Онемев от изумления, Эрагон так и остался стоять в темноте, когда Арья прошла мимо, направляясь в лагерь.
КЕРИС
На четвёртый день пути гном Шрргниен, поравнявшись с Эрагоном, спросил у него:
— А правда, что у людей на каждой ноге по пять пальцев? Сам-то я никогда за пределами нашего королевства не бывал, вот и не поверил.
— Конечно! — удивился Эрагон. Он придержал Сноуфайра, снял с правой ноги башмак и помахал босой ногой перед носом у изумлённого Шрргниена. — А у вас разве не столько же?
И Шрргниен с достоинством ответил:
— Нет, у гномов на каждой ноге по семь пальцев. Такими нас создал Хельцвог. Пять — слишком мало, а шесть — плохое число, зато семь — в самый раз! — Он ещё раз глянул на босую ногу Эрагона, покачал головой, пришпорил своего ослика и бросился догонять Аму и Хедина. Нагнав их, он что-то им сказал, и они тут же вручили ему несколько серебряных монет.
«По-моему, — сказал Эрагон Сапфире, — пальцы у меня на ногах только что послужили причиной пари». И драконихе это почему-то показалось чрезвычайно забавным.
Уже в сумерках, когда на небе сияла полная луна, река Эдда вывела их прямо к опушке леса Дю Ведьденварден. Со всех сторон тропу, по которой они ехали, окружали заросли кизила и цветущего шиповника, наполнявшего воздух нежным ароматом.
При виде тёмного леса Эрагону вдруг стало не по себе. Он понял, что они уже пересекли пределы эльфийского королевства и приближаются к Керису, и крепче натянул поводья Сноуфайра. Сапфира тоже казалась взбудораженной. Она то и дело взлетала, от нетерпения махая хвостом.
«Мы словно в какой-то сон попали», — мысленно сказал Эрагон драконихе.
«Да, в этом лесу ещё живут старинные легенды», — откликнулась она.
На полянке, прятавшейся между рекой и лесом, Арья велела им остановиться, а сама пошла вперёд и скрылась в густой траве. А потом Эрагон услышал, как она крикнула на древнем языке:
— Выходите, братья мои! Вам нечего бояться. Это я, Арья из Эллесмеры. Мои спутники — наши друзья и союзники; они не желают нам зла. — Остальных её слов Эрагон не понял, ибо познания его в языке эльфов были ещё совсем ничтожны.
В течение нескольких минут стояла полная тишина; слышалось лишь журчание реки. Потом откуда-то из-под неподвижно застывшей листвы раздался голос эльфа, но был он так тих, что Эрагон не сумел разобрать слов. Арья же в ответ сказала: «Да, и я тоже».
Затем последовал лёгкий шорох, и два эльфа возникли прямо перед ним, а ещё двое, как белки, пробежали по ветвям старого дуплистого дуба. Те, что стояли на земле, держали в руках длинные копья со светлыми остриями; двое других — луки. На эльфах было что-то вроде туник цвета мха, растущего на деревьях, и длинные летящие плащи, скреплённые на плече застёжкой из слоновой кости. У одного длинные волосы были чёрными, как у Арьи, а у остальных так и сверкали серебром в лунном свете.
Эльфы принялись обнимать Арью, радостно и звонко смеясь, потом взялись за руки и, что-то напевая, стали водить вокруг неё хоровод, точно маленькие дети.
Эрагон изумлённо смотрел на них. Арья ни разу не дала ему повода предположить, что эльфы так любят смеяться. Смех у них был чудесный — в лесу словно заиграли флейты и арфы. Эрагону казалось, что он мог бы слушать этот смех вечно.
Сапфира, которая до того плавала в реке, вылезла из воды и подошла к Эрагону. Завидя её, эльфы встревожились, закричали и стали целиться в неё из луков, но Арья что-то быстро сказала им, указав сперва на Сапфиру, а потом на Эрагона, и эльфы немного успокоились. Эрагон быстро снял с правой руки перчатку, повернул руку так, чтобы гедвёй игнасия вспыхнул в лунном свете, и сказал, как когда-то лежащей в беспамятстве Арье:
— Эка фрикаи ун Шуртугал. — Это означало: «Я — Всадник и друг». Затем, вспомнив вчерашние уроки, он коснулся пальцами губ и прибавил: — Атра эстерни оно тельдуин.
Эльфы заулыбались и опустили оружие. Потом тоже приложили пальцы к губам, поклонились Сапфире и Эрагону и приветствовали их согласно своему старинному обычаю.
Потом эльфы принялись смеяться, указывая на гномов, махая руками и приговаривая: «Идёмте же! Идёмте!»
Эрагон и Сапфира шли следом за Арьей и слушали, как гномы ворчливо переговариваются между собой. Стоило им войти в лес, и густая листва сомкнулась над головой, как занавес из чёрного бархата, сквозь который лишь изредка удавалось пробиться тонкому лучику лунного света, и тогда становились видны ветки и блестящие листья. Эрагон слышал, как повсюду смеются и шепчутся эльфы, но увидеть никого так и не смог. Иногда они звонко кричали им, в каком направлении следует идти и куда свернуть.
Вскоре за деревьями стал виден огромный костёр; вокруг него по траве и деревьям плясали светлые отблески и тёмные тени, чем-то похожие на весёлых эльфов. В круге света, отбрасываемого костром, Эрагон разглядел у корней гигантского дуба три маленькие хижины, тесно прижавшиеся друг к другу, а на самом дубе — крытый помост для часового, откуда хорошо была видна река и опушка леса. Между хижинами на шесте висели пучки самых разнообразных трав.
Четверо эльфов исчезли в хижинах и вскоре вернулись с полными руками самых разнообразных фруктов и овощей. Мяса, впрочем, Эрагон не заметил. Они тут же принялись готовить для гостей ужин, все время что-то напевая. Орик, воспользовавшись моментом, спросил, как их зовут, и ему ответил темноволосый эльф:
— Я — Лифаэн из Дома Рилвенар. А моих друзей зовут Эдурна, Кельдин и Нари.
Эрагон сел рядом с Сапфирой, с наслаждением вытянув ноги и наблюдая за эльфами. Все они очень походили на Арью — изящным рисунком губ, тонкими носами и большими, сияющими, слегка раскосыми глазами. Хотя, с точки зрения Эрагона, облик у них не слишком соответствовал понятию «мужская красота»: у них были узкие плечи и довольно тонкие руки и ноги, хотя, конечно, таких благородных и прекрасных лиц Эрагону среди людей встречать не доводилось, а уж держались эльфы и вовсе с неподражаемым изяществом и учтивостью.
«Господи, кто бы мог подумать, что я когда-нибудь окажусь в гостях у эльфов, в их собственном королевстве?» — с изумлением спрашивал себя Эрагон. Улыбаясь, он наслаждался дремотным теплом, исходившим от костра, зато Сапфира отнюдь не дремала. Своими сверкающими синими очами она неустанно следила за каждым движением эльфов.
«Этот народ куда лучше владеет магией, — наконец сообщила она Эрагону, — чем все люди и гномы, вместе взятые! Им ив голову не пришло бы считать, что они произошли от земли или от камня; скорее, они чувствуют себя пришельцами из иного мира — они то ли здесь, то ли там, словно отражения в воде».
«А как они грациозны!» — подхватил Эрагон. Эльфы и впрямь двигались, точно танцуя, и каждое их движение было исполнено необыкновенного изящества.
Наконец подали ужин. Эльфы успели красиво разложить кушанья на резных тарелках из такой плотной древесины, что на ощупь она напоминала кость. Бортики тарелок украшал орнамент из цветов и виноградных лоз. Эрагону также подали крыжовенное вино в графине, тоже сделанном из дерева и украшенном резным изображением дракона, обвившегося вокруг ствола.
Пока они ели, Лифаэн извлёк откуда-то целый набор тростниковых свирелей и принялся наигрывать какую-то прелестную мелодию, быстро бегая пальцами по дырочкам, а самый высокий из эльфов, светловолосый Нари, запел:
Закончен день, звезда сияет,
Листва недвижна — в ней играет
Сребристый лунный луч.
Побег Меноа, смейся над врагом и горем!
Опасность не грозит. Мы проиграли в споре
Тебя, лесная дочь. Жизнь снова торжествует,
Отброшен страх, погасло пламя,
И юный Всадник снова с нами!
За дочерью лесов он следует, ликуя.
И снова небеса драконами полны!
За их страданья мстим — и местью той сильны;
Тверда наша рука, остры наши клинки.
Смотри: как нежен бриз, как реки глубоки,
Как высоки деревья, как светла луна!
Но прячется испуганно она —
Ведь правит в той стране злодей,
Враг эльфов, гномов и людей.
Пора покончить с ним, лесная дочь!
Пусть лес притих и наступает ночь,
Ты смейся, о дитя, над горем и врагом,
Ведь пробил час — к победе мы придём!
Нари умолк, и Эрагон наконец осмелился вздохнуть, ибо слушал его затаив дыхание. Голос эльфа звучал так, словно он в песне открывал самые сокровенные тайны своей души.
— Как хорошо ты пел, Нариводхр! — восхитился Эрагон.
— Разве это настоящая песня, Аргетлам? Так, грубая поделка, — скромно возразил Нари. — Но все равно спасибо.
— Очень мило, мастер эльф, — одобрительно проворчал Торв и тут же спросил: — А как насчёт завтрашнего дня? Неужели мы и дальше должны сопровождать Эрагона?
— Нет, — быстро ответила ему Арья, переглянувшись с эльфами. — Утром вы можете вернуться домой. Мы сами обеспечим Эрагону полную безопасность на пути в Эллесмеру.
Торв обрадованно кивнул и сказал с явным облегчением:
— Значит, наша задача выполнена.
Улёгшись на приготовленное эльфами ложе, Эрагон сделал вид, что дремлет, но на самом деле стал слушать, о чем в одной из хижин Арья беседует с эльфами. Она, правда, употребляла много таких слов древнего языка, которых Эрагон не знал, но он все же догадался, что она рассказывает, как потеряла яйцо Сапфиры и что было потом.
— Это хорошо, что ты вернулась, — сказал кто-то из эльфов. — Королева страшно горевала, когда тебя взяли в плен, а яйцо оказалось украдено — и не кем-нибудь, а ургалами! Она была… очень больна и расстроена, да и сейчас ещё…
— Тише, Эдурна… тише, — напустился на него другой эльф. — Двергар малы, но у них острый слух. Я уверен: они тут же донесут Хротгару!
И эльфы перешли на шёпот, который почти сливался с шелестом листвы. Эрагон не мог больше разобрать ни слова, как ни прислушивался, и незаметно соскользнул в сон. Но и во сне в ушах его звучала дивная песня Нари.