– Да, она любила его, – сказал Эрагон, глядя на мутные остатки чая с чаинками на дне своей кружки. – В самом начале она действительно очень его любила, хотя потом, может быть, уже и не так сильно. Муртаг – это ее сын.
Джоад удивленно поднял бровь:
– Вот как? Ты, я полагаю, узнал это от самого Муртага?
Эрагон кивнул.
– Ну что ж, это объясняет многое из того, чего я до сих пор не понимал. Мать Муртага… Странно, почему Бром-то этого не узнал?
– Морзан сделал все возможное, чтобы скрыть само существование Муртага. Он скрывал это даже от остальных Проклятых.
– Ну что ж, он отлично знал своих дружков, этих властолюбивых мерзавцев. И отлично понимал, что они всегда готовы и ему нанести удар в спину. Возможно, его молчание спасло Муртагу жизнь. Тем более жаль…
И Джоад, не договорив, умолк; тишина прокралась в палатку, точно застенчивый зверек, готовый обратиться в бегство при малейшем их движении. Эрагон все изучал дно своей кружки, и на языке у него вертелось множество вопросов, но он понимал, что Джоад все равно не сможет на них ответить, да и вряд ли кто-то еще мог бы ответить на них. Почему Бром тогда скрылся именно в Карвахолле? Неужели только для того, чтобы присматривать за Эрагоном, сыном его злейшего врага? Не было ли это со стороны Брома некой жестокой шуткой – подарить ему Заррок, меч его отца? И почему Бром не рассказал ему правду о его родителях? Эрагон так крепко сжал в руках кружку, что невольно разбил ее.
И все трое вздрогнули от неожиданности.
– Ох, дай-ка я тебе помогу, – всполошилась Хелен, бросаясь к Эрагону и смахивая с его рубахи осколки и капли пролившегося чая. Он, совершенно растерявшись, несколько раз извинился за свою неловкость как перед Джоадом, так и перед Хелен, заверив их, что просто задумался, вот и проявил неловкость.
Пока Хелен убирала с пола осколки, Джоад вдруг принялся рыться в груде книг, свитков и бумаг, наваленных на постель, приговаривая:
– Ага, вот ведь что я чуть не упустил из виду… У меня тут есть для тебя, Эрагон, одна книжица, которая могла бы оказаться весьма полезной. Вот еще отыскать бы ее…
Наконец он удовлетворенно воскликнул и выпрямился, размахивая книгой, которую и вручил Эрагону. Это оказалась «Домиа абр Вирда», знаменитая книга «Влияние Судьбы», полная история Алагейзии, написанная на древнем языке монахом Хеслантом. Впервые Эрагон видел эту книгу в библиотеке Джоада в Тирме, но даже и не надеялся, что ему удастся еще хоть раз подержать ее в руках. И теперь, наслаждаясь этим ощущением, он гладил выпуклые буквы на кожаном переплете, лоснившемся от старости. Затем раскрыл книгу и с восторгом вгляделся в ровные ряды рун, написанных блестящими красными чернилами, с восторженным трепетом сознавая, какая сокровищница знаний таится в этой книге.
– И ты хочешь отдать мне ее? – с искренним изумлением спросил он.
– Ну да, – спокойно подтвердил Джоад и чуть отступил, давая Хелен возможность вытащить из-под кровати очередной осколок глиняной кружки. – По-моему, она тебе очень даже пригодится. Ты ведь и сам теперь, можно сказать, творишь историю, Эрагон, и корни тех трудностей, с которыми ты сталкиваешься сегодня, таятся в далеком прошлом, скрытом от нас десятками, сотнями, а может, и тысячами лет. На твоем месте я бы самым внимательным образом изучил уроки, которые может преподать нам история, ибо они помогут тебе решить немало нынешних проблем. Мне за мою долгую жизнь не раз именно чтение старинных философских и исторических трактатов помогало обрести храбрость, мужество и способность предвидения, а также выбрать верный путь.
Эрагону страстно хотелось поскорее завладеть этой книгой, но его все же одолевали сомнения.
– Бром говорил, что «Домиа абр Вирда» – это самая ценная вещь в твоем доме. Что это невероятно редкая книга… И потом, как же твои собственные изыскания? Разве эта книга не нужна тебе для работы?
– «Домиа абр Вирда» – книга действительно очень ценная и очень редкая, – подтвердил Джоад, – но лишь в Империи, где Гальбаторикс, если ему все же случайно удается обнаружить ее, приказывает книгу немедленно сжечь, а ее несчастного владельца повесить. А здесь, в лагере варденов, я уже обнаружил целых шесть копий этой книги! Мне их отдали, можно сказать всучили, придворные короля Оррина; ведь Сурду вряд ли можно назвать величайшим центром развития науки. Но ты прав: эта книга очень дорога мне, и мне вовсе не легко с нею расставаться; я делаю это лишь потому, что тебе она может пригодиться куда больше, чем мне. Книги должны следовать туда, где их смогут оценить более всего. И они ни в коем случае не должны оставаться непрочитанными, собирая пыль на полках. Ты со мной согласен?
– Согласен. – Эрагон закрыл «Домиа абр Вирда» и снова провел пальцами по прихотливому извиву линий, выдавленных в плотной коже переплета. – Спасибо. И пока она считается моей, я буду хранить ее как зеницу ока.
Джоад коротко кивнул и уселся поудобнее, всем своим видом демонстрируя удовлетворение.
Исследуя надпись на корешке книги, Эрагон спросил:
– А монахом какого монастыря был этот Хеслант?
– Он был последователем одной маленькой тайной секты, которая называлась Аркаэна и была создана неподалеку от Куасты. Их орден, просуществовавший, правда, веков пять, в основу своих верований положил постулат о том, что всякие знания священны. – На лице Джоада промелькнула еле заметная загадочная улыбка. – Они посвятили себя сбору всевозможных знаний и занимались этим повсюду, даже в самых дальних уголках нашего мира; они дали обет хранить эти знания до тех времен, когда, как они полагали, случится некая неведомая катастрофа, которая неизбежно уничтожит все народы и цивилизации Алагейзии.
– Какая странная религия, – заметил Эрагон.
– А разве любая из религий не кажется странной тому, кто не является ее последователем? – возразил Джоад.
– У меня тоже есть для тебя подарок, – сказал Эрагон. – Точнее, для тебя, Хелен. – Она с лукаво-вопросительным видом склонила голову набок. – Ты ведь из старинного купеческого рода, верно?
Она тут же вздернула подбородок и надменно кивнула.
– А ты сама хорошо с торговым делом знакома?
В глазах Хелен засверкали молнии.
– Если бы я не вышла замуж вот за него, – она небрежно повела плечом в сторону Джоада, – после смерти моего отца семейное дело перешло бы именно ко мне, поскольку я была единственным ребенком в семье и мой отец учил меня всему, что знал сам.
Эрагон, собственно, именно это и надеялся услышать. А Джоаду он сказал:
– Ты утверждал, что доволен тем, как сложилась твоя судьба здесь, у варденов?
– Ну да. В основном.
– Понимаю. Однако же ты очень многим рисковал, помогая Брому и мне, а еще больше ты рисковал, помогая Рорану и всем остальным жителям Карвахолла.
– Да-да, пираты Паланкара! – рассмеялся Джоад.
Эрагон тоже засмеялся и продолжил:
– Без твоей помощи слуги Империи наверняка поймали бы их. А из-за того, что ты пошел против Империи, вы с Хелен потеряли все, что было вам дорого в Тирме.
– Мы бы все равно это потеряли. Я был почти банкротом, да и Двойники уже успели выдать меня Империи. Так что в самом ближайшем времени лорд Ристхарт непременно меня арестовал бы.
– Возможно, но ты все-таки стал помогать Рорану. Кто смог бы обвинить вас, если бы вы предпочли тогда спасать собственную жизнь, а не каких-то крестьян из Карвахолла? Короче, факт остается фактом: вы оставили прежнюю жизнь в Тирме, чтобы вместе с Рораном выкрасть судно «Крыло Дракона» и отправиться к варденам. И за принесенную вами жертву я чрезвычайно вам благодарен, а это – лишь небольшая частица моей благодарности…
Эрагон вытащил из мешочка на поясе второй из трех золотых шариков и подал его Хелен. Она так бережно приняла его в ладони, словно это был птенец малиновки. Пока она изумленно рассматривала подарок, а Джоад, вытягивая шею, тоже пытался увидеть, что это она так нежно поглаживает пальцами, Эрагон сказал:
– Это, конечно, ненастоящее богатство, но, если с умом распорядиться даже столь небольшим количеством золота, его можно существенно преумножить. Пример того, что придумала Насуада с плетением кружев, показывает, что и во время войны у простых людей есть немало возможностей для процветания.
– О да, – выдохнула Хелен. – Война – это отрада купца.
– И вот вам пример: не далее как вчера вечером Насуада обмолвилась, что у гномов вышли запасы медового напитка. Как вы и сами легко можете себе представить, у них достаточно средств, чтобы купить столько бочек меда, сколько они захотят, даже если цена будет в тысячу раз выше, чем до войны. Впрочем, это всего лишь мое предположение. Вы и сами можете отыскать немало иных возможностей среди тех, которые столь же сильно, как и вы, желают наладить торговлю.
Эрагон даже слегка отшатнулся, когда Хелен вихрем налетела на него и крепко обняла. Ее пушистые волосы защекотали ему подбородок. Потом, вдруг застеснявшись, она выпустила его, снова пробежалась по палатке и, поднеся золотой шарик к самому своему носу, сказала:
– Спасибо тебе, Эрагон! Ох, до чего же я тебе благодарна! – Она высоко подняла руку с шариком, показывая его своим собеседникам. – Уж я сумею этим воспользоваться! Уверена, что сумею! С помощью этого кусочка золота я сумею построить свою торговую империю, и она станет даже обширнее, чем у моего отца! – Сверкающий шарик исчез в ее ладошке. – Вы, наверно, считаете, что я слишком честолюбива, что мое честолюбие превосходит мои возможности? Но, уверяю вас, будет именно так, как я сказала! Я поражения не допущу!
Эрагон поклонился ей:
– Я надеюсь, что тебе все удастся, Хелен, и успех твой принесет пользу и всем нам.
Она склонилась перед ним в глубоком реверансе:
– Ты чрезвычайно щедр, Губитель Шейдов! И я еще раз от всей души благодарю тебя.
– Да, и я тебя благодарю, – сказал Джоад, вставая. – Я, правда, не уверен, что мы это заслужили.
Хелен метнула в его сторону яростный взгляд, но он, не обращая на нее внимания, закончил: