– Ну ладно, пусть так. А что вот этот тут делает? Чем он занимается? – и стражник указал на Рорана.
– Гончар я, – кратко ответил тот.
– Гончар?
– Гончар.
– А молот тогда зачем?
– А как же проверить глазурь на кувшине или крынке? Она ведь сама по себе не треснет, по ней сперва стукнуть надо. – И Роран храбро уставился прямо в недоверчивые глаза седоволосого стражника: пусть-ка попробует доказать, что качество глазури ударами молота не проверяют!
Стражник что-то проворчал и снова окинул всю компанию недоверчивым взглядом.
– Может, вы и правду говорите, да только, по-моему, не больно-то вы на торговцев похожи. Скорее, на голодных бродячих кошек.
– У нас были большие трудности в пути, – сказала Гертруда.
– Вот этому я верю. Только, если вы и впрямь явились из Тирма, где же ваши лошади?
– А мы их вон там, на стоянке оставили, – Хамунд махнул рукой в южном направлении, совершенно противоположном тому, где был лагерь беглецов.
– Денег-то, небось, ни гроша, чтобы в городе остановиться? – С презрительным смехом стражник поднял алебарду и жестом велел своему напарнику сделать то же самое. – Ладно, можете пройти, но чтоб никаких неприятностей, иначе живо за решетку угодите! А то и прибьют вас.
Оказавшись за воротами, Хорст оттащил Рорана в сторонку и прорычал ему в ухо:
– Ну что за глупости ты нес! Надо же придумать: стучать молотом по глазури, чтобы проверить, не потрескается ли она? Или, может, ты драться с ними собирался? Нам же нельзя… – Он умолк, потому что Гертруда дернула его за рукав и прошептала:
– Смотрите-ка.
Слева от ворот стояла широченная, футов в шесть, доска для объявлений с дощатой узенькой крышей, призванной защищать от дождя пожелтевшие листки. Одну половину доски занимали всякие местные сообщения, а на другой висели портреты разыскиваемых преступников, и Роран узнал собственную физиономию, только без бороды.
Он потрясенно озирался: не станет ли кто сравнивать его лицо с портретом, потом, несколько успокоившись, стал внимательно рассматривать рисунок. Он, конечно, ожидал, что их будут преследовать, но подобная расторопность его удивила. «Похоже, Гальбаторикс денег не жалеет, чтобы поймать нас», – думал он. Пока они шли по горам, было нетрудно и вовсе забыть о существовании внешнего мира. Наверняка такие же портреты развешаны и в других городах Империи. Роран усмехнулся: хорошо еще, что он давно уже перестал бриться! К тому же они договорились, что в Нарде назовутся чужими именами.
Под рисунком сообщалось, какое вознаграждение ожидает того, кто на этого преступника укажет. Гэрроу никогда не учил Рорана и Эрагона читать, но цифры разбирать он их научил, говоря, что «нужно знать, сколько у тебя чего, что почем и сколько ты заплатил, чтоб тебя какой-нибудь мошенник вокруг пальца не обвел». И Роран сумел понять, что за его поимку предлагают десять тысяч крон. «Десять тысяч! Да такой суммы достаточно, чтобы жить припеваючи лет двадцать, а то и тридцать!» – думал он. Как ни странно, это ему даже польстило: он сразу почувствовал себя важной персоной.
Потом он перевел глаза на соседний рисунок и чуть не вскрикнул.
С рисунка на него смотрел Эрагон.
Рорану показалось, что кто-то сильно ударил его под дых. На несколько мгновений он даже дышать перестал.
Так Эрагон жив!
Но радость быстро сменилась в его душе застарелым гневом: ведь это Эрагон послужил причиной гибели Гэрроу и уничтожения фермы! Однако Рорану мучительно хотелось узнать, почему Империя охотится на Эрагона. Наверняка это связано с тем синим камнем, который Эрагон притащил из Спайна, и с первым появлением раззаков в Карвахолле! Оставалось в очередной раз подивиться тому, в какие невероятно сложные интриги оказались замешаны он и остальные жители удаленной горной деревни.
Под портретом Эрагона вместо цифр тянулись две цепочки рун.
– В каком же преступлении его обвиняют? – спросил Роран у Гертруды.
У глаз Гертруды собрались веселые морщинки; подмигнув, она указала ему на доску и сказала:
– Предательство! Вы оба обвиняетесь в предательстве. Здесь говорится, что Гальбаторикс пожалует поместье и титул графа тому, кто поймает Эрагона. А внизу предупреждение: пусть, мол, будут осторожны, ибо этот преступник чрезвычайно опасен!
Роран от удивления даже глазами захлопал. Эрагон опасен? Это казалось просто невероятным, но тут Роран вспомнил, насколько и сам он переменился за последние несколько недель. А ведь в их жилах текла одна и та же кровь. «Кто знает, может быть, Эрагон успел за это время натворить таких дел, что со мной и не сравнится», – думал Роран.
Балдор тихо спросил:
– Если за поимку того, кто убил людей Гальбаторикса и оказал неповиновение его раззакам, платят всего десять тысяч – хоть это и настоящая куча денег! – то что же нужно совершить, чтобы за твою поимку давали графство?
– А может, он самого Гальбаторикса ножом пощекотал? – в шутку предположил Ларне.
– Ладно, хватит вам, – остановил их Хорст. – Балдор, попридержи-ка язык, иначе все мы за решетку угодим. А ты, Роран, постарайся больше к себе внимания не привлекать. Коли обещана такая награда, так люди на любого чужака во все глаза смотреть будут – не похож ли он на этот портретик. – Хорст пригладил волосы, подтянул ремень и спокойно сказал: – Ну, все, расходимся. У каждого тут дело есть. А в полдень встретимся тут и сообщим друг другу, кто что успел.
После этого они разделились на три группы. Дарммен, Ларне и Хамунд отправились втроем закупать провизию – в том числе и про запас, чтобы можно было сколько-то дней продержаться, пока не появится возможность купить еще. Гертруда – как она и сказала стражникам – отправилась пополнять свой арсенал лекарственных трав, настоек и отваров. А Роран, Хорст и Балдор двинули вниз по кривым улочкам в доки, где они надеялись зафрахтовать судно, которое могло бы доставить их в Сурду или, по крайней мере, в Тирм.
Когда они добрались до обшарпанной набережной, Роран вдруг остановился и долго смотрел в морскую даль. Вода казалась темной от низко нависших туч, и на ней то тут, то там мелькали белые гребешки сердитых невысоких волн. Роран даже представить себе не мог, что горизонт может быть таким далеким и таким идеально ровным. Негромкие удары волн о сваи причала создавали ощущение, что он стоит на поверхности огромного чуть выгнутого барабана. Запах рыбы – свежей, выпотрошенной, подгнившей – перебивал здесь все прочие запахи.
Поглядывая то на Рорана, то на Балдора, совершенно ошеломленных открывшимся простором, Хорст сказал:
– Ничего себе, верно?
– О, да! – только и смог промолвить Роран.
– Рядом с морем всегда кажешься себе жалким и слабым, – вздохнул кузнец-великан.
– Это точно. – У Балдора тоже не хватало слов.
А Хорст прибавил:
– Помнится, и я, когда впервые море увидел, тоже совершенно обалдел.
– А когда это было? – спросил Роран.
Над прибрежной полосой носились тучи чаек, а на столбиках причалов сидели еще какие-то птицы, очень странные, с большими неуклюжими телами и полосатыми клювами. Клювы они засовывали глубоко в перья на груди, становясь при этом похожими на важно склонивших головы стариков. Голова и шея у них были белые, а остальное тело – черное, как сажа. Одна из птиц подняла свой клюв, и Роран увидел под ним довольно большой кожаный мешок.
– Бартрам, наш прежний кузнец, – стал рассказывать Хорст, – умер, когда мне было пятнадцать, и я как раз у него учился, так что мне пришлось искать другого учителя. Вот я и отправился в Кевнон, а он, как вам известно, стоит на берегу Северного моря. Там я познакомился с Келтоном, довольно противным старикашкой, хотя дело свое он знал хорошо. И он согласился учить меня. – Хорст рассмеялся. – Хотя к тому времени, как я закончил свое обучение, я уже не знал, благодарить мне его или проклинать.
– Благодарить, конечно! – воскликнул Балдор. – Иначе ты бы никогда с мамой не познакомился.
Роран нахмурился, по-прежнему пытливо глядя в морскую даль.
– А кораблей-то тут маловато, – заметил он.
Два суденышка были пришвартованы у южного конца порта, одно – у северного. Кроме них на воде качалось лишь несколько рыбачьих лодок. У одного из тех, что стояли на южном конце, была сломана мачта. Роран, разумеется, дела с морскими судами не имел, однако ему показалось, что ни один из этих кораблей не способен вместить почти три сотни пассажиров.
Переходя от одного судна к другому, Роран, Хорст и Балдор вскоре обнаружили, что все они уже кем-то зафрахтованы. А для починки того судна, у которого сломана мачта, требовалось, по словам его шкипера, не меньше месяца. Стоявшее рядом с ним суденышко с кожаными парусами и красивым названием «Бегущая по волнам» собиралось плыть к опасным северным островам, где росла трава сейтхр. А «Альбатрос», судно, стоявшее у северного конца порта, только что прибыл из далекого Фейнстера, и его команда намеревалась заново шпаклевать все швы, прежде чем отправиться в следующее плавание с грузом шерсти.
Один из рабочих в доке даже засмеялся в ответ на вопросы Хорста.
– С одной стороны, вы здорово опоздали, а с другой – пришли слишком рано. Большая часть отплывающих весной судов ушли в море недели две-три назад. А примерно через месяц начнут возвращаться суда с запада – привезут охотников на тюленей и моржей вместе с их добычей; и сразу после этого отправятся в Тирм и другие южные города с грузом шкур, мяса и жира. Вот тогда вам, может, и удастся найти свободное судно. А пока у нас тут почти пусто.
В полном отчаянии Роран спросил:
– А что, разве больше не на чем доставить товар отсюда в Тирм? Совсем не обязательно, чтобы плавание было быстрым и легким.
– Ну, – сказал рабочий, поправив на плече короб с инструментами, – если вас долгий путь устроит и вам только в Тирм и нужно, то можете попытать счастья у Кловиса. Его вы вон там найдете. – Он указал на ряд навесов между двумя пирсами, под которыми обычно хранят лодки. – У него есть большие барки, на которых он осенью зерно перевозит. А у вас-то товар какой? – вдруг озабоченно спросил он. – Стрижка овец давно закончилась, а на полях еще ничего и не выросло.