Когда Сапфира была примерно в лиге от лагеря, Элдунари помогли Эрагону расширить свое мысленное восприятие, чтобы он смог охватить мысли варденов — людей, гномов, эльфов и ургалов. Его мысленное прикосновение было слишком легким и мимолетным, чтобы кто-то успел его заметить, если только специально не ждал этого; однако он почти сразу уловил знакомое, довольно-таки напряженное звучание диковатой эльфийской музыки, которая всегда звучала в мыслях Блёдхгарма, и решил сосредоточиться только на сознании этого эльфа.
«Приветствую тебя, Блёдхгарм, — мысленно сказал он ему, — это я, Эрагон».
Более пышное приветствие показалось ему чрезмерным — все-таки они с Блёдхгармом столько уже пережили вместе.
«Губитель Шейдов! — тут же откликнулся Блёдхгарм. — Ты жив-здоров? Твои мысли оставляют в высшей степени странное ощущение. Сапфира с тобой? Она что, ранена? Или что-то случилось с Глаэдром?»
«С ними все хорошо. И со мной тоже».
«Тогда…» — Блёдхгарм был явно смущен.
И Эрагон, не давая ему продолжить, сказал:
«Мы тут неподалеку. Но пока что невидимы. Та иллюзия, которую вы создали, все еще видна?»
«Да, Губитель Шейдов. «Наша Сапфира» кружит над лагерем на высоте примерно мили. Порой мы скрываем ее за облаками или же делаем вид, будто вы с ней отправились патрулировать территорию, но мы решили не допускать возможности, чтобы Гальбаторикс хотя бы предположил, что вы надолго оставили лагерь. Сейчас мы отошлем ваших двойников прочь, чтобы вы смогли спокойно приземлиться, не вызывая ничьих подозрений».
«Нет. Лучше подождите немного; пусть ваши чары еще немного продлятся».
«Но почему, Губитель Шейдов?»
«Мы сразу в лагерь не вернемся. — Эрагон быстро огляделся. — В двух милях от него, если идти на юго-восток, есть небольшой холм. Ты знаешь это место?»
«Да, я его даже вижу».
«Сапфира приземлится за этим холмом. Возьми с собой Арью, Орика, Джормундура, Рорана, королеву Имиладрис и короля Оррина и приводи их всех туда; но обязательно постарайтесь сделать так, чтобы уйти из лагеря в разное время и поодиночке. И если сможешь, лучше спрячь их с помощью магии; так будет спокойней. И сам, разумеется, тоже приходи».
«Как скажешь, Губитель Шейдов… А что вы нашли на…»
«Нет! Не спрашивай меня. Здесь опасно даже думать об этом. Приходи, и я все вам расскажу, но сейчас на твои вопросы отвечать не стану—ведь нас может кто угодно подслушать».
«Понимаю. Мы придем, как только сможем. Хотя, возможно, придется потратить какое-то время на то, чтобы все вышло надлежащим образом».
«Конечно. Не сомневаюсь, ты все сделаешь как можно лучше».
Эрагон свернул их мысленный разговор и откинулся в седле, слегка улыбаясь и представляя себе, какое выражение лица будет у Блёдхгарма, когда он узнает об Элдунари.
Подняв небольшой вихрь, Сапфира приземлилась в низине у подножия холма, вспугнув отару пасшихся поблизости овец, которые с жалобным блеянием бросились врассыпную.
Сложив крылья, Сапфира посмотрела овцам вслед, облизнулась и сказала:
«Ничего не стоило бы поймать их, пока они меня не видят».
«Да, но что за удовольствие от такой охоты?» — спросил Эрагон, высвобождая ноги из ремней.
«Удовольствием брюхо не наполнишь».
«Нет, не наполнишь. Но ты ведь не так уж и голодна, верно?»
Энергия, которой Элдунари делились с драконихой, хоть и была нематериальной, но все же подавляла у нее чувство голода/
Сапфира с силой выпустила воздух из легких — видимо, это должно было означать тяжкий вздох — и призналась:
«Ну да, не особенно…»
Пока они ждали, Эрагон размял затекшие конечности, немного поел — у него еще осталось кое-что из припасов. Он знал, что Сапфира, вытянувшись во всю свою немаленькую длину с ним рядом, сейчас отдыхает, хотя ее присутствие выдавала лишь слабая тень, напоминавшая очертания ее тела, да примятая трава. И эта «впадина» на траве, имевшая довольно-таки причудливую форму, отчего-то развеселила Эрагона.
Он ел и не сводил глаз с чудесных полей, раскинувшихся вокруг холма; в полях под слабым ветерком колыхались колосья пшеницы и ячменя. На межах были выложены длинные невысокие стены из крупных камней, отделявшие одно поле от другого, и Эрагон подумал, что, должно быть, здешним крестьянам понадобилось не одно столетие, что выкопать из земли столько камней.
«По крайней мере, у нас, в долине Паланкар, такой проблемы не существует», — думал он.
А потом вдруг вспомнил, что в полете «рассказывал» ему один из драконов, и теперь мог совершенно точно сказать, сколько лет этим каменным изгородям. Они относились к тем временам, когда люди впервые поселились здесь, на развалинах города Илирия, после того как эльфы разгромили войско короля Паланкара. Эрагону казалось, что он собственными глазами видит вереницы мужчин, женщин и детей, которые брели по только что вспаханным полям, собирали камни и относили их к межам, где потом и были построены эти стены.
Через некоторое время Эрагон позволил этим воспоминаниям растаять, а потом открыл свой разум тому потоку энергии, что кипела вокруг него. Он прислушался к мыслям мышей в траве, червей в земле и птиц, что порхали у него над головой. Это было немного рискованно, потому что он мог вызвать тревогу у кого-то из вражеских заклинателей, находившихся поблизости, и привлечь к себе его внимание, но ему хотелось знать, что и кто находится рядом, чтобы никто из врагов не смог напасть на него и застать врасплох.
Таким образом, он заранее почувствовал и приближение Арьи, Блёдхгарма и королевы Имиладрис, и совершенно не встревожился, услышав на западном склоне холма шорох их шагов.
Воздух задрожал, точно марево в пустыне или мелкая рябь на поверхности озера, и все трое предстали перед ним. Королева Имиладрис стояла впереди, царственная, как всегда. Она была в изящных позолоченных, каких-то чешуйчатых, доспехах и в украшенном самоцветами шлеме; с ее плеч ниспадал скрепленный драгоценной застежкой красный плащ с белой оторочкой. Длинный, тонкий меч свисал со стройной талии. В одной руке у нее было длинное копье с белым наконечником, а в другой — щит, имевший форму березового листа; у него даже края были зубчатыми, как у настоящего листка.
Арья тоже была облачена в доспехи, тоже чудесные. Она сменила привычную темную и простую одежду на такую же короткую чешуйчатую кольчужку, как и у ее матери, только стального, светло-серого цвета; ее шлем был украшен финифтью и отчасти закрывал не только переносицу, но и нос; виски тоже были прикрыты изящными выступами в виде стилизованных орлиных крыльев. В сравнении с великолепием Имиладрис, облик Арьи был довольно суровым; однако именно то, что она выглядела, как настоящий воин, и вызывало к ней должное уважение; сейчас она казалась смертельно опасной, и вместе они, мать и дочь, были точно пара одинаковых клинков, только один служил для украшения, а второй — для боя.
Как и обе эльфийки, Блёдхгарм был тоже облачен в чешуйчатую кольчугу, но шлема у него на голове не было, а в руках он не держал никакого оружия; только на поясе висел небольшой нож.
— Покажись, Эрагон Губитель Шейдов, — сказала Имиладрис, глядя точно туда, где он и стоял.
Эрагон Снял чары, скрывавшие его и Сапфиру, и поклонился королеве эльфов.
Она оглядела его с ног до головы своими темными очами так, словно он был призовой лошадью. В отличие от прежних лет, теперь он без труда выдерживал ее взгляд. Через несколько секунд королева промолвила:
— Ты во многом преуспел, Губитель Шейдов.
Эрагон снова поклонился.
— Благодарю вас, ваше величество. — Как и всегда, от одного звука ее голоса все его тело начинало трепетать; казалось, оно поет в такт исходящей от нее музыки и магии; казалось, каждое ее слово — это часть эпической поэмы. — Такая похвала дорогого стоит, особенно когда она звучит из уст столь мудрой и прекрасной эльфийки, как ты, госпожа моя.
Имиладрис засмеялась, показывая красивые крупные зубы; холм и окрестные поля откликнулись ей веселым, звонким эхом.
— А ты стал еще и красноречив к тому же! Ты не рассказывала мне, Арья, как хорошо он научился говорить комплименты!
Слабая улыбка скользнула по лицу Арьи.
— Он еще только учится, — сказала она и, повернувшись к Эрагону, улыбнулась гораздо шире. — Я очень рада вашему благополучному возвращению, Эрагон!
Эльфы засыпали его, Сапфиру и Глаэдра немыслимым количеством вопросов, но те отвечать на эти вопросы отказались, объяснив, что все расскажут, когда прибудут все остальные. И все же Эрагону показалось, что эльфы чувствуют Элдунари; он заметил, как они время от времени поглядывают в ту сторону, где в своем воздушном «пузыре» прятались драконьи сердца сердец.
Следующим пришел Орик. Точнее, прискакал на лохматом пони с южной стороны холма. Бедный пони был весь в мыле и тяжело дышал.
— Хо, Эрагон! Хо, Сапфира! — еще издали закричал король гномов, приветствуя их поднятой рукой со сжатым кулаком. Спрыгнув с измученного пони, он протопал к Эрагону и заключил его в медвежьи объятия, увесисто хлопая по спине.
Потом Орик ласково почесал Сапфиру но носу, и она в ответ замурлыкала, а Эрагон спросил:
— Где же твоя охрана?
Орик махнул куда-то через плечо.
— Заплетают свои бороды неподалеку от одной фермы — примерно в миле к западу отсюда. И, осмелюсь заметить, никакого восторга по этому поводу не испытывают. Я-то доверяю каждому из них, как себе — они мои братья по клану, — но Блёдхгарм велел мне приехать одному, вот я один и приехал, а их там оставил. А теперь скажи мне, к чему вся эта таинственность? Что ты там такое обнаружил, на Врёнгарде?
— Тебе придется подождать, пока не соберется весь наш военный совет, — сказал Эрагон. — Но я очень рад снова тебя видеть. — И он хлопнул Орика по плечу.
Роран пришел пешком вскоре после Орика. Он был весь в пыли, и вид у него был весьма мрачный. Он пожал Эрагону руку, потом оттащил его в сторонку и сказал: