«Готова?» — спросил он Сапфиру после короткой передышки, и дракониха утвердительно рыкнула.
Стоило им вновь устремиться в гущу сражения, как на Эрагона обрушилась туча стрел. Обладая быстротой и ловкостью эльфа, он сумел уклониться от многих — теперь он уже не мог обходиться только магической защитой — и ещё штук двенадцать принял на щит, но одна стрела все же попала ему в живот, а вторая — в бок. Однако латы его они пробить не смогли, хотя сами удары были достаточно сильны и болезненны. Ничего, решил Эрагон, бывало и побольнее. Главное — не останавливаться!
Когда прямо на него выскочила группа из восьми воинов, Эрагон принял бой, переходя от одного к другому и ловко отбивая удары их пик своим Зарроком, мелькавшим, как молния, и всюду сеявшим смерть. Однако усталость уже начинала сказываться, и одному из врагов удалось-таки проткнуть остриём пики кольчугу Эрагона и распороть ему левое предплечье.
Сапфира рявкнула так свирепо, что враги, съёжившись, бросились назад. А Эрагон, воспользовавшись этой краткой передышкой, подкрепил свои силы за счёт запасов энергии, спрятанных в рубине, украшавшем рукоять Заррока, и снова бросился вперёд, успев поразить ещё троих вражеских воинов.
Взмахнув хвостом, Сапфира снесла головы ещё нескольким, а остальные бросились спасаться бегством. Этого времени Эрагону вполне хватило, чтобы бегло осмотреть рану и произнести магические слова: «Вайзе хайль!» Подлечив руку и полученные ранее синяки за счёт энергии, спрятанной в алмазах на поясе Белотха Мудрого, он снова пошёл в атаку.
Так они и бились, Эрагон и Сапфира, устилая Пылающие Равнины трупами врагов, но и войска Империи сдаваться не собирались. Казалось, на месте каждого убитого тут же появляется новый солдат, и в сердце Эрагона стало закрадываться чувство безнадёжности. Он видел, что имперские войска, подавляя варде-нов своей огромной массой, заставляют их отступать; видел, что его собственное отчаяние, как в зеркале, отражается на лицах Насуады, Арьи, Оррина и даже Анжелы.
«Столько времени мы готовились, и все напрасно! Мы не в силах остановить такое огромное войско! — в отчаянии думал Эрагон. — И слишком долго сопротивляться их натиску мы тоже не сможем — их слишком много. А запасы магической энергии в моих самоцветах подходят к концу».
«Но ты ведь можешь заимствовать энергию и из окружающего мира», — напомнила ему Сапфира.
«Ни за что! Я сделаю это, только если сумею убить ещё одного из магов Гальбаторикса. Тогда я заберу энергию у его солдат. А иначе я действовать не стану: ведь вокруг нет ни растений, ни животных, и я могу сильно навредить варденам, пытаясь набраться сил за их счёт».
Битва продолжалась. Эрагон устал, и у него уже болело все тело, ибо ему пришлось снять большую часть защитных барьеров, и он успел получить с дюжину мелких ранений и царапин. Левая рука онемела от бесчисленных ударов, обрушивавшихся на его уже порядком изуродованный щит. Из царапины на лбу горячей струйкой текла смешанная с потом кровь, заливая глаза. Один палец, кажется, был сломан.
У Сапфиры дела обстояли не лучше. Разрывая врагов клыками, она повредила пасть обломком доспеха; десятки мечей и стрел изранили её ничем не защищённые крылья. Одна из блестящих чешуи была пробита дротиком, застрявшим в плече. Эрагон видел, как летит в неё этот дротик, и попытался произнести заклинание, но не успел. И теперь при каждом движении Сапфира пятнала землю каплями крови.
Трое из воинов Орика уже пали; пали и двое куллов.
Солнце между тем начинало клониться к западу.
Когда Эрагон с Сапфирой собрались в седьмой, и последний, раз сделать вылазку в гущу неприятеля, с восточного края поля вдруг послышалось громкое пение трубы, и король Оррин радостно воскликнул:
— Это же гномы! Гномы!
Гномы? Какие гномы? Эрагон огляделся и даже протёр глаза, но вокруг были только солдаты вражеской армии. И тут в сердце его плеснулась радость; он понял, что до них наконец добрались передовые части союзнического войска гномов! Он вскочил на Сапфиру, и она на своих израненных крыльях устремилась ввысь, чтобы обозреть поле битвы.
Действительно, с восточной стороны к Пылающим Равнинам приближалось огромное воинство, во главе которого скакал сам король Хротгар в золотой кольчуге и украшенном драгоценностями шлеме, низко надвинутом на лоб; свой старинный боевой топор Волунд он крепко сжимал в руке. И, завидев Эрагона и Сапфиру, помахал им в знак приветствия.
Эрагон от восторга заорал во весь голос и в ответ тоже принялся размахивать Зарроком. Новый прилив энергии заставил его забыть о ранах. Он вновь ощутил яростный боевой задор. Сапфира тоже подала голос, и вардены подняли головы, с новой надеждой глядя на своего Всадника, а солдаты Гальбаторикса, напротив, замерли в страхе.
— Что ты там видел? — бросился к Эрагону Орик, едва Сапфира коснулась лапами земли. — Это Хротгар? Сколько воинов он привёл?
Вне себя от радости и облегчения, Эрагон, привстав на стременах, во весь голос объявил:
— Держитесь! К нам на помощь пришёл король Хротгар с огромной армией гномов! Теперь мы раздавим вражеское войско! — А когда несколько стихли крики восторга, добавил: — А теперь — мечи наголо и вперёд! Напомним этим жалким трусам, что варденов и их друзей следует бояться! Вперёд, друзья мои!
Сапфира уже поднималась в воздух, когда до Эрагона донёсся ещё один предупреждающий крик — на этот раз с запада:
— Корабль! Вверх по реке Джиет к нам идёт корабль!
Эрагон даже зарычал от досады. А что, если на нем подкрепление, присланное Гальбаториксом? И он мысленно приказал Трианне: «Скажи Насуаде, что мы с Сапфирой займёмся этим кораблём, и если он от Гальбаторикса, то потопим его».
«Хорошо, Аргетлам», — откликнулась Трианна.
Сапфира облетела истоптанное, дымящееся поле брани по кругу, поднимаясь все выше, и, когда грохот и звон битвы стал несколько тише, Эрагон глубоко вдохнул, очищая мысли, и, посмотрев с высоты, поразился тому, как сильно потрёпаны оба войска. Битва продолжалась лишь в виде отдельных стычек между небольшими группами и отрядами, разбросанными по всему пространству Пылающих Равнин, и трудно было порой разобраться, где свои, а где чужие. И вот в эту-то сплошную неразбериху и врезалось войско гномов с фланга, как и Оррин раньше со своей кавалерией.
Потом поле брани исчезло — это Сапфира, свернув левее, помчалась сквозь облака в сторону реки Джиет. Порывом речного ветра унесло остатки зловонного дыма, и Эрагон с Сапфирой увидели перед собой большой трехмачтовый корабль, плывущий на вёслах по окрашенной оранжевыми отблесками пламени воде навстречу течению.
Корабль был здорово потрёпан, весь в пробоинах, и на нем не было никакого флага, так что определить его принадлежность Эрагон не сумел. Но все же решил его потопить. Сапфира решительно устремилась вниз, а он, испустив воинственный клич, взмахнул своим мечом.
ВСТРЕЧА
Роран стоял на носу «Крыла дракона» и слушал, как весла с плеском разрезают воду. Он только что сам оставил весло, и правое плечо раздирала знакомая острая боль. «Неужели это напоминание о проклятых раззаках останется у меня на всю жизнь?» — с тоской думал он. Роран вытер пот со лба и, стараясь не думать о боли, сосредоточился на лежащей перед ним ленте реки, полускрытой клубами какого-то странного дыма.
Илейн тоже вышла на палубу и встала рядом с ним у фальшборта, положив ладонь на свой округлившийся живот.
— Вода здесь какая-то жуткая, — сказала она. — Может, нам лучше было остаться в Дауте, а не тащиться сюда? По-моему, тут и до беды недалеко…
Роран подозревал, что Илейн права. Пройдя сквозь опаснейшее Кабанье Око, они двинулись на восток — к побережью и вверх по реке Джиет до портового города Даута. К этому времени припасы их совсем подошли к концу, а люди здорово ослабели.
Рорану и самому хотелось остаться в Дауте — тем более правительница города, госпожа Алариса, приняла их на редкость тепло. Но потом Рорану рассказали о наступлении армии Гальбаторикса, и он понял: если варденов разобьют, он никогда больше не увидит Катрину. И тогда при содействии Джоада он постарался убедить Хорста и многих других, что им необходимо двигаться дальше и постараться помочь варденам, если впоследствии они хотят остаться в Сурде и не зависеть от посягательств Империи. Убедить усталых людей оказалось нелегко, но все же Рорану это удалось. Они сообщили госпоже Аларисе о своём намерении продолжать путь, и она предоставила в их распоряжение все необходимые припасы.
Однако уже с первых часов пути Роран стал задумываться, правильно ли он поступил. Длительное пребывание на борту «Крыла дракона» измучило людей. Все были раздражены, мрачно настроены, и это лишь усугублялось пониманием того, что плывут они навстречу неминуемой битве. «Неужели, — думал Роран, — я сделал это лишь из эгоистических побуждений? Неужели для меня важны лишь поиски Катрины, и я совсем не думаю о благе своих односельчан?»
— Может, ты и права, — сказал он Илейн. — И нам действительно лучше было бы остаться в Дауте.
Стоя рядом, они смотрели, как над головой собирается огромное мощное облако, похожее на дым, закрывая солнце и окрашивая все вокруг в тошнотворный грязно-оранжевый оттенок. Странный, зловещий полумрак окутал и берег, и судно, и матросы с испуганным видом все время бормотали заклинания, оберегающие от беды, и тёрли амулеты, надеясь защититься от дурного глаза.
— Слушай! — вдруг сказала Илейн, повернув голову. — Что это?
Роран напряг слух и уловил отдалённый звон металла по металлу.
— Это, — сказал он, — голос нашей судьбы. — И, повернувшись назад, крикнул: — Капитан! Впереди бой!
— К баллистам! — скомандовал Утхар. — На вёслах — удвоить темп! Бонден! Если у тебя там кто отлынивать будет, я тебе кишки на гафель намотаю!
Роран остался там, где стоял. А на корабле все задвигались, зашумели, но звон мечей о щиты был по-прежнему слышен отчётливо.
К нему подошёл Джоад. Лицо его показалось Рорану очень бледным.