Роран с такой силой сжал рукоять молота, заткнутого за пояс, что на руке его стали видны все напрягшиеся вены и мышцы, но тон его оставался спокойным и вежливым, когда он поклонился и промолвил:
– Хорошо, госпожа Насуада.
– Вот и отлично. Тебе сообщат о новом задании сегодня же к вечеру. Да не забудь как следует пообедать после того, как вы с Катриной увидитесь вновь. Можешь считать это приказом, Молотобоец. А то у тебя такой вид, словно ты вот-вот свалишься.
– Хорошо, госпожа.
Роран уже собрался уходить, когда Насуада вдруг подняла руку и остановила его.
– Роран! – позвала она. Он обернулся. – Теперь, когда ты уже имеешь опыт сражения с теми, кто не чувствует боли, скажи: если и у нас будет подобная защита от страданий плоти, сможем ли мы победить их?
Роран подумал и покачал головой:
– Пожалуй, нет. С одной стороны, отсутствие боли им, конечно, помогает, но в нем же заключается и их слабость. Они не пытаются прикрыть себя щитом, защищаясь от удара меча или от стрелы, они вообще ведут себя совершенно беспечно; точнее, они равнодушно относятся не только к грозящей им опасности, но и к собственной жизни. Это правда, они могут еще долго сражаться после таких ранений, которые давно бы уже убили обычного человека, и это немалое преимущество в бою, но ведь они и сами гибнут довольно часто просто потому, что даже не думают защитить свое тело от ударов. Они настолько уверены в собственной неуязвимости, что бросаются навстречу любой опасности, сами лезут в любую ловушку, которой разумный человек всеми средствами постарался бы избежать. И пока у варденов достаточно высок боевой дух, я уверен: правильная тактика всегда поможет нам одолеть этих хохочущих монстров. А если мы станем такими же, как они, то запросто сможем уничтожить и друг друга и не будем испытывать при этом ни малейших сожалений – ни те, кто будет погибать, ни те, кто будет убивать, – поскольку нам тоже все будет совершенно безразлично, и мы ни на секунду не задумаемся даже о сохранении собственной жизни. Вот примерно каково мое мнение на сей счет.
Насуада поблагодарила его и разрешила уйти. Когда он вышел из шатра, Сапфира спросила у нее:
«От Эрагона по-прежнему ничего?»
Насуада покачала головой:
– Нет, пока ничего, и его молчание начинает меня беспокоить. Если он не свяжется с нами до послезавтра, я попрошу Арью послать сообщение одному из магов Орика и потребовать от него немедленно прислать рапорт о том, что там происходит. Если Эрагон не в состоянии ускорить избрание нового короля гномов, то, боюсь, и нам нечего рассчитывать на этот народ как на своих союзников в грядущих сражениях. И при таком малоприятном исходе дела единственное, что сможет меня утешить, – это незамедлительное возвращение Эрагона в наши ряды.
Когда Сапфира собралась покидать красный шатер Насуады, Блёдхгарм снова, применив магию, создал двойника Эрагона, который и уселся на спину драконихи. Лишь после этого Сапфира вытащила голову и плечи из-под приподнятой задней стены шатра и прыжками двинулась в обратный путь через лагерь; эльфы, как и всегда, строем следовали за ней.
Как только она добралась до палатки Эрагона, его двойник, спрыгнув у нее со спины, нырнул туда, а сама дракониха улеглась на земле, приготовившись провести остаток дня в монотонном ожидании. Но прежде чем погрузиться в привычную и совершенно излишнюю дремоту, она установила мысленную связь с Рораном, который тут же снял защитные барьеры и спросил:
«Сапфира, это ты?»
«А разве с тобой кто-то еще ведет мысленные беседы?»
«Конечно, нет! Просто это немного неожиданно… Видишь ли, я сейчас немного занят…»
Прислушавшись к бурлившим в душе у Рорана чувствам, а также к чувствам Катрины, Сапфира, приятно удивленная всем этим, миролюбиво заметила:
«Я просто хотела поздравить тебя с возвращением. Хорошо, что ты не ранен».
Мысли Рорана, сумбурные, нечеткие, то горячие, то холодные, долетали до нее как бы с перерывами, и ей показалось, что он даже с трудом сумел поблагодарить ее:
«Это очень любезно с твоей стороны, Сапфира».
«Ладно, – смилостивилась она. – Если сможешь, приходи ко мне завтра, тогда и поговорим как следует. У меня уже терпения не хватает сидеть здесь без дела день за днем. Может быть, ты сумеешь немного развлечь меня, рассказать, например, каким был Эрагон до того, как я вылупилась из яйца».
«Хорошо. Я с удовольствием приду».
Удовлетворенная исполненным долгом вежливости – как его, разумеется, воспринимают эти смешные двуногие с круглыми ушами – и весьма довольная тем, что завтрашний день, возможно, не будет таким же скучным, как нынешний, – хотя вряд ли кто-то посмел бы отказался от приглашения дракона составить ему компанию! – Сапфира устроилась поудобнее, мечтая о том, что хорошо было бы сейчас оказаться в мягком гнезде того дома в Эллесмере, где жили они с Эрагоном. Этот чудесный дом был устроен на дереве, которое раскачивалось под ветром, точно колыбель; воспоминания об этом были столь приятны, что Сапфира, глубоко вздохнув – при этом из ее ноздрей вырвался густой клуб дыма, – погрузилась в сладостную дремоту, и снилось ей, что она летает в небесах на такой высоте, какой никогда еще не достигала…
Она плавно махала крыльями, поднимаясь все выше и выше, пока не поднялась над недосягаемыми вершинами Беорских гор. Та м она некоторое время покружилась, любуясь раскинувшейся внизу Алагейзией, и ее охватило непреодолимое желание взлететь еще выше, посмотреть, на что она способна. И она, вновь взмахнув крыльями, в мгновение ока взвилась выше сиявшей в небесах луны и оказалась в темноте, где вокруг нее были лишь серебристые звезды. Долго, бесконечно долго скользила она в этом темном бескрайнем пространстве, чувствуя себя истинной королевой раскинувшегося внизу сверкающего мира, похожего сейчас на драгоценный самоцвет, но потом в душу ее закралось какое-то смутное беспокойство, заставившее ее мысленно крикнуть на всю Вселенную:
«Эрагон, где же ты?!»
Поцелуй меня покрепче
Проснувшись, Роран высвободился из объятий Катрины и сел на краю постели. Он зевнул, протер глаза и посмотрел на бледную полоску света, отбрасываемого костром, горевшим недалеко от входа в их палатку. Голова у него гудела от усталости; казалось, в ней не осталось ни одной стоящей мысли. Рорану стало холодно, однако он продолжал совершенно неподвижно сидеть в прежней позе.
– Роран? – сонным голосом окликнула его Катрина и, приподнявшись на локте, коснулась его рукой, погладила по плечу, скользнула ладонью по спине, но он ни на что не реагировал. – Ляг, поспи. Тебе надо отдохнуть. Ведь скоро снова в поход.
Он, не оборачиваясь, покачал головой.
– Что случилось? – встревожилась Катрина. Она тоже села рядом с ним на постели, накинув на плечи одеяло, и прижалась своей горячей щекой к его плечу. – Тебя беспокоит, кто будет твоим новым командиром? Или куда Насуада пошлет вас на этот раз?
– Нет.
Она с минуту молчала, потом заметила:
– Каждый раз, когда ты от меня уезжаешь, у меня такое ощущение, словно обратно ко мне ты возвращается не весь, а только частично. И вообще, ты стал каким-то мрачным, задумчивым, молчаливым… Если хочешь, можешь рассказать мне все о том, что тебя беспокоит, ты ведь сам знаешь, мне все можно рассказать, я не испугаюсь. Я ведь дочь мясника, и потом я не раз видела, как мужчины гибнут в бою.
– Хочу ли я рассказать тебе об этом! – горестно воскликнул Роран. – Да я об этом даже думать не хочу! – Он задохнулся, сжимая кулаки. – Настоящий воин не должен испытывать подобных чувств.
– Настоящий воин, – сказала Катрина, – идет в бой не потому, что хочет, а потому что должен. А тот, кто жаждет войны, кто наслаждается смертью своих противников, это не воин, а чудовище какое-то! И не имеет значения, какую славу он успел стяжать на поле брани. Никакая слава не искупит подобной злобности, того, что этот человек похож скорее на бешеного волка, готового с одинаковой легкостью порвать и врагов и друзей. – Она ласково отвела ему волосы со лба, потом нежно погладила его по затылку, по шее. – Ты как-то сказал, что «Песнь о Геранде» нравилась тебе больше всех прочих сказаний, которые исполнял Бром, что именно поэтому ты предпочитаешь идти в бой, вооружившись молотом, а не мечом. А помнишь, ведь Геранд тоже ненавидел убивать? Помнишь, как сильно ему не хотелось снова браться за оружие?
– Да, помню.
– А все-таки он считался величайшим воином своего времени! – Катрина, нежно взяв Рорана за подбородок, повернула его лицом к себе, так что ему пришлось посмотреть ей прямо в глаза. – А ты, Роран, величайший воин из всех, кого я знаю! И среди варденов, и где угодно еще!
Во рту у него сразу пересохло, и он растерянно спросил:
– А как же Эрагон или…
– Они не обладают и половиной твоей доблести, милый. Эрагон, Муртаг, Гальбаторикс, эльфы… все они идут в бой, бормоча свои заклятья. Их мощь, конечно, превосходит нашу. Но ты-то ведь просто человек, – и она поцеловала его в нос, – и ты встречаешь врага лицом к лицу, обладая всего лишь двумя руками и двумя ногами. Ты не владеешь магией, но именно ты одолел Двойников. Ты, конечно, ловок и силен, но лишь в пределах человеческих возможностей, и все-таки ты, не колеблясь, напал на раззаков, проникнув в их логово, и освободил меня из темницы.
Роран, с трудом проглотив комок в горле, возразил:
– Но Эрагон защитил меня волшебными чарами.
– Ну и что? Теперь-то они уже не действуют! И кстати, в Карвахолле тебя никакие чары не защищали, но ты и тогда раззаков не испугался!
Роран промолчал, и она продолжала:
– Ты всего лишь человек, не более того, но ты совершил такие подвиги, на которые ни Эрагон, ни Муртаг, по-моему, неспособны. И для меня ты – самый великий воин в Алагейзии! Никто в Карвахолле не решился бы на то, на что решился ты, чтобы вытащить меня из Хелгринда.