– Мощность защиты, – сказал Оромис, – зависит от твоих собственных сил. Когда эти силы истощаются, ты можешь погибнуть. И сколько бы ни было у тебя сторожей или слоев защиты, ты сможешь блокировать атаки противника лишь до тех пор, пока твое тело и твой разум будут в состоянии выдерживать такой расход энергии.
– Но ведь силы Гальбаторикса с каждым годом все увеличиваются… Как же такое возможно?
Это был, скорее, риторический вопрос, однако Оромис погрузился в задумчивое молчание, следя взглядом за воздушными пируэтами трех ласточек. Эрагон понял: эльф обдумывает, как лучше ответить на заданный вопрос. Птички дразнили друг друга несколько минут, а потом улетели и скрылись из виду. Только тогда Оромис наконец заговорил снова:
– Сейчас, пожалуй, не самый подходящий момент для того, чтобы обсуждать подобную проблему.
– Значит, ты знаешь? – воскликнул потрясенный Эрагон.
– Знаю. Но подожду делиться с тобой этими знаниями до конца обучения. Ты пока не готов воспринять их. – Оромис посмотрел на Эрагона так, словно ожидал, что тот будет возражать.
Но Эрагон поклонился ему и сказал:
– Раз ты считаешь, что так будет лучше, учитель…
Он понимал, что выудить что-то из Оромиса невозможно, если он сам не захочет поделиться имеющимися у него сведениями, даже и стараться было нечего. И все же, думал он, что в этом такого опасного? Почему Оромис не решается сразу рассказать ему об этом? И почему эльфы, зная тайну могущества Гальбаторикса, таили ее от варденов? Вдруг еще одна мысль пришла ему в голову, и он спросил:
– Но если сражения с помощью магов ведутся именно так, как ты сказал, то почему же Аджихад позволил мне идти в бой без охраны? Я ведь даже не знал, что следует открыть собственную душу, если хочешь подслушать тайные мысли противника. И почему, в таком случае, Арья не убила большую часть или даже всех ургалов, которые на нас напали? Там, по-моему, не было больше никого из магов, способных противостоять ей, кроме Дурзы. Да и Дурза вряд ли был способен защитить свои войска, находясь под землей.
– Неужели Аджихад не велел Арье или кому-то из колдунов Дю Врангр Гата установить вокруг тебя защиту? – спросил Оромис. Он явно был потрясен.
– Нет, учитель.
– Значит, ты сражался безо всякой защиты?
– Да, учитель.
Глаза Оромиса затуманились, словно он смотрел куда-то внутрь себя, а не в зеленые дали Дю Вельденвардена. Он долго молчал, потом вдруг, словно решившись, быстро сказал:
– Я справлялся у Арьи, и, по ее словам, Двойники имели приказ проверить твои магические возможности. Это они сказали Аджихаду, что ты обладаешь знаниями во всех областях магии и сам способен установить охраняющие барьеры. Ни Аджихад, ни Арья не усомнились в их оценке.
– Ах, предатели! Сладкоречивые, плешивые, изъеденные клещами жалкие псы! – разъярился Эрагон. – Да ведь они же пытались убить меня чужими руками! – Забыв о древнем языке, он прибавил еще несколько хорошо ему известных смачных ругательств.
– Не пачкай воздух грязными словами, – мягко остановил его Оромис. – Эта грязь потом перейдет на тебя же. Мне кажется, что эти Двойники отправили тебя в бой без всякой защиты не столько для того, чтобы тебя убили, сколько для того, чтобы Дурза мог взять тебя в плен.
– Что?!
– Судя по твоим собственным рассказам, Аджихад давно подозревал, что среди варденов есть предатель – особенно когда Гальбаторикс начал преследовать варденов и их союзников с удивительной последовательностью и точностью. Двойники хорошо знали, кто именно сотрудничает с варденами. Кроме того, им удалось заманить тебя в самое сердце Тронжхайма, отделив от Сапфиры, а для Дурзы, напротив, сделав легко досягаемым. Единственное логическое объяснение этому – их сотрудничество с Гальбаториксом. Они и были предателями, Эрагон.
– Если это и так, – устало сказал Эрагон, – то теперь это уже не важно. Они давно мертвы.
Оромис кивнул:
– Даже если Двойники действительно мертвы, от Арьи я знаю, что и ургалы имели в этом бою своих магов. Ей пришлось со многими из них сражаться. На тебя никто из них не нападал?
– Нет, учитель.
– Ну что ж, это лишь еще одно свидетельство того, что тебя и Сапфиру приберегали для Дурзы, а он должен был пленить вас и доставить к Гальбаториксу. Ловушку, надо сказать, расставили весьма умело.
Они вернулись к занятиям магией, и в течение целого часа Оромис учил Эрагона двенадцати способам убивать так, чтобы на это потребовалось не больше усилий, чем на обмакивание пера в чернильницу. Когда Эрагон выучил наконец последнее заклинание, ему вдруг пришла в голову такая мысль, что он невольно усмехнулся и заметил:
– Ну, теперь-то уж раззакам от меня точно не уйти! Пусть только еще раз мне попадутся!
– И все-таки тебе следует очень остерегаться их, – строго глянул на него Оромис.
– Но почему? Три слова – и они будут мертвы.
– Ты знаешь, что едят скопы? – неожиданно спросил эльф.
Эрагон удивленно захлопал глазами:
– Рыбу, естественно!
– А если какая-то рыба вдруг окажется более быстрой и умной, чем ее собратья, сможет она удрать от охотящейся скопы?
– Сомневаюсь, – сказал Эрагон. – Во всяком случае, долго ей не продержаться.
– Так вот: скопы отлично приспособлены, чтобы быть лучшими рыболовами на свете; волки – чтобы лучше всех охотиться на оленей; и каждое живое существо имеет свои особенные таланты, не сравнимые с талантами прочих, и эти таланты наилучшим образом соответствуют главной жизненной цели этого существа. Запомни: раззаки созданы для охоты на людей. Это настоящие монстры, порождение тьмы, постоянный кошмар, преследующий вашу расу.
По спине Эрагона поползли мурашки.
– Так что же это за существа такие?
– Не эльфы и не люди; не гномы и не драконы; не звери, покрытые шерстью, перьями или чешуей; не рептилии и не насекомые – это вообще не животные.
– Растения они, что ли? – Эрагон заставил себя ненатурально рассмеяться.
– Нет, и не растения. Они воспроизводят свой род, откладывая яйца, подобно драконам. А когда молодые особи вылупляются из яиц, то начинают выращивать нечто вроде черного панциря, с виду напоминающего человеческое тело. Причем эта довольно грубая имитация оказывается настолько убедительной, что позволяет раззакам приближаться к жертвам, не вызывая особой тревоги с их стороны. Раззаки сильны во всем, в чем вы, люди, проявляете слабость. Они, например, прекрасно видят даже в пасмурные ночи; чуют след не хуже гончих псов; прыгают значительно выше и бегают гораздо быстрее людей. Но известно, что им причиняет нестерпимую боль яркий свет; они также смертельно боятся глубокой воды, ибо не умеют плавать.
Самое страшное и мерзкое их оружие – это зловонное дыхание, ибо оно способно не просто туманить людям мозги, но и отнимать у них разум; на гномов их дыхание, впрочем, действует значительно слабее, а на эльфов не действует совсем.
Эрагон даже вздрогнул, вспомнив, как еще в Карвахолле впервые увидел раззаков и как не смог от них убежать, когда они его заметили.
– Это было как во сне… – пробормотал он. – Я хотел убежать от них, но не мог двинуться с места…
– Да, я об этом слышал уже не раз, – кивнул Оромис. – Хотя раззаки не способны пользоваться магией, недооценивать их преступно. Если они узнают, что ты на них охотишься, то затаятся, станут держаться в тени, в темноте – там они сильнее – постараются повсюду расставить для тебя западни, как сделали это в Драс-Леоне. Даже огромный опыт не сумел защитить Брома от этих тварей. С раззаками никогда нельзя быть самоуверенным, Эрагон. Как и безрассудно смелым, ибо эти враги всегда сумеют найти лазейку и воспользоваться какой-нибудь твоей слабостью.
– Я понял, учитель, – очень серьезно ответил Эрагон и почтительно склонил голову.
Идеальный образ
«Наконец-то я понимаю природу своих врагов», – думал Эрагон. Он боялся раззаков с тех пор, как они впервые появились в Карвахолле, и не только из-за совершенных ими злодеяний, но главным образом потому, что об этих существах было так мало известно. В своем неведении Эрагон наделял раззаков куда большей силой и возможностями, чем они на самом деле обладали, и взирал на них с почти суеверным ужасом.
Впрочем, они не только ему казались порождением ночных кошмаров. Но теперь разъяснения Оромиса сорвали с них пелену таинственности и недосягаемости. А то, что они так уязвимы для света и воды, служило для Эрагона убедительным доказательством возможности одержать над ними победу. «Да, – думал он, – в следующий раз я непременно отомщу этим тварям, погубившим Гэрроу и Брома, и уничтожу их!»
– А их родители тоже называются раззаками? – спросил он.
Оромис покачал головой:
– Нет, мы их называем «Летхрблака», «летучая мышь» по-вашему. И надо признаться, что если раззаки не слишком умны, хотя и весьма хитры, то Летхрблаки умны и изворотливы, как драконы. Но только жестокие, злобные, извращенные драконы.
– А откуда они взялись?
– Из тех стран, откуда прибыли и твои предки. Возможно, именно их хищные задатки и заставили короля Паланкара перебраться в Алагейзию. Когда Всадники впервые обнаружили в Алагейзии раззаков, то постарались сделать все возможное, чтобы их извести. Мы боролись с ними, точно с опасной болезнью, но, к сожалению, искоренить это зло нам удалось лишь отчасти. Два Летхрблака удрали. Именно они вместе со своими детенышами и причинили людям – и тебе в том числе – так много горя. Убив Враиля, Гальбаторикс разыскал их и заключил с ними сделку. Он пообещал им покровительство и гарантированное количество пищи. Их излюбленной пищи. Именно поэтому Гальбаторикс и позволяет им жить поблизости от Драс-Леоны, одного из самых крупных городов Империи.
Эрагон стиснул зубы.
– Им придется за многое ответить! И они ответят, если все будет по-моему!
– О да! – Оромис печально посмотрел на него.
Потом сходил в дом и через минуту вернулся, неся с полдюжины слюдяных табличек в полфута шириной и в фут высотой. Одну из табличек он протянул Эрагону и сказал: