Когда он вошел в домик эльфа, тот спросил:
– Ну, как все прошло на этот раз?
– Учитель, я мог бы слушать день и ночь еще лет двадцать, но так и не узнать всего, что происходит на этой лесной поляне! – воскликнул Эрагон.
Оромис приподнял бровь.
– Ты делаешь успехи. – Впрочем, когда Эрагон описал все, чему стал свидетелем, он заметил: – Боюсь, правда, успехи эти пока недостаточны. Тебе нужно работать более усердно, Эрагон. Я знаю, ты можешь. Ты умен и настойчив, и у тебя есть все предпосылки, чтобы стать настоящим Всадником. Я понимаю, это довольно трудно, но нужно учиться оставлять в стороне все свои личные проблемы и сосредотачиваться исключительно на той задаче, которая перед тобой стоит в данный момент.
– Но я и так стараюсь изо всех сил!
– Нет, не изо всех. Я сразу пойму, когда ты будешь стараться изо всех сил. И узнаю тогда, на что ты действительно способен. – Оромис задумался. – Возможно, неплохо было бы тебе заниматься с кем-нибудь вместе, чтобы иметь возможность соревноваться с ним. Тогда-то мы и увидели бы, на что ты способен… Хорошо, я подумаю над этим.
И Оромис принялся накрывать на стол: извлек из буфета каравай только что испеченного хлеба и деревянный горшок масла из лесных орехов, которое эльфы умели отлично готовить, а потом доверху наполнил две миски горячим овощным рагу, тихо булькавшим в котле над очагом.
Эрагон с отвращением посмотрел на рагу; его уже тошнило от эльфийских кушаний. Он мечтал о мясе, рыбе или птице – о чем-нибудь сытном и ароматном, например, о куске жаркого, в который можно с наслаждением вонзить зубы. Ему осточертел этот вечный парад всевозможных растений.
– Учитель, – спросил он, чтобы отвлечься, – а зачем ты заставляешь меня медитировать? Для того, чтобы я научился понимать действия зверей и насекомых, или же с какой-то иной целью?
– А самому тебе разве ничего иного в голову не приходит? – Оромис только вздохнул, когда Эрагон энергично помотал головой. – Вот с новичками всегда так, особенно с людьми; мозг свой они тренируют в самую последнюю очередь, да и внимания на него обращают куда меньше, чем на свои мышцы. Спроси их об искусстве фехтования, и они перечислят тебе все удары, нанесенные во время поединка, состоявшегося месяц назад, но попроси их решить какую-нибудь иную задачку или ясно сформулировать свою мысль, и они… Вот сейчас, например, я был бы счастлив получить в ответ нечто большее, чем твой ничего не выражающий взгляд. Ты все еще совсем новичок в мире грамари – так в действительности следует называть магию, – но ты должен начинать учитывать возможности куда более полного ее применения.
– Но как?
– Представь себе на минутку, что ты Гальбаторикс и у тебя под началом все его громадные воинские ресурсы. Вардены уничтожили целую армию посланных тобой ургалов с помощью твоего главного врага – молодого Всадника и его дракона, который, как тебе известно, учился какое-то время у Брома, весьма опасного соперника, которого тебе так и не удалось победить. Тебе также известно, что силы противника сосредоточены сейчас в Сурде для возможного вторжения на твою территорию. При подобных условиях каков самый простой способ решения данной проблемы? Если, конечно, отринуть крайний вариант – верхом на драконе самому ринуться в бой?
Эрагон возил ложкой в почти остывшем рагу, обдумывая решение задачи.
– Мне кажется, – медленно начал он, – самое простое – это обучить военному делу специальный отряд магов. Им даже не нужно быть особенно могущественными, но они должны непременно принести мне клятву верности на древнем языке. Затем я бы приказал им проникнуть в Сурду и постараться там как бы раствориться, смешавшись с местным населением, и саботировать любые усилия варденов. Чуть позже я бы отдал им приказ отравить колодцы и убить Насуаду, короля Оррина и некоторых других ключевых руководителей повстанцев.
– И почему же Гальбаторикс до сих пор этого не сделал?
– Потому что до сих пор Сурда не представляла для него почти никакого интереса – ведь вардены в течение нескольких десятилетий жили в Фартхен Дуре, где у них была возможность изучить мысли каждого вновь прибывшего и определить, не двойную ли цель он преследует. А в Сурде они такой проверки осуществлять уже не могут – слишком это большая страна и слишком много в ней живет людей.
– Пожалуй, я готов с тобой согласиться, – кивнул Оромис. – Если Гальбаторикс не решится сам покинуть свое логово в Урубаене, то самая большая опасность, с которой тебе, видимо, придется столкнуться во время варденской войны, – это участие в ней его магов и колдунов. Ты знаешь не хуже меня, как трудно обороняться от магии, особенно если твой противник поклялся на языке древних любой ценой убить тебя. Он уже не станет завоевывать твою душу и разум, а просто произнесет заклинание, которое тебя уничтожит, даже если перед этим в течение нескольких мгновений у тебя еще будет возможность оказать ему сопротивление. Но ты не сможешь даже почувствовать присутствия твоего убийцы, если не будешь знать, кто он и где находится.
– Значит, не всегда так уж обязательно управлять мыслями своего врага?
– Порой – да. Но подобного риска лучше избежать. – Оромис помолчал, проглотил несколько ложек рагу и спросил: – Скажи, как в столь сложной ситуации ты бы стал защищаться от неведомых врагов, способных уничтожить любые меры предосторожности и убить одним лишь словом, брошенным как бы невзначай?
– Я пока не знаю, как сделать это… – Эрагон умолк, не решаясь высказать свое предположение, потом улыбнулся и сказал: – Но, мне кажется, если я буду знать, что думают ВСЕ люди вокруг меня, то смогу почувствовать и мысли того, кто желает мне зла.
– Это и есть ответ на твой самый первый вопрос, – сказал Оромис. – Медитация приучает мозг искать и использовать даже мельчайшие недостатки в восприятии твоих врагов.
– Но ведь любой маг сразу поймет, что я проник в его мысли!
– О да! Но большая часть людей даже не догадается об этом. А что касается магов, то они поймут, и будут бояться, и будут всячески защищать свои мысли, и ты благодаря их страху сразу же узнаешь, кто они и где они.
– Но разве это не опасно, оставлять свое сознание открытым? Ведь если в твои мысли вторгнется враг, он может совершенно ошеломить тебя, а то и подчинить себе.
– Это все же менее опасно, чем быть слепым по отношению к окружающему миру.
Эрагон кивнул и глубоко задумался, время от времени ударяя ложкой о край своей миски. Потом вдруг сказал:
– Нет, все-таки это неправильно!
– Вот как? Объясни, почему.
– А как же внутренняя, личная жизнь? Бром учил меня никогда не проникать в чужие мысли без чрезвычайной на то необходимости… Да и мне самому не по себе из-за того, что нужно украдкой читать чужие мысли, выведывать чужие тайны… тайны, которые мы имеем полное право хранить только в своей душе. – Эрагон склонил голову набок, пытливо глядя на эльфа. – Почему же Бром ничего не сказал мне, если это так важно? Почему он сам не научил меня этому?
– Бром учил тебя только тому, – сказал Оромис, – что при тогдашних обстоятельствах казалось ему наиболее для тебя доступным и необходимым. Проникновение в чужие мысли может порой превратиться в дурную привычку у тех, кто обладает злокозненной натурой или жаждет власти. Будущих Всадников раньше этому не учили до тех пор – хотя мы заставляли их, как и тебя, подолгу медитировать, – пока не убеждались, что они достаточно созрели, чтобы противостоять искушению.
Это действительно вторжение в личную жизнь, и ты узнаешь благодаря этому множество таких вещей, которых предпочел бы никогда не знать. Но и это знание во благо – и тебя самого, и всех варденов. Я по собственному опыту могу сказать: именно это более всего способно помочь тебе понять, что движет людьми. А понимание – это и есть проникновение в душу, сострадание, сочувствие даже самому отвратительному нищему в наимерзейшем из всех городов Алагейзии.
Некоторое время оба молчали. Затем Оромис спросил:
– Можешь сказать мне: каково самое важное для нас качество?
Это был серьезный вопрос, и Эрагон довольно долго обдумывал ответ, прежде чем решился сказать:
– Решимость.
Оромис разломил кусок хлеба своими длинными белыми пальцами и промолвил:
– Я могу понять, почему ты пришел к такому заключению, – решимость отлично служила тебе во время всех твоих приключений. Но это не так. То есть я хотел спросить: что важнее всего при выборе наилучшего способа действий при любой ситуации? Решимость – качество, весьма распространенное и среди людей туповатых, даже глупых, а не только среди тех, кто обладает блестящими умственными способностями. Так что, увы, решимость – это совсем не то, что мы ищем.
Эрагон решал эту задачу так, словно подбирал ключ к загадке, подсчитывая количество слов и произнося их шепотом, чтобы понять, рифмуются ли они и нет ли в них скрытого смысла. К сожалению, загадками он никогда не увлекался и никогда не получал наград во время ежегодных состязаний по загадыванию загадок в Карвахолле. Он всегда слишком буквально подходил к ответам на спрятанные в загадках вопросы – результат чересчур практического воспитания Гэрроу.
– Мудрость, – наконец сказал он. – Мудрость – вот самое главное свойство!
– Неплохо, но я опять-таки скажу «нет». А ответ на этот вопрос – логика. Или, иначе говоря, способность к аналитическому мышлению. Если ее применять правильно, она вполне способна заменить нехватку мудрости, вполне простительную по молодости лет, ведь мудрость приобретаешь лишь с возрастом и опытом.
Эрагон нахмурился:
– Да, конечно, но разве обладать добрым сердцем не важнее, чем способностью мыслить логически? Чистая логика может привести к выводам, которые неверны с точки зрения этики, но если ты обладаешь высокой моралью и чувством справедливости, то наверняка постараешься не совершать постыдных поступков.
Узкая, как лезвие бритвы, улыбка изогнула губы Оромиса.
– Ты путаешь одно с другим. Я хотел узнать лишь, что является наиболее важным