Прошло еще с полчаса, и в палатку вошла колдунья Трианна. Она велела Рорану раздеться до пояса, что его несколько озадачило, но она, не обращая на его удивление никакого внимания, осмотрела его и пробормотала какое-то исцеляющее заклятье над тем его плечом, которое ему пробили арбалетным болтом. После чего Трианна объявила Рорана готовым к наказанию и велела ему надеть рубашку из мешковины.
Роран едва успел натянуть эту грубую рубаху, когда в палатку влетела Катрина, и сердце Рорана наполнилось радостью, смешанной со страхом.
Катрина посмотрела на него, потом на Трианну и низко поклонилась колдунье:
– Могу я минутку поговорить с мужем наедине?
– Конечно. Я подожду снаружи.
Как только Трианна вышла, Катрина бросилась к Рорану и обняла его. Он крепко прижал ее к себе, ведь они не виделись с тех пор, как он ушел в рейд вместе с отрядом Эдрика.
– Ох, как я соскучилась! – шепнула ему на ухо Катрина.
– И я, – ответил он тоже шепотом.
Они чуть отстранились друг от друга, чтобы можно было смотреть друг другу в глаза, и Катрина нахмурилась:
– Это несправедливо! Я ходила к Насуаде, просила тебя помиловать или хотя бы уменьшить количество плетей, но она отказалась.
Поглаживая жену по спине, Роран сказал:
– Не нужно было тебе к ней ходить.
– Почему это?
– Потому что я сказал ей, что в любом случае останусь с варденами, и намерен держать свое слово.
– Но ведь это же несправедливо! – снова вскричала Катрина, хватая его за плечи. – Карн рассказал мне, как ты там дрался! Ты же почти две сотни солдат уложил в одиночку! И если б не ты, никто из нашего отряда не уцелел бы! Насуаде, по-моему, надо было осыпать тебя подарками и похвалами, а не подвергать публичной порке, как какого-то преступника!
– Дело тут не в том, справедливо это или несправедливо, – сказал Роран. – Это необходимо. И на месте Насуады я бы отдал точно такой же приказ.
Катрина вздрогнула.
– Но целых пятьдесят плетей… Почему так много? Это же умереть можно, получив столько плетей!
– Можно, если у человека сердце, например, слабое. А обо мне не беспокойся. Меня пятью десятками плетей не убьешь.
Катрина попыталась улыбнуться, но не сумела, залилась слезами и уткнулась ему в грудь. Он прижал ее к себе, покачал, как ребенка, гладя по голове и бормоча какие-то слова утешения, но и у него на душе кошки скребли. Через несколько минут Роран услышал снаружи сигнал рога, понял, что время пришло, и, отстранившись от Катрины, сказал:
– Вот я о чем попрошу тебя…
– О чем же?
– Ступай в нашу палатку, опусти полог и не выходи, пока не кончится порка.
Катрина была потрясена.
– Нет! Я тебя не оставлю… Ни за что!
– Пожалуйста, сделай, как я прошу! Тебе ни к чему на это смотреть.
– А тебе ни к чему терпеть эту порку!
– Оставь. Не будем больше говорить об этом. Я понимаю, ты хотела бы остаться рядом со мной, но поверь, мне будет гораздо легче, если я буду знать, что ты этого не видишь. Я сам во всем виноват и вовсе не желаю, чтобы и ты мучилась вместе со мной.
У Катрины окаменело лицо.
– Но я же все равно знаю, что тут с тобой будут делать! И мне будет ничуть не легче, даже если я этого и не увижу. Ну хорошо, я сделаю так, как ты просишь. И только потому, что, как ты говоришь, тебе будет от этого легче. Ты ведь и сам знаешь, что если б я могла подменить собой тебя во время этой порки, то с радостью сделала бы это. Ах, если б это было возможно…
– Так ведь и ты прекрасно знаешь, – сказал Роран, целуя ее в обе щеки, – что я никогда бы не позволил тебе страдать вместо меня.
Глаза Катрины вновь наполнились слезами, и она так крепко обняла его, что ему стало трудно дышать.
Они еще не успели разомкнуть объятий, когда в палатку решительным шагом вошел Джормундур, а за ним – двое Ночных Ястребов. Катрина высвободилась из рук Рорана, молча поклонилась Джормундуру и, не говоря ни слова, выскользнула из палатки.
Джормундур сказал:
– Пора!
Роран кивнул, встал и позволил вывести себя из палатки к позорному столбу. Вокруг толпились вардены – люди, гномы, ургалы, – все стояли в напряженных позах, выпрямившись, расправив плечи. Мельком оглядев толпу, Роран посмотрел на далекий горизонт и постарался собрать все свое мужество и не обращать на собравшихся внимания.
Двое стражников привязали его руки за кисти к верхней перекладине, а Джормундур, обойдя столб, протянул Рорану деревянный нагель, обшитый кожей, и тихо посоветовал:
– Возьми в рот и как следует закуси зубами. Очень полезная вещь. По крайней мере, не будешь кусать себе губы или язык.
Роран благодарно кивнул и открыл рот, позволив Джормундуру вложить ему нагель между зубов. Вкус у дубленой кожи был горько-кислый, как у незрелых желудей.
Хрипло пропел рог, загрохотал барабан. Джормундур зачитал обвинительный приговор, и охранники срезали с Рорана рубаху из мешковины.
Он невольно вздрогнул, когда холодный воздух коснулся его обнаженного торса.
За мгновение до удара Роран успел еще услышать свист плети в воздухе, и ему показалось, будто к коже приложили раскаленный железный прут. Непроизвольно выгнув спину, он впился зубами в нагель и застонал, но, к счастью, нагель приглушил этот стон, и его почти никто не услышал.
– Один! – громко выкрикнул палач.
Второй удар снова заставил Рорана застонать, но потом он уже полностью овладел собой и хранил молчание, твердо решив не выказывать слабости перед многотысячной толпой.
Порка оказалась не менее болезненной, чем любая из тех тяжких ран, которые он получил в последнее время, однако уже после дюжины ударов он перестал сопротивляться боли и впал в какое-то полубессознательное состояние, похожее на транс. Поле зрения у него резко сузилось, и теперь он видел перед собой только истертую, исцарапанную поверхность столба; временами сознание и вовсе покидало его, и на короткие промежутки времени он точно падал в некий темный колодец.
Казалось, времени прошло очень много, но тут Роран услышал чей-то глуховатый, точно откуда-то издалека доносившийся голос:
– Тридцать!
И его охватило отчаяние. «А я выдержу еще двадцать ударов?» – подумалось ему. Но мысль о Катрине и будущем ребенке придала ему сил.
Очнувшись, Роран обнаружил, что лежит на животе в палатке, где живут они с Катриной, и Катрина стоит возле него на коленях, гладит его по голове и что-то ласково бормочет ему в ухо, а кто-то другой в это время смазывает рубцы у него на спине чем-то липким и холодным. Роран поморщился, когда этот невидимый лекарь задел какое-то особенно болезненное место.
– А я бы не так стала лечить подобные раны, – услышал он надменный голос Трианны.
– Если ты лечишь всех своих пациентов так, как лечила Рорана, – ответила Трианне какая-то другая женщина, – то просто удивительно, как кто-то из них вообще жив остался! – И Роран узнал этот голос: он принадлежал Анжеле, той странной колдунье-травнице с ясными глазами.
– Ну, уж этого я не потерплю! – заявила Трианна. – Не стану я стоять тут и слушать, как меня оскорбляет какая-то убогая гадалка, которая и самого простого заклятья толком наложить не умеет!
– Не можешь стоять, так сядь, если тебе так удобнее будет. Да только сидишь ты или стоишь, а я все равно молчать не буду, пока ты не признаешь, что его спинные мышцы крепятся здесь, а не там! – И Роран почувствовал, как палец Анжелы коснулся его спины в двух разных местах, между которыми было с полдюйма.
– Тьфу ты! – сплюнула Трианна и выскочила из палатки.
Катрина улыбнулась, и только тут он заметил, что лицо у нее мокро от слез.
– Роран, ты меня слышишь? – спросила она. – Ты очнулся?
– Кажется, да… – хрипло ответил он. Челюсти болели, так сильно он впивался зубами в нагель, стараясь не кричать. Он откашлялся и охнул: казалось, все пятьдесят рубцов у него на спине разом дали о себе знать.
– Ну, вот, – сказала Анжела, – я и закончила.
– Но это просто удивительно! – воскликнула Катрина. – Мне и в голову не могло прийти, что вам с Трианной такое удастся!
– Это нам Насуада велела.
– Насуада? С чего бы это?
– Сама у нее спроси. Следи за ним, чтоб на спину не переворачивался. Пусть пока еще немного потерпит. Да и на бок пусть осторожно ложится, иначе все струпья сорвет.
– Спасибо тебе, – пробормотал Роран.
Анжела рассмеялась.
– Не за что! Не бери в голову. То есть можешь, конечно, и взять, но все-таки не считай, что чем-то мне обязан. Это было не так уж и сложно. Да и потом мне просто удовольствие доставляет спины вам лечить – тебе и Эрагону. Ну, ладно, я пошла. Смотри, Катрина, чтоб хорьки в палатку не залезли!
Когда травница удалилась, Роран снова закрыл глаза. Мягкие пальчики Катрины гладили его по лбу.
– Ты очень мужественно держался, – сказала она ему с гордостью.
– Вот как?
– Да. Джормундур и все прочие говорили, что ты даже ни разу не крикнул, ни разу не попросил прекратить экзекуцию.
– Вот и отлично. – Рорану хотелось спросить, что там, у него на спине, но он боялся потревожить Катрину.
Впрочем, она и сама догадалась, чего ему хочется, и принялась рассказывать:
– Анжела говорит, что если все пойдет нормально, то и шрамов почти не останется. А если и останутся, то потом Эрагон или любой другой маг сможет убрать их, и твоя спина станет точно такой же, как и до экзекуции.
– Хм…
– Ты пить не хочешь? У меня как раз тут тысячелистник заварен.
– Да, с удовольствием.
Катрина поднялась с колен, и Роран услышал, как в палатку вошел кто-то еще. Скосив глаза, он с удивлением увидел, что это сама Насуада. Она остановилась возле центрального шеста, поддерживающего палатку.
– Госпожа Насуада? – услышал Роран голос Катрины, звучавший на удивление холодно и резко.
Несмотря на острую боль в спине, Роран заставил себя привстать на постели и с помощью Катрины сперва сел, а потом начал было подниматься на ноги, но Насуада жестом остановила его.