– Я никогда их не видел, только сказки о них знаю, – пожал плечами Эрагон. – Я думаю, что если они и существуют, то не в Алагейзии.
– Да существуют они! Существуют! – заорал Орик, размахивая над головой бутылкой. – Скажи мне, вот ежели такой страшный-престрашный великан встретится тебе прямо на дорожке твоего сада, то что он о тебе подумает, а? Не иначе как скажет про себя: «Вот добрая закуска перед обедом!»
– Я все-таки надеюсь, что он меня по имени назовет.
– Не-не-не! Он назовет тебя гномом, ибо ты ему всего лишь гномом покажешься. – Орик грубо захохотал и ткнул Эрагона в ребра своим крепким локтем. – Понимаешь теперь? Люди и эльфы – это великаны. Они тут так и кишат! Повсюду шныряют, топают своими здоровенными ножищами и без конца отбрасывают тени. – Он снова разразился диким хохотом, раскачиваясь в кресле так, что оно в итоге перевернулось, и он с грохотом растянулся на полу.
Помогая ему встать, Эрагон сказал:
– По-моему, тебе лучше у нас переночевать. Куда тебе сейчас в темноте спускаться по лестнице да еще до дому добираться.
Орик согласился и с веселым равнодушием позволил Эрагону помочь ему снять кольчугу и проводить до кровати. Затем Эрагон погасил свет и, вздохнув, лег в ту же постель, но с другого края.
Он уже засыпал, когда услышал, как гном бормочет:
– Хведра… Хведра… Хведра…
Природа зла
Утро наступило, увы, слишком быстро, и было оно ясным и солнечным.
Подаренный Оромисом будильник зазвенел так, что Эрагон, схватив охотничий нож, мигом слетел с кровати, решив спросонок, что на них напали. У него даже дыхание перехватило, такой болью отозвалось все тело на этот неподготовленный прыжок.
Орика уже не было – наверное, ушел потихоньку еще на рассвете. Постанывая и покряхтывая, точно разбитый ревматизмом старик, Эрагон принялся поспешно приводить себя в порядок.
Спустившись вниз, они с Сапфирой еще минут десять ждали под деревом, и наконец к ним подошел какой-то темноволосый эльф, мрачно на них взглянул, поклонился и коснулся двумя пальцами губ. Эрагон повторил это движение, а эльф приветствовал его традиционными словами:
– Да сопутствует тебе удача!
– Да хранят тебя звезды! – откликнулся Эрагон. – Тебя Оромис послал?
Эльф ему не ответил, а обратился к Сапфире:
– Рад познакомиться, Скулблака. Я – Ванир из Дома Халдтхина. – Эрагон раздраженно нахмурился, услышав голос Сафпиры:
«Рада познакомиться с тобой, Ванир».
Только после этого эльф наконец повернулся к Эрагону и сказал:
– Я покажу тебе, где ты можешь попрактиковаться в искусстве владения клинком. – И он быстро пошел прочь, не дожидаясь, когда Эрагон его догонит.
На площадке для фехтования было полно эльфов обоих полов, которые сражались по двое и группами. Их необычайная физическая одаренность сразу бросалась в глаза: удары они наносили молниеносно и так часто, что, казалось, крупный град стучит по металлическому колоколу. Под деревьями, окаймлявшими площадку, некоторые эльфы, отложив оружие, с удивительной гибкостью и грациозностью делали упражнения Римгара. «Мне такого умения владеть собственным телом в жизни не добиться», – мрачно подумал Эрагон.
Завидев Сапфиру, все эльфы разом остановились и с почтением поклонились ей. А Ванир вынул из ножен узкий длинный клинок и предложил:
– Где твой меч, Серебряная Рука? Мы уже могли бы начать.
Эрагон ответил ему не сразу. Глядя на то, с каким нечеловеческим мастерством фехтуют эльфы, он думал: «Вряд ли мне стоит сражаться с ними – ведь я всего лишь почувствую себя униженным».
«У тебя все отлично получится!» – попыталась ободрить его Сапфира, но он понимал, что и она несколько встревожена и переживает за него.
«Хорошо, я попробую».
И Эрагон дрожащими руками вынул Заррок из ножен, предвкушая неизбежное поражение. Атаковать сразу он не стал и предпочел оборону, пятясь, отступая в сторону и вообще делая все возможное, чтобы избежать прямой схватки с Ваниром. Но, несмотря на его уловки, Ваниру все же удалось четыре раза подряд нанести ему короткие уколы – в ребра, в подбородок и в оба плеча.
Первоначальное выражение стоического равнодушия на лице эльфа вскоре сменилось откровенным презрением. Точно танцуя, он сделал выпад, скользнул своим мечом по мечу Эрагона, сделал круговое движение и нанес противнику еще один укол – в кисть. Эрагон выронил меч, чувствуя, что не в силах сопротивляться, а Ванир приставил ему к шее острие своего клинка и сказал:
– Убит. – Эрагон вывернулся было и снова схватился за оружие, но Ванир повторил: – Ты убит. Неужели с таким «мастерством» ты собираешься победить Гальбаторикса? От Всадника я ожидал большего, даже от такого хилого, как ты.
– Так что же ты сам не вызовешь Гальбаторикса на бой вместо того, чтобы прятаться в лесах?
Ванир прямо-таки окаменел от гнева.
– Я не делаю этого потому, – холодно и высокомерно произнес он, – что я не Всадник. А если б был Всадником, то уж точно не таким трусливым, как ты!
На площадке сразу стало очень тихо.
Эрагон повернулся к Ваниру спиной, оперся о Заррок и, закинув голову, стал смотреть в небо, рыча про себя: «Он же ничего обо мне не знает! Это просто еще одно испытание, которое нужно преодолеть!» А Ванир не умолкал:
– Я сказал, что ты трус! И кровь у тебя жидкая, как, впрочем, и у всех представителей твоего народа. Я думаю, что Сапфира просто оказалась сбитой с толку гнусными уловками Гальбаторикса и выбрала себе не того Шуртугала. – Собравшиеся вокруг них эльфы дружно охнули, заслышав столь дерзкие речи, и возмущенно зароптали, ибо Ванир грубо нарушил законы принятого у них этикета.
Эрагон скрипнул зубами. Он еще мог терпеть, когда оскорбляли его самого, но только не Сапфиру. Она и сама уже встрепенулась, почувствовав его отчаяние, страх и боль, но Эрагон не стал ждать ее вмешательства. Он резко повернулся к Ваниру, со свистом взмахнув Зарроком. Этот удар мог бы оказаться для его противника смертельным, но в последнюю секунду эльф все же сумел его блокировать, хотя, похоже, был сильно удивлен столь яростной атакой. А Эрагон, больше уже ни о чем не думая и не заботясь, упорно теснил его к середине площадки, с какой-то безумной силой и отвагой нанося рубящие и плоские удары, словно решил во что бы то ни стало ранить эльфа. Он уже успел нанести ему укол в бедро, но ударил так сильно, что потекла кровь, хотя меч он, как всегда, специально притупил перед спаррингом.
И вдруг спина его взорвалась такой болью, словно на него обрушился оглушительный всесокрушающий водопад; во рту сразу возник знакомый металлический привкус; в носу – кислый, раздражающий слизистую и вызывающий слезы запах; но самым неприятным было ощущение того, что Дурза снова, в который уже раз, вспорол ему спину.
Эрагон еще успел увидеть презрительную усмешку Ванира, склонившегося над ним, и подумать: «А ведь этот эльф тоже еще очень молод».
Когда приступ миновал, Эрагон вытер с губ кровь и показал перепачканную руку Ваниру:
– Ну что, очень жидкая? – Но Ванир ответить не соизволил; он молча сунул меч в ножны и пошел прочь. – Ты куда это? – остановил его Эрагон. – Поединок еще не закончен.
– Ты сейчас не в состоянии драться, – не оборачиваясь, заносчиво ответил эльф.
– А ты сперва попробуй меня победить. – Возможно, Эрагон и не обладал таким мастерством, как Ванир, но он никак не мог позволить ему насладиться его, Эрагона, слабостью и намерен был во что бы то ни стало завоевать уважение эльфов – хотя бы благодаря простому упорству.
Он настоял на том, чтобы спарринг продолжался в течение всего назначенного Оромисом времени, и в конце концов не выдержала Сапфира. Она подошла к Ваниру, коснулась его груди огромным когтем цвета слоновой кости и, пристально глядя на него, мысленно сказала: «Ты убит». Ванир побледнел, а остальные эльфы так и шарахнулись от них.
Когда они уже поднялись в воздух, Сафпира сказала:
«Оромис был прав».
«Насчет чего?»
«Ты гораздо больше души отдаешь схватке, когда у тебя есть противник».
А в домике Оромиса занятия пошли по уже накатанной колее: Сапфира отправилась с Глаэдром на воздушные учения, а Эрагон остался с эльфом.
Эрагон просто в ужас пришел, обнаружив, что ему придется сейчас выполнить еще и упражнения Ригмара, однако, собрав все свое мужество, подчинился требованиям своего наставника. Впрочем, страхи его оказались беспочвенными: «танец змеи» и «журавль» дались ему довольно легко, и он ничуть не повредил травмированную спину.
Эти упражнения в сочетании с медитацией на уединенной полянке впервые за минувшие сутки позволили Эрагону привести свои мысли в порядок и вернуться к размышлениям над тем вопросом, который поставил перед ним Оромис.
Обдумывая его, Эрагон наблюдал, как рыжие муравьи захватывают муравейник соперников, явно более слабой муравьиной колонии. Нападающие жестоко преследовали обитателей маленького муравейника и деятельно опустошали их кладовые. К концу резни уцелела лишь крошечная горстка муравьев-соперников, оставшихся без соплеменников, без крова на всем этом огромном и пустом, усыпанном сосновыми иглами пространстве. К тому же, утратив свою королеву, они утратили и смысл жизни.
«Как драконы в Алагейзии», – подумал Эрагон, и едва эта мысль пришла ему в голову, как его мысленная связь с муравьями прервалась, и он задумался о трагической судьбе драконов. Понемногу ответ на заданный Оромисом вопрос стал вырисовываться сам собой – тот самый ответ, с которым можно было жить дальше и верить в возможность победы.
Завершив медитацию, он вернулся к домику эльфа. На этот раз Оромис оказался явно доволен достигнутыми Эрагоном успехами.
Он принялся накрывать на стол, а Эрагон сказал:
– Я, пожалуй, понял, почему сражаться с Гальбаториксом все-таки стоит, хоть это и может принести смерть тысячам людей.
– Вот как? – Оромис удивленно поднял бровь и тоже присел за стол. – Ну что ж, прошу тебя, рассказывай.