– Ты уверен? Откуда ты знаешь?
– Я ее видел.
– Ты ее видел? – Лотиан стоял посреди шатра в круге света от трех канделябров, а двое слуг надевали на него доспехи. Занималась заря, но ее было недостаточно, чтобы осветить внутренность шатра. – Как ты мог ее видеть?
Скажи ему правду. Если солжешь, он не поверит. Все равно рано или поздно он узнает.
– Мне помог кэл Джерид. Он использует силу Авемпарты.
С самого начала битвы Синна все время была настороже, неустанно разыскивая источники опасности, но, услышав слова принца, замерла и внимательно взглянула на Мовиндьюле. Даже слуги застыли на месте. Брови Лотиана поползли вверх.
– Он научил меня, как разговаривать с ним на расстоянии.
– То есть ты поддерживаешь связь с Джеридом? – уточнил фэйн.
– Да.
Лотиан несколько секунд смотрел на Мовиндьюле, переваривая услышанное, потом принялся задумчиво ходить по шатру. За ним следовали слуги, пытаясь закончить свое дело. Сайл, стоявший на пути фэйна, отступил и прижался спиной к плотной материи шатра. Еще шаг – и он своротит его напрочь.
– Значит, взрыв устроил Джерид? Он направил через тебя силу Авемпарты?
Мовиндьюле кивнул и поспешно добавил:
– Да, и кстати, я едва не погиб.
Лотиан продолжал ходить кругами, словно не услышав сына.
– Спроси Джерида, может ли он сделать это еще раз.
Я сделаю все, что будет угодно моему фэйну.
– Да, может, – ответил Мовиндьюле.
– Хорошо. Просто замечательно. Идем со мной. – Лотиан вышел из шатра.
Капитаны Шахди – гвардии Эриана – собрались вокруг каменного пятна на поле, где горел небольшой костер. Все в доспехах, синих плащах и шлемах с конскими хвостами, выкрашенными в цвета их отрядов. Одни командиры были высокие, другие – низкорослые, и почти все – старые.
– Мой фэйн! – вскричали они при появлении Лотиана.
Кое-кто из гвардейцев бросил косой взгляд на Синну. Со многими из них она познакомилась в своей обычной манере, и в результате никто не делал резких движений в присутствии фэйна.
– Постройте войска, но не наступайте, – приказал Лотиан. – Сегодня мы будем действовать иначе.
Расскажи ей про рхунку.
– У них есть еще один мастер Искусства, – произнес Мовиндьюле. Фэйн удивленно взглянул на него. Принцу было приятно, что отец проявляет интерес к его словам, однако он прекрасно понимал: Лотиан слушает вовсе не его, а Джерида. – В Алон-Ристе есть рхунская заклинательница.
– Ты сказал «рхунская»? – недоверчиво переспросил фэйн.
– Мы полагаем, она обладает невероятной силой. – Мовиндьюле предусмотрительно использовал слово «мы», предвидя, что отец ему не поверит.
Не настолько уж она сильна. Я просто не ожидал. Теперь, когда мне известно о ее существовании, все будет по-другому.
– Рхунка, владеющая Искусством? Как такое вообще возможно?
Мовиндьюле пожал плечами – за себя и за Джерида.
– Кэл способен ее победить?
Разумеется.
Принц кивнул.
– Что ж… – Фэйн сам застегнул последнюю пряжку на доспехах. – Скажи Джериду, пусть подогреет башню. Сегодня мы кое-что здесь разрушим.
Мойя поднялась на парапет над воротами. Там уже стояли лучники, а с ними – Тэш.
– Разве тебе полагается быть здесь? – осведомилась она.
– Рэйт не говорил, что мне сюда нельзя.
– Ты не спрашивал.
– Откуда ты знаешь? – ответил юноша, вешая на плечо колчан со стрелами.
У него было двадцать – двадцать пять стрел, ощетинившихся белым, серым и черным оперением. У других лучников – примерно столько же. Мойя вспомнила, что сражалась с демоном всего шестью стрелами; наконечники у них были каменными, а сама стрела представляла собой крошечное копье с рядом значков. Теперь же на каждой стреле были железные наконечники без всяких знаков, а на конце – три пера, и никто даже не догадывается, как выглядела первая стрела и зачем на ней значки. Возможно, если кто-нибудь прочитает записи Брин, люди узнают правду.
На другой стороне моста стояло войско фрэев. Надо же, какой прямой строй.
– Без команды не стрелять, – громко сказала Мойя. – Ждите моего сигнала.
– Как там Брин? – спросил Тэш.
– Если бы ты не торчал здесь, мог бы сам сходить в Кайп и выяснить.
– Тогда я не смогу убивать эльфов.
Мойя согнула лук, поправила тетиву и пристально взглянула на юношу.
– Ты так сильно их ненавидишь?
– А ты как думаешь? Они вырезали всю мою деревню, весь мой клан, всех моих родных. Я хочу отплатить им тем же.
– Мы живем вместе с ними. Я, например, в буквальном смысле живу с одним из них. Не говори такие вещи при фрэях, даже при нем.
– Ты про Тэкчина?
– Да, про того страшилу. – Мойя еще раз проверила тетиву. – Не все из них злодеи.
Тэш бросил на нее совсем не детский взгляд – холодный, жесткий, безжалостный.
– Согласись, что это правда. Ты ведь сам спас Нифрону жизнь.
Тэш отвернулся и не ответил, однако Мойя заметила в его взоре нечто темное – страшный, неутолимый голод, который встретишь не у каждого мужчины, тем более – мальчика. На краткий миг ей вспомнился рэйо – у него был такой же голодный взгляд. Впервые Мойя испугалась этого парнишку, почти ребенка, которого она научила убивать на расстоянии.
И тут камни под ее ногами затряслись.
Сури положили на топчан и укрыли одеялом. Падера слушала ее сердцебиение. В котелке над огнем варилась ивовая кора. Гномы ждали снаружи, не решаясь войти, но Роан попросила их развести огонь, и они вернулись. Вместе с ними явилась Тресса. Она принесла ведро воды, чтобы сварить кору.
В Далль-Рэне хижина Роан находилась через три дома от жилища Трессы – та часто устраивала у себя праздники. Вечерами Роан слушала пение и смех, доносящиеся из дома Трессы, и представляла, каково это – так беззаботно смеяться. Ее никогда туда не приглашали. В отличие от Мойи, Брин, Падеры и Гиффорда, Тресса была не из тех, кто якшается с рабыней резчика. Роан никак не могла понять, почему она отказывается замечать ее существование.
Все ненавидели Трессу из-за ее мужа, Коннигера, который, желая стать вождем, убил Рэглана и пытался погубить Персефону. Тресса упорно заявляла, что ничего не знала о замысле супруга, только никто ей не верил. Мойя ее презирала, Брин ненавидела; Роан казалось, ей тоже следует питать ненависть к жене бывшего вождя, но она слишком хорошо знала, каково быть изгоем. Поэтому девушка приветливо улыбнулась Трессе, несмотря на мрачный взгляд Падеры.
– Чего лыбишься? – огрызнулась вдова Коннигера.
– Спасибо за воду.
– Я не для тебя принесла, а для нее. – Тресса указала на Сури.
– С каких это пор ты заботишься о других? – съехидничала Падера.
– Тебе-то что? Ты просила воду для своего варева? Вот, получай.
– Ставь сюда и убирайся.
Тресса, нахмурившись, повернулась к двери.
– Ей не обязательно уходить, – вмешалась Роан.
– Оставаться ей тоже не обязательно. – Старуха окунула в ведро сложенную ткань.
– Это моя кузница, – с неожиданной для себя твердостью возразила Роан.
Падера взглянула на нее с непониманием, а Тресса – с недоверием.
– Это не твоя кузница, – заявила вдова Коннигера. – Здесь все принадлежит фрэям.
– Прямо сейчас здесь все принадлежит Персефоне. – Падера положила влажную ткань Сури на лоб. – Ты ведь помнишь Персефону, Тресса? Ту самую, которую ты со своим муженьком…
– Мне все равно, кому принадлежит кузница, – Роан повысила голос: – Она. Может. Остаться.
Падера, Тресса и даже гномы удивленно подняли глаза.
Старуха безмолвно продолжила обтирать лицо Сури. Тресса не отрываясь смотрела на Роан. Наконец она глубоко вздохнула и кивнула.
– Спасибо.
У Роан закружилась голова. Так бывает, когда долго не ешь или не спишь. Однако, взглянув на ведро, девушка заметила, что по воде идет рябь, и поняла – дело не в ней. Через мгновение инструменты, висящие на крюках, начали со звоном ударяться друг о друга. Из щелей в стенах посыпалась известка. Дрожь под ногами усилилась.
В кузницу вбежал Малькольм и бросил быстрый взгляд на Сури.
– Нужно привести ее в чувство, немедленно.
Рэйт лежал на своей койке в казарме. Зазвонил колокол, воины выбежали наружу, но дьюриец даже не шевельнулся. Никто не спросил его, почему он лежит: он ранен и не должен участвовать в битве, если только фрэи не выломают ворота. Однако вовсе не рана удерживала Рэйта в постели.
Нам нужен кто-то вроде Гэта. Прославленный, храбрейший и сильнейший воин, перед которым вожди смогут преклонить колени, не уронив себя в глазах кланов. Нам необходим герой.
Вот кто требуется Персефоне. Раньше ее героем был Рэйт, а теперь им стал Нифрон.
Стоило Рэйту закрыть глаза, он видел Персефону – как она взбирается в своем черном платье по скрипучей лестнице на стену Далль-Рэна в ночь, когда пришли фрэи. Он помнил ее именно такой, прежней. Как она была прекрасна! В те дни Персефона нуждалась в нем, считала его героем.
Зря я попросил ее сбежать со мной.
Ошибка, жестокая ошибка. Рэйт вспомнил цветущий луг, который они с отцом обнаружили в месте слияния двух рек. Ему и в голову не могло прийти, что Персефона не согласится. Ее вождь желал ей смерти, на ее далль напали фрэи. Он думал, она обрадуется, когда он предложит ей уйти с ним, однако недооценил ее преданность своему народу.
Рэйт лежал на кровати, глядя в потолок. Он представил, какой могла быть их жизнь на холме за рекой Урум: бревенчатый дом, поле пшеницы, поле ржи и просторный загон с овцами. Они были бы счастливы вместе, вдали от грохота боевых барабанов, когтей рэйо, звона колоколов и…
По стене казармы пробежала трещина. Внутрь полетели мелкие камушки, отскакивая от деревянного пола. Потолок затрещал, а пол задрожал так сильно, что Рэйт едва не свалился с кровати.
Здание угрожающе затряслось. Рэйт схватил меч и выбежал наружу. В тот же миг полуразрушенная Мерзлая башня рухнула на землю, превратившись в груду камней.