– Есть такие способы, но в данный момент ни один из них для тебя недоступен. Магия позволит тебе одолеть любого, кроме самых сильных твоих врагов. Для того чтобы справиться и с ними, тебе понадобится Сапфира и… огромное везение. Запомни: когда волшебные существа по-настоящему пользуются дарованной им магической силой, они могут запросто уничтожить любого человека.
– А как сражаются с помощью магии? – спросил Эрагон.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ну… – Эрагон приподнялся, опершись на локоть. – Например, если на меня нападет шейд, то как мне противостоять его волшебству? Вряд ли я успею молниеносно произнести нужное заклинание, но даже если б это и было возможно, то вряд ли я смогу обезвредить действие его магии? Похоже, мне нужно будет знать намерения такого противника заранее. – Эрагон помолчал. – Хотя я и не представляю, как это сделать. Ведь в таких обстоятельствах кто нападет первым, тот и окажется в выигрыше.
Бром вздохнул:
– То, о чем ты говоришь – так называемый поединок волшебников, – вещь очень опасная. Неужели ты никогда не интересовался тем, как Гальбаториксу удалось победить всех Всадников с помощью всего лишь дюжины предателей?
– Я никогда об этом не задумывался, – признался Эрагон.
– В таких случаях используется несколько способов – ты о них узнаешь впоследствии, – но главный заключается в том, что Гальбаторикс, например, был и является непревзойденным мастером в искусстве чтения чужих мыслей. Видишь ли, во время поединка волшебников действуют строгие правила, которых должны придерживаться оба соперника, иначе оба погибнут. Во-первых, они не должны прибегать к магии, пока один из участников поединка не подчинит себе мысли другого.
Сапфира уютно обвила Эрагона своим хвостом и спросила у него:
«Зачем же ждать? Когда враг поймет, что ты проник в его мысли, ему поздно будет прибегать к магии».
Эрагон передал ее вопрос Брому, тот покачал головой и сказал:
– Нет, не поздно. Если бы мне пришлось внезапно применить магическую силу против тебя, Эрагон, ты бы наверняка умер, но в те короткие мгновения, что оставались бы тебе до гибели, ты еще успел бы нанести и мне смертельный удар. А потому, если только кто-то из сражающихся не является самоубийцей, ни одна из сторон не начинает магической атаки, пока кто-то первым не пробьет мысленную оборону противника.
– И что же происходит тогда? – спросил Эрагон.
– Как только ты проникнешь в мысли своего противника, – сказал Бром, – тебе ничего не будет стоить узнать его ближайшие планы. Но и обладая подобным преимуществом, ты все еще вполне можешь проиграть, если не будешь знать, как противодействовать его заклятиям. – Бром набил трубку, раскурил ее и продолжил: – А для этого нужно соображать исключительно быстро. Прежде чем ты сумеешь поставить какую-то защиту, ты должен мгновенно понять истинную природу тех сил, что направлены против тебя. Если, скажем, на тебя воздействуют с помощью жара, ты должен узнать, с помощью какой из стихий он передается: через воздух, огонь, свет или как-нибудь еще. Только узнав это, ты сможешь отразить колдовство – скажем, заморозив источающее жар вещество.
– Видимо, это ужасно трудно!
– Очень, – кивнул Бром, и длинный красивый завиток дыма вылетел из его трубки. – Редко кому удается выжить во время такой дуэли или хотя бы продержаться несколько мгновений. Для этого требуется немало сил и умений, маг-недоучка в таком случае приговорен к неминуемой смерти. Когда ты достигнешь должного уровня, я, конечно, начну обучать тебя необходимым для такого поединка вещам. А пока запомни: если когда-нибудь окажешься невольным свидетелем или участником схватки волшебников, то мой тебе совет: беги оттуда без оглядки как можно дальше.
В трущобах Драс-Леоны
Они перекусили в Фасалофте, симпатичном многолюдном селении, удачно расположенном на холме лицом к озеру. Пока они ели, Эрагон внимательно прислушивался, что говорят посетители харчевни, и в итоге с облегчением понял: пока что ни о нем, ни о Сапфире здесь ничего не известно.
Тропа теперь окончательно превратилась в дорогу, хотя и довольно ухабистую. Колеса тяжелых телег и конские подковы здорово размесили грязь, сделав некоторые участки дороги совершенно непроходимыми. Стало попадаться значительно пеших и конных путников, так что Сапфира целыми днями где-то скрывалась и лишь поздним вечером присоединялась к Брому и Эрагону.
Уже несколько дней они ехали по берегу озера Леона на юг, и Эрагон стал сомневаться, можно ли вообще это озеро объехать. И страшно обрадовался, когда им сказали, что до Драс-Леоны не более одного дня неспешной езды.
Наутро Эрагон проснулся рано, ощущая знакомое покалывание в руке, отмеченной знаком «гёдвей ингнасия»: наверняка они скоро встретятся с этими раззаками!
«Вы оба должны быть очень осторожны, – сказала ему Сапфира. – Раззаки, скорее всего, повсюду расставили своих шпионов, чтобы следить за теми, кто соответствует вашим приметам».
«А мы постараемся, чтобы нас никто не узнал», – заверил ее Эрагон.
Она, низко склонив голову, посмотрела ему прямо в глаза:
«Возможно. Но учти, я не смогу защитить тебя, как во время сражения с ургалами. Я буду слишком далеко и просто не успею прийти на помощь. Да мне и самой не развернуться на таких узких улицах, которые вы, люди, почему-то предпочитаете. Во всем слушайся Брома, он разумнее тебя и гораздо лучше умеет держать себя в руках».
«Я знаю», – помрачнев, кивнул Эрагон.
«Потом, наверное, ты захочешь отправиться с Бромом к варденам? Он-то, скорее всего, хочет именно этого. А поскольку Гальбаторикс будет в ярости после гибели своих раззаков, то для всех это было бы наиболее безопасным выходом».
«Но я вовсе не хотел бы всю жизнь только и делать, что сражаться с Империей, как вардены, – сказал Эрагон, немного подумав. – Есть вещи и поинтереснее вечной войны с Гальбаториксом. Впрочем, у нас вполне хватит времени поразмыслить над нашим будущим, когда мы покончим с раззаками».
«Зря ты так в этом уверен», – загадочно промолвила Сапфира и улетела, до наступления ночи ей не стоило никому попадаться на глаза.
Дорога была битком забита фермерскими повозками, ехавшими на рынок в Драс-Леону, и Брому с Эрагоном пришлось придержать коней, поскольку проехать было просто невозможно.
Еще до полудня они заметили впереди дымы каминных труб, но пришлось проехать добрую лигу, прежде чем они наконец увидели сам город. В отличие от четко спланированного Тирма, Драс-Леона представляла собой настоящий лабиринт узких кривых улочек, спускавшихся к самому берегу озера. Улочки были застроены жуткими развалюхами, зато центр города отделен от жалких окраин высокой грязно-желтой глинобитной стеной.
В нескольких милях от города, на востоке, из земли вздымалось некое нагромождение диких скал, подобное мрачному кораблю-скитальцу из страшного сна или чудовищному замку-крепости. Отвесные гладкие скалы напоминали скелет какого-то монстра. Это торчат кости земли, вдруг подумал Эрагон. А Бром, указывая ему на это немыслимое строение, сказал:
– Вот он, Хелгринд! Именно вокруг него и возник сам город. Жители Драс-Леоны считают эти скалы прекрасными и чуть ли не молятся на них, но это нездоровый и недобрый восторг… Ладно, сам увидишь. – И Бром махнул рукой в сторону желтой стены. – Нам туда, в самый центр.
Когда они подъехали ближе к центральной части Драс-Леоны, Эрагон обратил внимание на то, что самое высокое здание там – собор, мрачно возвышавшийся над всеми остальными строениями и удивительно похожий на скалы Хелгринда, особенно когда солнечные лучи падают на его арки и остроконечные шпили.
– Какому же богу они поклоняются? – спросил он у Брома.
Бром с отвращением ответил:
– Да, можно сказать, самому Хелгринду! Здесь исповедуют весьма жестокую религию. Пьют человеческую кровь, приносят жертвы… Здешние жрецы часто бывают калеками – они добровольно лишаются разных частей тела, потому что верят: чем больше своей плоти отдашь, тем меньше будешь принадлежать миру смертных. Значительную часть времени эти жрецы проводят в спорах, какой из трех главных пиков Хелгринда самый высокий и стоит ли включать его четвертый пик – самый низкий – в свои молитвы.
– Ужас какой!.. – Эрагон даже вздрогнул.
– Да, это ужасно, – мрачно кивнул Бром. – Но не вздумай сказать это кому-нибудь из верующих. Быстренько лишишься руки – «в наказание», как они говорят.
У городских ворот они нарочно направили коней в самую гущу толпы, вливавшейся внутрь. По обе стороны от ворот стояло по десять стражников, которые, впрочем, довольно равнодушно взирали на валивший в Драс-Леону народ, так что Эрагон и Бром обошлись без каких бы то ни было неприятных приключений.
Дома в центре города были высокие и какие-то странно узкие – земли здесь явно не хватало. Многие дома лепились прямо к городской стене, пристроенные к ней одним боком. На узких извилистых улицах не было видно неба из-за нависавших над тротуарами строений, здесь царил вечный полумрак. К тому же почти все дома были сложены из здоровенных темно-коричневых бревен, и от этого город казался еще более темным. Жутко воняло сточными канавами, тротуары и мостовые были грязные и какие-то скользкие.
Оборванные ребятишки шныряли между домами и, точно воробьи, дрались из-за каждой крошки съестного. Нищие и калеки сидели, скрючившись, у городских ворот, умоляя подать им милостыню. Их голоса отчего-то показались Эрагону похожими на жуткий нестройный хор проклятых душ. «У нас так даже со скотиной не обращаются», – с возмущением думал он.
– Вот уж не хотел бы тут жить! – пробормотал он с отвращением.
– В самом центре немного получше, – утешил его Бром. – А сейчас давай найдем подходящую гостиницу и попробуем выработать план дальнейших действий. Драс-Леона может оказаться чертовски опасной даже для самого осторожного из осторожных. И мне не хотелось бы просто так, без очевидной необходимости, шататься по здешним улицам.