосте в чертоге Далль-Рэна, совсем как раньше, только не на тех местах: Рэглан – на Втором троне, а Персефона – на Первом.
– Настали тяжелые времена, Сеф, – задумчиво сказал ей покойный муж. Он наклонился вперед и сложил ладони, как всегда делал, когда в Далль-Рэн приходила беда. – Очень тяжелые времена. Ты должна быть к ним готовой, девочка.
Персефона заметила серебряное кольцо у себя на пальце.
– Ты сердишься на меня?
Он покосился на кольцо, усмехнулся и покачал головой.
– Удивляюсь, что ты носила его так долго.
Персефона услышала рокот и обернулась.
– Не смотри туда! – крикнул Рэглан.
– Что там?
– Ты сама знаешь, что там.
Персефона прислушалась. В этом новом звуке было что-то знакомое; он пробуждал в ней мощные и противоречивые чувства: трепетную надежду и неизмеримую печаль.
– Я не знаю. Скажи мне.
– Не могу, – ответил Рэглан. – Удивительно, что я разговариваю с тобой. Обычно я смотрю на тебя, слышу твой голос, обращаюсь к тебе, но тщетно. Должно быть, сейчас ты на пороге смерти, поэтому преграда между мирами стала тоньше. И все же я не в силах поведать тебе то, чего не знаю. – Он откинулся на спинку Второго трона и рассеянно потер его подлокотники. – Кажется, я никогда не сидел на этом троне.
Снова раздался рокот. Персефона вздрогнула, но не обернулась.
– У тебя мало времени, любимая. Уже скоро.
– Что – скоро?
Рэглан только улыбнулся.
– Ты всегда много работала, всегда старалась для других. Ты так и не научилась жить для себя, и это тебе мешает. Иногда нужно подумать и о себе. Если не думать о себе, может случиться беда.
– Какая беда?
Рэглан указал на источник звука.
– Рэглан, скажи мне, что там?
– Я же сказал, я не знаю. А ты знаешь. Не хочешь видеть, но тебе придется. А когда это случится, помни: правда – она в глазах. Глаза – как окна: заглянешь в них, и сразу поймешь, что к чему.
Персефона пришла в себя. Живот весь горел от боли – не как лесной пожар, а как множество маленьких костерков, обжигающих кожу. Сон спутал ей мысли, и она не сразу поняла, что лежит в своей постели в Алон-Ристе. Первой, кого она увидела, была Падера, что могло означать лишь одно: Персефона едва не погибла. Только подобный случай мог заставить Падеру проделать долгий путь из города в крепость и взобраться на четвертый этаж Кайпа.
– С возвращением, дорогая, – прокаркала старуха, подмигивая ей одним глазом.
– О-о-ох, – простонала Персефона.
– Да уж, больно, не сомневаюсь, – кивнула Падера, улыбаясь сморщенными губами.
– Ты очнулась! – радостно воскликнула Мойя. – Хвала Мари, Дрому и Ферролу!
– Смотрю, ты никого не упустила, – посмеиваясь, проворчала старая знахарка.
Слева от нее, за столиком, которого раньше в комнате не было, незнакомый седовласый фрэй собирал окровавленные тряпки. Персефона и не знала, что фрэи седеют. Брин с ведром и тряпкой отскребала половицы у окна. Все улыбались.
– Теперь она поправится, – сказал старый фрэй.
Персефона попыталась сесть, но у нее не получилось. Все тело пронзила острая боль.
– Не двигайся, – погрозила ей пальцем Падера.
– Мы только что тебя зашили, – ласково сообщил фрэй. – Не испорти нашу кропотливую работу.
Персефона заметила, что руки, локти и рубашка целителя покрыты кровавыми пятнами.
– Я сильно ранена? – Мысль заглянуть под одеяло, укрывавшее ее до самой шеи, пугала. – Эта тварь ударила меня когтями, я помню.
Старуха кивнула.
– У тебя на животе три глубоких раны. Повреждены только кожа и мышцы, так что тебе повезло.
– Что-то я не чувствую себя везунчиком.
– Ты отключилась до того, как мы начали тебя зашивать. Так что поверь, тебе повезло.
Прежде Персефона не получала серьезных повреждений, всегда отделывалась царапинами и синяками. Будучи женой вождя бóльшую часть жизни, она не подвергалась опасности и не делала тяжелую работу. Персефоне нравилось думать, что она избегает ран и увечий, потому что сообразительнее других, хотя, возможно, причина крылась в том, что ей просто не довелось жить полной жизнью. Но в этот раз – совсем другое дело. Она была одна в своей спальне, и к ней в окно залезло чудовище.
– Что произошло? – Персефона перевела взгляд на Брин. – Рэйо, да?
Девушка кивнула.
– Как он сюда попал?
– Судя по всему, забрался по стене.
– Он… он ушел?
– Тэш, Нифрон и Сэбек прикончили его. Мэрил исчез.
Мэрил? Персефона не помнила, кто это, однако решила не переспрашивать.
– Есть и хорошие новости, – Брин лучезарно, хоть и не вполне искренне, улыбнулась и взяла ее за руку. – Я нашла кольцо Рэглана. Оно валялось на полу.
– Прости, что не поверила тебе, – проговорила Персефона.
Улыбка девочки потускнела.