Невзирая на свой вызывающе роскошный наряд, Тристан казался измученным и внутренне напряженным, словно его сжигало с трудом сдерживаемое нервическое возбуждение. Андреа смотрела на него с нежностью и какой-то животной жадностью, но я сразу же подметила гримасу неприязни, исказившую красивые губы шевалье, лишь только он понял, что удостоился особого интереса со стороны нашей повелительницы. Тристан небрежно уселся на предложенное ему место, избегая смотреть как на Андреа, так и на чуть ли не плачущую каштановокудрую малютку. Он опирался плечами о спинку кресла, расслабленно вытянув вперед скрещенные в лодыжках ноги. Немногие способны комфортно чувствовать себя в такой неестественной позе, но Тристан — мог. Он обладал стройным и гибким телом и, как мне показалось, привык полагаться скорее на свои ловкость и проворство, чем на грубую физическую силу. Его тонкое, почти ангельское лицо обрамляли пышные черные локоны, а светло-изумрудные глаза сонно прижмуривались, скрывая разгорающийся в них лихорадочный блеск. Похоже, мужчина чего-то ждал. Я задумчиво морщила лоб, совершенно запутавшись в своих наблюдениях. И каким же безмерным оказалось мое удивление, когда я заметила, что, притворяясь безмятежным и даже чуть апатичным, кардинал ди Баллестро непрерывно исподтишка следит за всеми нами, как будто мы не всесильные стригои, а всего лишь глупые мыши, неосторожно приближающиеся к расставленной на нас ловушке. Между тем Андреа ничуть не беспокоилась, даря умильные взгляды одному лишь Тристану и вздыхая так глубоко, что драгоценное колье со звоном колебалось на ее высокой груди.
Черт, да что же здесь происходит? Не найдя ответа на свой вопрос, я приготовилась внимательно наблюдать за развитием событий, надеясь постепенно проникнуть в тайны всех присутствующих. «Умные говорят, а мудрые слушают». Не знаю почему, но я была на сто процентов уверена в справедливости сего утверждения. А посему говорить много сама я не собиралась ни в коем случае, намереваясь следовать простому, но чрезвычайно полезному правилу: «чем меньше слов ты произносишь, тем больше зубов сохраняешь у себя во рту». Ну или клыков, что в моем случае звучит более уместно.
— Я собрала вас всех здесь, дабы вы помогли мне выработать совместный план наших дальнейших действий! — такими словами Андреа открыла созванный ею совет, вольготно расположившись на диване, занимающем центр обширной комнаты. Ее строгое черное платье, уложенные в жемчужную сетку волосы и колье из крупных сапфиров как нельзя лучше подчеркивали торжественность момента, настраивая нас на серьезный лад. Объективно оценив пышность наряда повелительницы, я с легкой завистью скосила глаза на свое непритязательное обмундирование, состоящее из легкой кожаной курточки, таких же брюк да высоких сапог, и мысленно ругнулась. Оказывается, поспешно откликнувшись на призыв посланного за мной слуги, я случайно надела футболку наизнанку. Кроваво-красные буквы, аляповато начертанные на груди тонкого трикотажного изделия, сейчас ярко просвечивали сквозь серую ткань, кардинально поменяв смысл. Ничего себе, как легко, оказывается, можно изменить суть всего: слова, принципа и даже жизни, если расположить его (ее) задом наперед.
На моей футболке написано «LIVE», но стоило только надеть ее шиворот-навыворот, как получился «EVIL». «Жизнь» превратилась в «ад»… Интересно, сие маленькое происшествие следует считать случайностью или нет? Это же самое соображение касалось и еще одного явления — кое-чего совершенно необычного и интересного, обнаруженного мною нынче утром и теперь сильно занимавшего мое воображение, мешая сосредоточиться на теме затеянного сестрицей совещания. Этим загадочным кое-чем оказалась намотанная на рукоять моей катаны тоненькая, едва различимая серебристая ниточка, больше всего напоминающая несколько волосков тополиного пуха или волокон паутины. Как я ни билась, но так и не смогла отделить это от меча. Хм, хотелось бы мне знать, что же это такое, для чего оно предназначено и каким образом попало на мой кэн? Но серебристая ниточка настолько плотно прилипла к кожаной цукаито — оболочке рукояти меча, словно ее туда приклеили, и держалась намертво. Отчаявшись разрешить оную шараду, я решила отложить это на потом. А пока…
— Враги не сдаются, — продолжила сестра, одаривая меня укоризненным прищуром и требуя максимальной концентрации внимания, — они стоят насмерть! Признаюсь откровенно, мне надоела эта мышиная возня, я уже устала от затянувшейся войны…
— А зачем ты с ними церемонишься? — удивленно перебила я. — Слушай, а не пора ли разбомбить их при помощи самолетов, к чертово… кх-м, к такой-то матери!
— Что? — Андреа аж возмущенно подпрыгнула на диване, нещадно сминая длинный шлейф своего платья, а ее губки упрямо сжались. — Санта, и как ты только смогла додуматься до подобной глупости? Разбомбить Апостольский дворец и собор Святого Петра?
— Ага! — Я ликующе кивнула, весьма довольная своим предложением. — Дешево и сердито, хрясть и готово, полетят клочки по закоулочкам!
— Дурочка ты, Санта! — снисходительно хохотнул развеселившийся Тристан. — Да Андреа скорее удавится, чем пожертвует какой-нибудь картиной или вазой из папской берлоги!
— Да-а-а? — не поняла я. — С чего бы это вдруг?
— Убей меня серафим! — гневно возопила сестрица, картинно заламывая руки, будто инженю на сцене. — Вот наказание, меня окружают одни идиоты и олигофренки! Разбомбить Ватикан с его сокровищами, легендарными произведениями искусства и редчайшими книгами! Какой жуткий вандализм!
Я покаянно шмыгнула носом, признавая справедливость адресованных мне эпитетов. Ну что уж тут поделаешь, если я не отношусь к числу любителей всяких там золотых супниц, эмалевых ночных горшков и заумных богословских трактатов, упакованных в футляры с алмазами. Эх, темнота я некультурная!
— Нужно изобрести какой-то иной, более изящный способ истребить людей, — спокойно посоветовал кардинал ди Баллестро, поразив меня своим неприкрытым цинизмом. — Яд, газ, мор, эпидемию…
— Правильно! — согласно прищелкнула пальцами повелительница. — Кстати, у меня возникла примерно такая же идея. Элоиза, расскажи нам о «Божьем Завете»!
Затаив дыхание, мы слушали долгий рассказ симпатичной каштановокудрой девушки. Я восхищенно присвистнула, буквально завороженная масштабностью деяний и замыслов человеческого Бога. Хотя, кажется, фокусник Дэвид Копперфилд тоже умел ходить по воде?..
— Если я правильно тебя поняла. — Андреа взволнованно поправила выбившийся из прически локон, — то обладатель артефактов из «Завета» способен править миром, спасая или истребляя целые народы?
Элоиза скромнехонько кивнула.
— Значит, так, мне непременно нужны эти цацки! — категорично заявила повелительница. — И как можно скорее. Тристан, — ее голос смягчился и потеплел, — помнится, мы просили тебя разузнать о судьбе свитка с призывающей ангелов молитвой — первой частью «Завета», хранящейся в Кракове. К какому результату привели твои изыскания?
— Вспомнили и обо мне наконец-то! — язвительно фыркнул де Вильфор. — Поздравляю, и году не прошло!
— Не ерничай! — властно окоротила повелительница. — Предупреждаю, я не потерплю критики в свой адрес. Итак…
— Свиток хранился в Мариацком костеле, — покорно отрапортовал приструненный Тристан. — Хранился! — весомо подчеркнул он, опережая ликующий возглас своей госпожи. — К несчастью, его забрали оттуда еще до меня, причем он попал в руки служителей Иисуса, и теперь нам впору ожидать от них всяческих неприятностей.
— Растяпа! — гневно скрипнула клыками Андреа.
Тристан мгновенно сбледнул с лица, оскорбленный ее неосторожной репликой. Я заметила желваки, яростно перекатывающиеся по его нижней челюсти, и в уме поругала свою недальновидную сестру, неприятно удивленная ее несдержанностью. М-да-а-а, повелительнице положено вести себя куда умнее и дипломатичнее. Впрочем, она чрезвычайно хороша собой, а при столь блистательной внешности женщина уже не может быть ни умной, ни доброй.
— В костеле я встретил некоего смелого монаха, — как ни в чем не бывало продолжил шевалье, справившись со своими эмоциями, — который нашел еще один раритетный документ весьма интересного содержания.
— И ты, конечно, сумел его добыть? — с придыханием вопросила Элоиза.
— Конечно, — сохраняя непроницаемое выражение лица, подтвердил стригой. — Хотя для этого мне и пришлось провести довольно неприятную манипуляцию. — Он делано небрежно скривил губы, очевидно усилием воли отметая прочь сильнейшие угрызения совести. Я с любопытством наблюдала за мужчиной, заинтригованная его душевными порывами.
— Ах, ты настоящий герой! — восторженно лепетала Элоиза, молитвенно складывая руки и пожирая де Вильфора жадным взором экзальтированно горящих глаз. — Надеюсь, теперь ничто не сможет помешать нашей свадьбе, ведь вспомни, ты уже пять лет считаешься моим женихом! — Она вопросительно повернулась к оторопело замершей повелительнице. — Вы позволите нам сочетаться браком перед алтарем Темного Отца?
«Тристан — жених Элоизы?!» — От этой внезапной новости мне стало не по себе. Я почувствовала себя так, будто у меня отобрали весь мир: неприятным холодом ныло где-то внутри, за грудиной, словно я съела целую пачку валидола. Хотя следует признать, мужчинам всегда нравятся вот такие куколки-милашки, как наша Элоиза, — с ногами от ушей, бюстом третьего размера и мозгами набекрень.
— Э-э-э… — растерянно мямлила Андреа. — Все так не к месту, не до свадеб сейчас…
— Элоиза, — жестко произнес шевалье, холодно глядя на невесту, — мы не сможем быть вместе. Прости, но мне нужно думать о судьбе нашего народа, а не о личном счастье. И к тому же меня ждет научная работа, я еще не завершил свои эксперименты по созданию искусственной крови…
— Но возможно, позднее… — с робкой надеждой упрашивала несчастная девушка, но Тристан лишь сердито отстранился от ее призывно раскрытых объятий и упрямо сжал губы:
— Я слишком люблю медицину и не люблю тебя, Элоиза. Мой ум должен оставаться рациональным и беспристрастным, не замутненным никакими эмоциями. Я посвящу свою жизнь высшим идеям и никогда не женюсь!