– Да, разумеется.
– А потому я считаю, что наиболее быстрый способ излечить возникшее недовольство и разрешить этот конфликт между нами – дать возможность самому Эрагону изложить основные события его путешествия, а затем должным образом рассмотреть и обсудить их.
– Само по себе это не является средством разрешения нашего конфликта, – заметил король Оррин. – Однако может способствовать восстановлению между нами нормальных отношений. Так или иначе, я с удовольствием послушаю Эрагона.
– Тогда давайте начнем, – сказала Насуада, – и постараемся поскорее покончить со всевозможными недомолвками и разногласиями. Итак, Эрагон, мы ждем.
И Эрагон, видя, с каким интересом смотрят на него Насуада, Оррин и все остальные, наконец решился. Подняв голову, он сказал:
– То, что я вам расскажу, я, вообще-то, хотел сохранить в глубокой тайне. Я понимаю, что не могу ожидать от вас, ваше величество, и от тебя, госпожа моя Насуада, клятвенного обещания молчать об услышанном до конца дней своих, но я прошу вас обоих действовать так, словно вы все же дали мне это обещание. Если сведения о том, что я расскажу, достигнут тех ушей, для которых они вовсе не предназначены, это может принести немало горя.
– Король недолго остается королем, если не умеет ценить молчание, – с достоинством промолвил Оррин.
И Эрагон без дальнейших проволочек рассказал обо всем, что происходило с ним в Хелгринде и в последующие дни. Затем Арья объяснила, каким образом ей удалось отыскать Эрагона, и прибавила к его рассказу кое-какие собственные наблюдения и факты. Когда оба рассказчика умолкли, в шатре довольно долго царила полная тишина. Оррин и Насуада были, казалось, погружены в глубокие раздумья, а Эрагон чувствовал себя мальчишкой, ожидающим от Гэрроу сурового наказания за очередную совершенную им глупость.
Через несколько минут Насуада, старательно разгладив руками платье на коленях, сказала:
– Король Оррин, возможно, придерживается иного мнения, и если это так, я надеюсь вскоре его услышать, но что касается меня, то я считаю, что ты поступил совершенно правильно, Эрагон.
– И мое мнение полностью совпадает с твоим, Насуада, – тут же заявил Оррин, удивив этим их всех.
– Вы оба так считаете?! – воскликнул Эрагон. Он немного помолчал и пояснил: – Не хочу показаться излишне дерзким, ибо я рад, что вы одобряете мой поступок, но я никак не ожидал, что вы столь благосклонно отнесетесь к моему решению пощадить Слоана. Могу ли я спросить, почему…
Король Оррин прервал его:
– Почему мы одобряем твой поступок? Нужно поддерживать власть закона. Если бы ты сам назначил себя палачом Слоана, ты взял бы на себя ту власть, которую среди варденов воплощаем мы с Насуадой. Ибо тот, кто имеет смелость или наглость решать, кому жить, а кому умереть, уже не служит общему для всех закону, а диктует свои собственные законы. И сколь бы доброжелательными ни были при этом твои устремления, это в любом случае плохо для наших подданных. Мы с Насуадой ответственны лишь перед одним повелителем, перед которым вынуждены преклонять колена даже короли – перед Ангвардом, великим правителем царства вечных сумерек, перед Серым Всадником на сером коне, перед Смертью. Мы можем быть самыми страшными тиранами в истории человечества, но придет время, и Ангвард непременно заставит любого, в том числе и нас, ему повиноваться. Но не тебя, Эрагон. Люди живут недолго, и нашей расой не должен править Бессмертный. Нам не нужен еще один Гальбаторикс. – Оррин издал какой-то странный смешок, и губы его исказились в отнюдь не веселой улыбке. – Ты меня понимаешь, Эрагон? Ты столь опасен, что мы вынуждены признавать эту опасность прямо перед тобой, и нам остается только надеяться, что ты – один из немногих, кто способен противостоять искушению властью.
Король Оррин сплел пальцы под подбородком и опустил глаза, словно изучая складки на своих одеждах.
– Я сказал больше, чем намеревался… Короче, по всем перечисленным причинам и по многим другим тоже я согласен с Насуадой. Ты был прав, когда остановил свою руку, обнаружив в Хелгринде этого Слоана. Сколь бы ни был некстати этот случай, он все же закончился бы куда хуже – в том числе и для тебя самого, – если бы ты убил этого человека просто для того, чтобы доставить удовольствие себе, просто из мести, а не из самозащиты или необходимости защитить кого-то.
Насуада кивнула и промолвила:
– Хорошо сказано.
Все это Арья выслушала с абсолютно непроницаемым лицом, по которому совершенно невозможно было угадать, каковы ее собственные соображения на сей счет.
Оррин и Насуада продолжали между тем осаждать Эрагона многочисленными вопросами о том, какие клятвы заставил Слоана дать ему, а также об остальной части его путешествия по территории Империи. Этот допрос продолжался так долго, что Насуада велела принести в шатер легкую закуску – холодный сидр, фрукты, пирожки с мясом, а для Сапфиры еще и заднюю ногу бычка. Впрочем, если Насуада и Оррин вполне успевали перекусить между вопросами, то Эрагон все время был вынужден говорить, и ему, бедняге, удалось лишь раза два куснуть яблоко да промочить горло несколькими глотками сидра.
Через какое-то время король Оррин попрощался со всеми и удалился, желая проинспектировать состояние своей кавалерии. Арья тоже ушла вскоре после него, объяснив это тем, что ей нужно еще отчитаться перед королевой Имиладрис, а также, как она выразилась, «нагреть целую бочку воды, чтобы смыть с кожи песок и вернуть своим чертам привычную форму». Она сказала, что чувствует себя неполноценной «с закругленными ушами, дурацкими круглыми глазами и скулами не на том месте».
Оставшись в обществе Эрагона и Сапфиры, Насуада тяжко вздохнула и устало прислонилась виском к спинке трона. Эрагона просто потряс ее утомленный вид. Куда-то мгновенно исчезли прежняя живость и властная осанка, глаза потухли, руки бессильно легли на колени. Значит, догадался он, она просто притворяется более сильной, чем на самом деле, стараясь, во-первых, не искушать лишний раз своих врагов, а во-вторых, не подрывать свой авторитет среди варденов, показывая собственную слабость.
– Ты нездорова? – встревоженно спросил он.
Насуада кивнула и показала ему свои перебинтованные руки.
– Не то чтобы нездорова, но почему-то все это заживает куда медленнее, чем я предполагала… И порой довольно сильно болит.
– Если хочешь, я могу…
– Нет. Спасибо, но не надо. Не искушай меня. Одним из правил Испытания Длинных Ножей является требование, чтобы нанесенные тобой раны заживали сами, без помощи магии и даже без помощи лекаря. Иначе соперники не испытают в полной мере воздействия возвышающей боли.
– Но это же варварство!
Насуада слабо улыбнулась:
– Может, и варварство, но таковы законы кочевых племен, и уж теперь, когда осталось всего лишь немного потерпеть, я точно не сдамся.
– А что, если начнется нагноение или воспаление?
– Если оно начнется, то мне придется заплатить и эту цену. Что ж, это моя собственная ошибка. Но не думаю, что это произойдет, поскольку Анжела постоянно за мной присматривает. Она обладает поистине бездонным кладезем всяческой премудрости в том, что касается целебных растений. Я уже почти верю, что она может назвать истинное имя каждой из трав, произрастающих на обширных равнинах, простирающихся отсюда к востоку, даже если всего лишь вслепую коснется листьев этих растений.
Сапфира, которая до сих пор была настолько неподвижной, что, казалось, будто она уснула, вдруг разинула огромную пасть, зевнула – чуть не коснувшись пола и потолка шатра разинутыми челюстями – и помотала головой, отчего по стенам шатра заметались отблески света, отраженного ее чешуей.
Насуада тут же собралась с силами, выпрямилась и сказала:
– Ох, простите меня! Я понимаю, как это было утомительно. Но вы оба проявили огромное терпение, и я очень вам за это благодарна.
Эрагон опустился возле нее на колени и накрыл своей правой рукой ее руку.
– Тебе вовсе не нужно беспокоиться на мой счет, Насуада. Я знаю свои обязанности. Я никогда не стремился к власти, никогда не хотел никем править; это не моя судьба. И если когда-либо мне предложат возможность занять некий трон, я откажусь, но непременно позабочусь о том, чтобы этот трон достался тому, кто более, чем я, пригоден, чтобы возглавить страну.
– Ты хороший человек, Эрагон, – прошептала Насуада и крепко стиснула его руку в знак благодарности. Потом рассмеялась: – Однако с появлением тебя, Рорана и Муртага я, похоже, только и делаю, что беспокоюсь о членах вашего семейства.
Эрагона насторожило это замечание.
– Муртаг – не член моего семейства.
– Да, конечно. Прости. Но все же, по-моему, ты должен признать, что вы трое причинили на редкость много беспокойства как Империи, так и варденам.
– Видимо, таков уж наш особый дар! – пошутил Эрагон.
«Это у них в крови, – мысленно сказала Сапфира. – Куда бы они ни пошли, они тут же попадают в самые опасные переделки из всех возможных. – И она слегка толкнула Эрагона мордой в плечо. – Особенно вот этот. А чего же еще можно ожидать от людей из долины Паланкар? Все они – потомки короля-безумца».
– Но сами-то они не безумцы, – возразила Насуада. – По крайней мере, я их безумцами не считаю. Хотя порой действительно довольно трудно определить, в своем ли они уме. – Она рассмеялась. – Если тебя, Рорана и Муртага запереть в одной темнице, то я не уверена, кто из вас останется в живых.
Эрагон тоже рассмеялся:
– Роран. Он вовсе не намерен позволять такой мелочи, как смерть, вставать между ним и Катриной.
Улыбка на лице Насуады стала несколько натянутой.
– Да, полагаю, что он этого не допустит. – Несколько мгновений она молчала, затем вдруг воскликнула: – Боги, до чего же я эгоистична! День близится к концу, а я все еще задерживаю вас и лишь потому, что мне захотелось еще несколько минут поболтать с вами!
– Но ведь и нам это доставляет удовольствие.
– Да, конечно, но все же существуют и более приятные места для дружеской беседы. После того, что тебе пришлось испытать, ты наверняка мечтаешь вымыться и как следует поесть,