Некоторое время Муртаг молчал, потому вдруг заговорил снова и стал рассказывать ей – то плача, то приходя в бешенство, – как рос у Гальбаторикса при дворе; как в нем с раннего детства воспитывали недоверие и ревность к окружающим; как ему пришлось столкнуться с завистью и ненавистью тех, кто боялся его, сына Морзана; как аристократы пытались использовать его, желая выиграть расположение Гальбаторикса; как он тосковал по матери, которую едва помнил. Дважды он упомянул Эрагона, проклиная судьбу за то, что все ее подарки «достались такому дураку».
– Окажись Эрагон на моем месте, он никогда бы ничего путного не добился! Но наша мать выбрала именно его. И бежала с ним в Карвахолл. Почему она выбрала его, а не меня?! – И Муртаг в ярости сплюнул на пол.
Насуаде этот рассказ показался весьма сентиментальным, проникнутым жалостью к себе любимому, а проявленная Муртагом слабость вызывала в ней только презрение. Но затем он стал рассказывать о том, как близнецы обманом выманили его из Фартхен Дура, как подло они обошлись с ним на пути в Урубаен и как Гальбаторикс сломил его, когда они туда прибыли. Некоторые из примененных к нему пыток, которые он, впрочем, описал довольно бегло, были куда страшнее того, что довелось испытать ей. И, честно говоря, в ее душе проснулось даже некое сочувствие к Муртагу.
– Торн стал для Гальбаторикса ключом ко мне, – признался Муртаг. – Когда Торн проклюнулся и между нами установилась тесная связь… – Он покачал головой. – Я люблю его. Разве я могу его не любить? Я люблю его так же, как Эрагон любит Сапфиру. Я пропал в ту же секунду, как коснулся его. И Гальбаторикс, прекрасно зная об этом, использовал Торна как оружие против меня. Хотя Торн оказался сильнее, чем я. Он так ему и не поддался. А вот я не смог вынести его мучений… Видя, как страдает мой дракон, я согласился принести Гальбаториксу клятву верности, а потом… – Муртаг даже поморщился от отвращения. – Потом Гальбаторикс проник в мои мысли. Он узнал обо мне все. И назвал мое истинное имя. И теперь я принадлежу ему… навсегда.
Он закрыл глаза и прислонился затылком к стене; по щекам его катились слезы.
Вскоре он, впрочем, поднялся и собрался уходить. Но мгновение помедлил возле Насуады и тронул ее за плечо. Скосив глаза, она увидела его руку: ногти у него были чистые, аккуратно подстриженные, но отнюдь не такие ухоженные, как ногти ее тюремщика. Муртаг прошептал несколько слов на древнем языке, и почти сразу терзавшая Насуаду боль словно растаяла, хотя ужасные раны выглядели по-прежнему.
Когда он убрал руку, она сказала:
– Я не могу простить… но я понимаю.
Он благодарно кивнул и неверной походкой побрел прочь, оставив ее в тяжких размышлениях: уж не появился ли у нее новый союзник?
Маленький бунт
Насуада лежала вся в поту на каменной плите. Ее сильно знобило от боли. Она вдруг поняла, что хочет, чтобы Муртаг вернулся – хотя бы для того, чтобы избавить ее от этих мучений.
Когда же дверь позади нее отворилась, Насуада вздохнула с облегчением и тут же испытала горькое разочарование, услышав знакомые шаркающие шаги своего тюремщика.
Как и в предыдущие разы, человек в сером заботливо обмыл ее раны влажной тряпицей и перевязал чистыми бинтами. Затем он освободил ее от пут, чтобы она могла посетить уборную, но оказалось, что она слишком слаба, чтобы нагнуться, так что от идеи схватить нож с подноса ей пришлось отказаться. Насуада просто поблагодарила тюремщика за помощь и в очередной раз осыпала комплиментами его ухоженные ногти, которые сегодня сверкали еще ярче, и он явно хотел, чтобы она это заметила, потому что постоянно держал руки у нее на виду.
Покормив ее, человек в сером ушел, и Насуада попыталась уснуть, но мучительная боль во всем теле не давала ей сделать это. Она смогла лишь погрузиться в какое-то болезненное забытье.
И в ужасе распахнула глаза, услышав, как снова отодвигают засов на двери, ведущей в ее комнату.
«Неужели опять они? – Ее охватила настоящая паника. – Но почему так скоро? Мне не вынести еще одной пытки… Я недостаточно сильна… – Затем она взяла себя в руки, подавила страх и сказала себе: – Не смей! Не смей так думать, иначе сама в это поверишь!»
И все же ей не удалось заставить сердце биться медленнее, и оно так стучало у нее в груди, словно хотело вырваться наружу.
Послышались шаги – но только одного человека, и Насуада, скосив глаза, увидела, что это Муртаг. Он был без маски и казался чрезвычайно мрачным.
Первым делом он избавил ее от боли. Облегчение, которое она при этом испытала, граничило с экстазом. За всю свою жизнь она не испытывала ощущения столь же приятного, как то, которое возникало, когда исчезала эта жгучая боль. У нее даже дыхание перехватило.
– Спасибо, – благодарно прошептала она.
Муртаг кивнул, отошел к стене и уселся на том же месте, что и в первый раз.
Насуада тоже молчала, изучая его. Кожа на косточках пальцев у него опять стала гладкой, те ссадины исчезли без следа, но в целом вид у него был весьма суровый, и к разговорам он сегодня, похоже, расположен не был. Его одежда, прежде такая красивая и опрятная, была порвана и перепачкана; Насуада заметила на внутренней стороне рукавов рубахи прорехи, похожие на порезы. Интересно, он что, подрался с кем-то? Или сражался на поединке?
– А Гальбаторикс знает, что ты здесь? – спросила она.
– Возможно. Впрочем, вряд ли: он сейчас занят – развлекается со своими наложницами. А может, спит. Сейчас ведь глубокая ночь. И потом, я воспользовался магией, чтобы нас никто не подслушал. Он, конечно, может нарушить эти чары, если захочет, но и я тогда сразу все пойму.
– А что, если он узнает? (Муртаг только плечами пожал.) Если он сумеет сломить меня, то, конечно же, узнает, что ты меня навещаешь.
– А ты не позволяй ему тебя сломить. Ты сильнее меня; и у тебя нет никого, кому он может угрожать. Ты можешь ему сопротивляться, в отличие от меня… Кстати, вардены быстро приближаются к Урубаену, а эльфы наступают с севера. Если ты сможешь продержаться еще хотя бы несколько дней, тогда у тебя есть шанс… Возможно, они успеют тебя освободить, прежде чем…
– Но ты ведь не веришь, что они успеют, правда?
Он снова пожал плечами и промолчал.
– Тогда помоги мне бежать! – не выдержала Насуада.
Хриплый, как лай, смех вырвался у него из горла.
– Как? Я ведь без разрешения Гальбаторикса разве что сапоги могу на ноги натянуть!
– Ты мог бы, например, немного ослабить мои путы. Или, уходя, случайно забыть хорошенько запереть дверь.
Муртаг презрительно усмехнулся:
– Там, снаружи, два стражника стоят! Да еще повсюду магические стражи поставлены. Гальбаториксу тут же будет известно, если ты вздумаешь хотя бы нос отсюда высунуть. К тому же все проходы к ближайшим воротам тщательно охраняются. Там сотни вооруженных воинов! Для тебя было бы огромной удачей, даже если б ты сумела до конца этого коридора добраться.
– Возможно, это и так, но я бы хотела попробовать.
– Ты добьешься только того, что тебя убьют.
– В таком случае помоги мне. Если бы ты захотел, то нашел бы способ обмануть любых стражников!
– Не могу. Данная мною клятва не позволяет мне использовать против него магию.
– А против сторожей? Если бы ты сумел задержать их хотя бы на несколько минут, я успела бы добраться до ворот, а потом спрятаться в городе. Тогда было бы уже неважно…
– Город у него в руках. И потом, куда бы ты ни пошла, он моментально отыщет тебя с помощью магии. Для тебя единственный способ спастись – это оказаться как можно дальше отсюда, прежде чем поднимется тревога, но это можно сделать только верхом на драконе.
– Должен же быть какой-то выход!
– Если бы он был… – Муртаг грустно улыбнулся и потупился. – Нечего и обсуждать.
В полном отчаянии Насуада некоторое время молча изучала линии на потолке.
– По крайней мере, освободи меня от этих наручников! – сердито сказала она.
Муртаг только вздохнул и с отчаянием развел руками.
– Хотя бы для того, чтобы я могла встать, – пояснила она. – Мне осточертело лежать на этом ледяном камне! И потом, у меня уже глаза болят, так сильно их приходится скашивать, чтобы тебя там, на полу, увидеть!
Он колебался. Затем легко вскочил, подошел к Насуаде и принялся расстегивать путы на ее руках и лодыжках.
– Только не думай, что сможешь меня убить, – тихо сказал он. – Ты не сможешь.
Освободив ее, Муртаг снова отошел к стене и опустился на пол, уставившись куда-то в пространство и явно давая Насуаде возможность немного прийти в себя. Она села и осторожно спустила ноги на пол. Ее некогда белая сорочка была вся в пятнах и во многих местах прожжена насквозь; сквозь дыры проглядывало обнаженное тело. Ей стало не по себе, особенно если учесть, что она с самого начала была, в общем-то, почти раздета.
Мраморный пол под босыми ногами показался ей ледяным. Она осторожно подошла к Муртагу и села с ним рядом, плотно обхватив себя руками и тщетно пытаясь прикрыть наготу.
– А этот Торнак, с которым ты вырос, действительно был твоим единственным другом? – спросила она.
Муртаг ответил, по-прежнему на нее не глядя:
– Нет. Он скорее заменил мне отца, которого я, в общем, никогда не имел. Он учил меня, утешал… останавливал и бранил, если я вел себя слишком дерзко или беспечно, и спасал меня, когда я попадал впросак, столько раз, что я и не упомню… Если бы Торнак был жив, он бы вчера отлупил меня до беспамятства за то, что я так напился.
– Ты говорил, что он погиб, когда ты пытался бежать из Урубаена…
Муртаг фыркнул.
– Я думал, что поступаю очень умно, и подкупил одного из стражников. Тот оставил боковую дверцу открытой, и мы рассчитывали под покровом темноты незаметно выбраться из города, чтобы Гальбаторикс обнаружил наше исчезновение, когда будет уже слишком поздно ловить нас. Но оказалось, что он все знал с самого начала. Я не уверен, но мне кажется, что он постоянно читал мои мысли. Когда мы с Торнаком прошли в ворота, то снаружи нас уже поджидали солдаты… Им было приказано привести нас к Гальбаториксу живыми и невредимыми. Но мы стали сражаться, и так получилось, что один из них убил Торнака. Самый лучший фехтовальщик во всей Империи пал, сраженный предательским ударом ножа в спину!