Как всегда, вода сперва почернела, потом засверкала, как стекло, и на поверхности её появилось изображение — Роран, сидящий в полном одиночестве в какой-то комнате, освещённой одинокой свечой. Эрагон сразу узнал эту комнату в доме Хорста и догадался, что Роран, оставив работу на мельнице в Теринсфорде, вернулся в Карвахолл. Сейчас его брат сидел, чуть согнувшись, опершись локтями о колени и опустив подбородок на сцепленные перед собой пальцы. Он неотрывно смотрел куда-то в стену с таким выражением лица, которое Эрагон очень хорошо знал: Роран явно пытался решить какую-то сложную задачу. Впрочем, выглядел он неплохо, хоть и казался несколько усталым, и Эрагон, успокоившись, позволил магическим чарам развеяться. Изображение исчезло, и вода в плошке опять стала прозрачной.
Эрагон вылил воду, лёг, натянув одеяла до самого подбородка, и закрыл глаза. Вскоре он почувствовал, как его окутывает та тёплая пелена, что отделяет бодрствование от сна и делает реальную действительность зыбкой и неопределённой, а мысль, напротив, высвобождает, выпускает на волю из сковывавших её пределов сознания и условностей, и тогда все на свете начинает казаться возможным.
Сон все же сморил Эрагона. Спал он крепко, хотя и недолго, ибо ему приснился странно яркий и тревожный сон, после которого он, вздрогнув, проснулся.
Над ним расстилались страшные небеса, чёрные от дыма пожарищ. И в этой черно-красной мгле высоко-высоко над землёй, куда не долетали стрелы, мелькавшие в воздухе, парили вороны и орлы. А внизу шла великая битва, и какой-то воин лежал на истоптанной множеством ног земле в помятом шлеме, в окровавленной кольчуге. Но лица его видно не было: оно скрывалось под вскинутой в каком-то странном жесте и навеки застывшей рукой.
Затем перед Эрагоном мелькнула ещё чья-то рука в латной перчатке. Эта рука заслонила от него все остальное, и он увидел, как сжались в кулак стальные пальцы, и невидимый воин в латах ткнул указательным пальцем в лежащего на земле человека — видимо, своего поверженного врага, — и в этом жесте была неумолимость и жестокость самой Судьбы.
Видение это все ещё стояло перед глазами Эрагона, когда он выполз из палатки и пошёл искать Сапфиру. Он обнаружил её недалеко от лагеря, дракониха завтракала, доедая чью-то покрытую шерстью тушу. Эрагон рассказал ей о своём сне, и она сразу перестала рвать свою добычу, словно вдруг забыв о ней. Потом все же проглотила тот кусок, который уже держала в зубах, и сказала:
«Когда тебе в последний раз снилось что-то подобное, твой сон оказался пророческим. Но неужели в Алагейзии могла начаться война?»'
Эрагон в отчаянии отшвырнул ногой валявшуюся на земле ветку и воскликнул:
«Откуда же мне знать! Бром говорил, что можно вызывать лишь образы тех людей, мест и вещей, что ты уже видел когда-то. Но я совершенно точно никогда не бывал в том месте, которое мне приснилось! Да и Арью, когда она мне впервые приснилась в Тирме, я до того ни разу не видел…»
«Может быть, Тогира Иконока сможет объяснить это?» — предположила Сапфира.
Эрагон кивнул.
Вскоре встали и все остальные и стали готовиться к дальнейшему пути. Гномы, похоже, повеселели и успокоились, оказавшись на приличном расстоянии от Тарнага. Когда они, отталкиваясь шестами, вновь двинулись по течению Аз Рагни, Экксвар, правивший тем плотом, где был Сноуфайр, запел хрипловатым басом:
Вниз по стремительной Мер-Уош, Что кровью рождена великой Килф, Мы на плотах своих плывём Навстречу Дому, очагу и славе.
Под небом, где орланы белохвостые парят, И сквозь леса, где великаны-волки правят, Плывём мы на плотах кроваво-красных Навстречу золоту, железу и алмазам.
Крепка моя рука — в ней молот мой тяжёлый; И оберег заветный хранит меня с тех пор, Когда, покинув Дом родных мне кнурлан, Отправился я в дальнюю пустыню…
Вскоре песню подхватили и другие гномы, добавляя к ней все новые и новые куплеты. Пели они на своём языке, и под негромкое гудение их голосов Эрагон осторожно пробрался на нос плота, где, скрестив ноги и глядя вдаль, сидела Арья.
— Мне приснился странный сон… — неуверенно начал Эрагон, и Арья с интересом взглянула на него. Он рассказал ей о том, что сперва с помощью магии вызвал образ Рорана, а потом и о своём загадочном и страшноватом видении. — Если это связано с тем, что я пытался увидеть родные края…
— Нет, — прервала его Арья и заговорила очень медленно, старательно подбирая слова, словно для того, чтобы избежать недопонимания. — С Карвахоллом твой сон не связан. Я и раньше много думала над тем, каким образом тебе удалось увидеть меня в застенках Гиллида, и пришла к выводу: пока я лежала без сознания, душа моя искала помощи от кого угодно.
— Но почему она выбрала именно меня?
Арья кивнула в сторону Сапфиры, спокойно рассекавшей воды реки.
— Видимо, я привыкла к присутствию в моей жизни Сапфиры, ведь я пятнадцать лет стерегла её яйцо, вот моя душа и устремилась к чему-то знакомому, связанному с нею. И я невольно проникла в твои сновидения.
— Неужели ты настолько сильна, что можешь установить мысленную связь с кем-то в Тирме, сама находясь в Гиллиде? Ведь тебя тогда ещё и зельем каким-то опоили.
Призрачная улыбка мелькнула на лице Арьи.
— Я могла бы стоять у ворот Врёнгарда и мысленно разговаривать с тобой, и ты слышал бы меня столь же ясно, как сейчас. — Она помолчала. — Но вернёмся к твоему сну. В Тирме ты не пользовался магическим кристаллом, чтобы вызвать мой образ, но все же увидел меня. И сегодня ночью ты просто спал, а не занимался магией, значит, твой сон порождён предчувствиями, и скорее всего вещий. Известно, что вещие сны изредка случаются у представителей всех народов, способных глубоко чувствовать, но все же наиболее часто они бывают у тех, кто пользуется магией.
Плот качнуло, и Эрагон ухватился за узел с припасами, принайтовленный к брёвнам.
— Если то, что я видел, действительно должно произойти, разве мы в силах изменить неотвратимое? Разве наши желания имеют хоть какой-то смысл? А что, если я вот сейчас брошусь в воду и утону?
— Но ты же не бросишься и не утонешь. — Арья обмакнула в воду указательный палец и долго смотрела на каплю, повисшую на его конце. — Когда-то очень давно эльфу по имени Маерзади приснился вещий сон о том, что во время сражения он случайно убьёт своего сына. Решив, что лучше ему не жить, чем стать исполнителем воли Судьбы, он совершил самоубийство, спасая сына и доказав, что будущее все-таки в его собственных руках. Но тебе недостаточно просто убить себя — ведь так ты вряд ли сможешь повлиять на свою судьбу, ибо не знаешь ещё, что приведёт тебя к тому моменту, который ты видел во сне, и какой выбор тебе придётся до этого сделать. — Арья тряхнула рукой, и капля воды упала с её пальца на бревно между ними. — Мы, эльфы, знаем, что вполне возможно добыть какие-то сведения о будущем. Этим довольно часто занимаются предсказатели, способные понять или почувствовать, каков будет жизненный путь того или иного человека. Но мы не можем узнать, в какой точке этого пути человеку придётся сделать самый важный в его жизни выбор. И никто из нас не может заглянуть в какой-то конкретный момент своего будущего, увидеть, что, где и когда именно с ним случится.
Эрагона глубоко встревожил этот разговор о возможности черпать сведения в глубинах прошлого и особенно будущего. Тема вещих снов поднимала слишком много вопросов о природе реальной действительности. «Существуют ли на самом деле Рок и Судьба? Или единственное, что мне позволено, — это наслаждаться настоящим и жить по возможности достойно?» Он не удержался и один вопрос все же задал:
— Но что может помешать моему желанию оживить с помощью магии одно из своих воспоминаний? Ведь все это я уже видел собственными глазами.
Арья внимательно посмотрела на него и сказала: — Если тебе дорога твоя жизнь, никогда не пытайся играть со Временем и разгадывать будущее с помощью образов прошлого. Много лет назад некоторые из наших великих заклинателей решили посвятить себя решению этой задачи. Но когда они попытались вызвать для этого образы прошлого, им удалось создать в магическом кристалле лишь некое расплывчатое изображение, однако же и за эти несколько мгновений заклятие успело высосать из них все силы и убило их. После случившегося мы прекратили любые подобные опыты, хотя кое-кто и выдвигал аргументы в пользу одновременных усилий нескольких чародеев, что якобы должно было заставить заклятие подействовать. Но никто не захотел подвергать себя столь страшному риску, и данная теория осталась недоказанной. Ведь даже когда ты можешь вызывать образы прошлого, это имеет весьма ограниченные пределы и смысл. Ну, а чтобы вызвать образы будущего, нужно совершенно точно заранее знать, что именно, где и когда будет происходить, а это невозможно. Да и попросту противоречит поставленной цели.
А потому до сих пор не ясно, отчего люди порой способны что-то предчувствовать, отчего им снятся вещие сны. Ведь благодаря этим снам они, пусть бессознательно, но все же способны совершить то, над чем столько лет тщетно бьются величайшие мудрецы. Предчувствия, возможно, связаны с самой природой магии или, точнее, родственны тому, что у драконов является древней памятью предков. Мы не знаем точно. Ведь ещё столь многое в магии осталось неведомым даже нам, эльфам… — Арья легко вскочила на ноги и сказала, завершая разговор: — Вот и постарайся не заблудиться в сплетении этих неведомых троп.
НА ПЛОТАХ
Ущелье, пробитое рекой, быстро расширялась; плоты приближались к широкому проходу между горами, и к середине дня перед ними открылся вид на просторную, залитую солнцем долину, дальний, северный край которой тонул в голубоватой дымке.
Стоявшие стеной горы и острые скалы остались позади; над ними раскинулось бескрайнее небо, где-то вдали сливавшееся с горизонтом. Сразу заметно потеплело. Здесь Аз Рагни, делая излучину, сворачивала к востоку. На одном её берегу по-прежнему громоздились горы, а на другом расстилалась бесконечная равнина.