Поняв, что галанты не стремятся убивать фрэев, шестеро нападающих попытались прорваться в спальню. Им навстречу бросился Харкон. Бронзовый меч вонзился ему в грудь, и воин упал. Бергин зарубил фрэя, которого Тэкчин отвлек скользящим ударом по лицу. Мойя прикончила еще одного. Пивовар рухнул на пол; Персефона даже не заметила, как его убили.
Нифрон, Тэкчин, Эрес и Тэган – вот и все, кто остался между воинами фэйна и Персефоной. Противники явно поняли, что галанты для них не опасны.
В изголовье кровати вонзилось копье. Персефона вскрикнула. Падера и Брин выдернули копье, и старуха взяла его, встав на защиту кинига.
В комнату ворвались еще четверо фрэев, и Тэкчин получил удар в грудь. Меч пробил бронзовый панцирь. Фрэй вскрикнул, вслед за ним отчаянно закричала Мойя.
– Нет! – Она закрыла Персефону своим телом и выпустила две последние стрелы.
Обе попали в цель; два фрэя рухнули на пол, однако взамен тут же появились другие.
Брин заставила Мойю пригнуться, и та чудом избежала удара копья.
– Будь ты проклят, Лотиан! – крикнул Нифрон. – Будь проклят ты и весь твой тэтлинский род!
В спальню ворвались еще несколько фрэев. Брин крепко сжала кинжал. Персефона, стиснув зубы от боли, подняла свой клинок и принялась молиться Мари.
Тут с Кайпа сорвало крышу.
Глава 29Блеск сверкающих доспехов
Роан так вдохновенно это описывала – восходящее солнце, мост, биение ее сердца… жаль, я этого не видела и никто больше не видел. Вот так и рождаются легенды.
Роан наблюдала за происходящим сквозь пелену слез. Она вообще не собиралась смотреть: ей казалось, глазеть – неправильно, однако все произошло слишком быстро.
Сури попросила Рэйта лечь. Роан ожидала, что мистик отрубит ему голову, или ударит в сердце, или перережет горло. Однако девочка просто положила меч Рэйту на грудь, погладила дьюрийца по волосам, что-то прошептала и поцеловала в лоб.
Вот и все. Рэйт был мертв.
Сначала Роан не поняла, что все уже закончилось. Сури вскрикнула, будто ее пронзили мечом, и разразилась рыданиями. Сама не своя от горя, девочка, тем не менее, запела. Это была не просто песня, и вообще совсем не песня: слова без рифм, да и мелодия не из приятных. А потом задняя стена кузницы затряслась, часть крыши обрушилась, и из обломков появился дракон. Кузница оказалась чересчур мала для Гиларэбривна, рожденного из столь сильной скорби. Даже Верентенон был бы слишком тесен. Так же как Арион черпала силы из тех, кто находился в Агаве, Сури приняла на себя общее горе, и то, что родилось из этого горя, невозможно постичь разумом.
Через мгновение Гиларэбривн взмыл в ночное небо. Дракон внушал ужас и трепет: покрытое чешуей тело, огромные когти, изогнутая спина, зазубренный хвост, зубастая пасть и пара кожистых крыльев. «Этот получился еще больше, – подумала Роан, утирая слезы. – Гораздо больше, чем в прошлый раз». Гиларэбривн набрал высоту, заложил круг над Алон-Ристом, а потом нырнул вниз, на Кайп, выпустив когти, словно хищная птица, которых Роан много раз видела на реке. Обычно такие хищники взлетали, сжимая в когтях рыбу, а Гиларэбривн держал крышу Кайпа.
Он намного больше прежнего.
Сури сидела рядом с Рэйтом и Арион, оплакивая своих друзей.
Плакали все – Малькольм, Тресса, гномы и даже Дождь. Роан была удивлена. Ей казалось, дхерги не склонны смеяться или лить слезы. Они часто ругались, по крайней мере, Мороз и Потоп, – друг на друга и изредка на молот, плакать же – никогда.
Время будто замерло. Бóльшая часть кузницы превратилась в развалины, и Роан увидела двор, на котором стояли десятки фрэев. Залитые кровью эльфы, сжимающие мечи, щиты и копья, застыли от изумления. Но как только Гиларэбривн улетел, время возобновило бег.
Некогда тихий внутренний двор превратился в поле боя. Фрэи, облаченные в золотые панцири и синие плащи, сражались с людьми в серебряных доспехах. Звенела сталь. Щиты стукались друг о друга. Лилась кровь и пылал огонь. Малькольм доблестно шагнул вперед, сжимая копье. Гномы похватали молоты, и даже Тресса нашла себе оружие – железную кочергу, стоявшую рядом с горном.
Роан не шевельнулась. Она подсчитала приближающихся врагов: пятеро – трое слева и двое справа. Шестой смотрел в их сторону, сомневаясь, стоит ли жалкая горстка людей и гномов его внимания. Шансы на выживание равны нулю. Когда Малькольм неожиданно проткнул ближайшего к нему фрэя копьем, девушка пересмотрела свой расчет: шансы стремятся к нулю.
Схватив меч, лежавший у Рэйта на груди, Сури поползла на четвереньках в сторону разрушенных казарм, потом передумала и направилась к поленнице. Скорее всего, девочка понятия не имела, куда идти. Вспомнив ее состояние после гибели Минны, Роан решила, что Сури не в себе.
Слева раздался шум. На Роан смотрел какой-то фрэй. Удивительно, но он был безоружен. Через нос и щеку проходил алый порез, половина лица обожжена, волосы с левой стороны сгорели дотла. Фрэй был с ног до головы залит кровью. Он улыбался радостной, безумной улыбкой. Совсем как Ивер. Роан поняла, что с ней будет. Она видела, как Ивер расправился с ее матерью.
Окровавленный фрэй двинулся к ней, обойдя Малькольма и гномов. Тресса попыталась ударить его кочергой, ее жалкое оружие отскочило от доспехов, не причинив врагу вреда. Рядом возник еще один фрэй, и у Трессы появился свой противник, с которым ей пришлось сражаться.
Они остались вдвоем: залитый кровью двойник Ивера и Роан.
Скользкие руки сжали ей горло. Фрэй произнес что-то непонятное, но девушка поняла его и без перевода: она уже слышала эти слова раньше. Прикосновение пальцев тоже было ей знакомо. Старый кошмар вернулся. Роан как будто вновь оказалась в маленькой хижине в Далль-Рэне, только сейчас на Ивере были доспехи – покрытый вмятинами и залитый кровью бронзовый нагрудник.
Роан придумала карман, потому что терпеть не могла, когда нужных вещей нет под рукой. Следующим шагом была тревожная сумка, но, став главным кузнецом Алон-Риста, девушка обнаружила, что и этого мало. Поэтому она изобрела пояс для инструментов, который носила под передником. На нем висели клещи, ножницы по металлу, перчатки, молот и три железных зубила. Самое маленькое, предназначенное для тонкой работы, размером с указательный палец, второе – с ладонь, а третье, которым Роан пробивала дырки в листах металла, – длиной в фут и острое, как игла. Девушка пользовалась этими инструментами ежедневно, каждый из них стал продолжением ее тела, и когда возникала необходимость, она не глядя находила нужный. У Роан потемнело в глазах, но она все же нашла в себе силы, чтобы приставить острый конец зубила к небольшой щербинке на доспехе фрэя. Один удар Большой Колотушки – и зубило с легкостью проткнуло бронзовый нагрудник.
После первого удара руки, сжимающие ее горло, ослабли.
После второго пальцы фрэя разжались.
Сури увидела, как фрэй схватил Роан и встряхнул точно куклу, а через пару мгновений упал и больше не поднялся. Словно в тумане, она наблюдала за тем, как ее товарищи отбиваются от врагов. Взмахнув молотом, Мороз раздробил ногу одному из фрэев, тут же получил удар и упал рядом с горном. Дождь воткнул кирку в спину эльфу, напавшему на Трессу. Во дворе валялись тела людей и фрэев – мягкие искореженные комки тряпок и плоти среди осколков камня и обломков дерева. Вдалеке пылал город. Над белесым небом поднимались столбы дыма, в воздухе летали клочья сажи. Незаметно наступило утро, еле различимое из-за темных туч.
Огромный купол Верентенона рухнул. Арочный мост стоял на месте, но крыша Кайпа исчезла. Гиларэбривн зарылся внутрь, словно медведь в улей. Из окон выпрыгивали маленькие фигурки, однако у этих пчел не было крыльев, поэтому они стремительно падали вниз. Сури находилась слишком далеко и не видела, кто они – люди, дружественные фрэи или вражеские эльфы.
Она отдала дракону лишь один приказ – защищать крепость. Оставалось надеяться, что новый Гиларэбривн сам разберется, что к чему.
Из ворот Кайпа выбежала толпа фрэев. Они принялись отступать через полуразрушенный арочный мост. Гиларэбривн ринулся вниз со своего насеста и изрыгнул пламя, превратив эльфов в живые факелы. Многие сиганули с моста, оставляя за собой огненные следы.
«Совсем как светлячки», – подумала Сури.
Тресса схватила ее за руку и рывком подняла на ноги.
– Живо вставай и сделай что-нибудь!
На самом деле от Сури ничего не требовалось. Когда их окружили фрэи, она инстинктивно натянула поводья, совсем как в Нэйте, борясь с рэйо. Творец связан со своими творениями, и его нужда становится их заботой.
Гиларэбривн поднял голову и взмыл в небо. Один мощный хлопок крыльев, и дракон спикировал вниз.
«Только не убей нас всех», – вновь и вновь молила Сури, закрыв глаза.
– Во имя Феррола, это что такое? – спросил фэйн.
Он сидел в большом кресле, привезенном из Эстрамнадона. Сделанный из золота и обтянутый бархатом, переносной трон стоял на деревянном помосте, приколоченном к земле металлическими костылями, чтобы массивное сиденье не накренилось.
– Это что… дракон? – обратился фэйн к Паукам.
Три фрэя тихо напевали и синхронно раскачивались. Услышав вопрос Лотиана, они остановились, и в тот момент дракон изрыгнул пламя.
– Не может такого быть, – проговорила Онья.
Кажется, так ее зовут, припомнил Мовиндьюле. Она была всего лишь одной из миралиитов, но после неудачи первого дня сражения ее положение повысилось.
Сперва все шло по плану. Мосты возвели без происшествий, и фэйн отправил одного из оставшихся четырех миралиитов в крепость, вместе с Ригаром, Хадерасом и половиной гвардии Шахди. Лотиан и Мовиндьюле остались у большого шатра на холме. С ними были Сайл, Синна, три Паука, Тараней и двенадцать воинов из Львиного корпуса в яркой разноцветной форме. Принц не сомневался, что большинство из них попали в отряд не благодаря воинской доблести, а по протекции.