в слова Орана, побледнел на глазах, и упал в обморок, причем всерьез, без притворства. Надо же, он, оказывается, понимает язык нашей страны… И еще я считала, что у таких скандальных людей нервы покрепче будут. Впрочем, так даже лучше — полежи, мужик, спокойно на травке, все вокруг потише будет…
— Лия, — обернулась ко мне Варин, — Лия, что у тебя? Как раненые?
— Один все, уже отправился на высший суд.
— Сам?
— Нет. Признаю — с моей помощью. Но там, можно сказать, все было уже окончено. А с этим… Не знаю, что и делать. Молодой совсем, жалко его. Оран, посмотри парня.
— А тут хоть смотри, хоть нет — лекарь, закончив перевязывать валяющегося на земле скандалиста, быстро осмотрел раненого парнишку, отведя в сторону его руки, прижатые к животу. — Простой перевязкой, как ты понимаешь, здесь не помочь. Парня, конечно, немного жаль — совсем молодой, но… Отбегался, пацан. Так что не теряй понапрасну время — у нас с тобой есть еще раненые…
— Согласна — Варин тоже окинула взглядом раненого мальчишку. — У него серьезное повреждение печени, или нечто очень похожее на то. На мой взгляд — безнадежно. В общем, смотри сама, но учти, что на аркане этого парня сюда никто не тащил…
— Вот именно. Сам пришел, своей волей… — и Оран отошел к следующему раненому, а я все еще стояла возле парнишки. Оран, конечно, прав: никто мальчишку сюда не гнал, сам бежал к нам вместе с остальными, и тоже не с пустыми руками. Вон и клинок его изукрашенный невдалеке валяется. И стоит такой клинок немало… А с дорожными бандитами у Правителей всех стран разговор один: пусть даже выживет раненый, а все одно такому прямая дорога на виселицу…
Подошла к третьему раненому, изо всех сил пытающемуся отползти в сторону. А у этого взгляд до чего злой, про оторопь берет! У мужчины лет тридцати с измазанным грязью и кровью лицом ран было немало, и, по меньшей мере, две из них были довольно серьезные. Крови тоже здесь потеряно немало… Судя по всему, он был одним из тех немногих нападавших, кто дрался всерьез и умело.
Однако стоило мне присесть подле него, как мужик попытался вцепиться зубами в мою протянутую руку. Ага, размечтался, можно подумать, что я за ним не следила… Во всяком случае, получив от меня в ответ хороший удар по ушам, мужик несколько утихомирился. Ты, дорогуша, и без того серьезно подранен, так что мой тебе добрый совет — не стоит нарываться на новые неприятности. Мужик все так же зло глядел на меня, но зубы больше не показывал: как видно, понял, что никто не собирается успокаивать его расшалившиеся нервы иным образом. Но все равно, стоило мне немного отвлечься, как раненый, в свою очередь, попытался исподтишка ударить меня ножом с коротким лезвием. Да куда тебе после такой кровопотери еще пытаться воевать? Ни сил, ни умения, на одной злости держишься… Да еще и хрипит нечто вроде того, что, дескать, никакой помощи ему от нас не надо, желает, чтоб мы все проваливали как можно дальше, а меня он, если доберется, то загрызет… И когда только ты утихомиришься?
— Проблемы? — это подошедший к нам Кисс откинул в сторону выбитый мной из чужой руки нож.
— Особых нет, только вот этот брыкается…
— Лия, ты его оставь — посоветовал мне Оран. Он как раз прибинтовывал обломок палки к сломанной руке очередного раненого, худощавого мужчины средних лет. — Я знаю таких, как этот, успел насмотреться по лазаретам… Они, пока пар не выпустят, не успокоятся. Пусть полежит, посмотрит, как другим помощь оказывают, а его стороной обходят. Подобное очень способствует просветлению ума.
Что ж, прислушаемся к словам лекаря. Оставив по-прежнему зло глядящего на меня мужчину, снова подошла к сжавшемуся в клубок парнишке. Молодое лицо, покрытое юношеским пушком, уже стало приобретать мертвенно — серый оттенок. Я однажды видела, как умирает собака. У этого парнишки, вновь с надеждой посмотревшего на меня, были точно такие же глаза. В них стояла безысходность, отчаяние и боль… Еще раз осмотрела раненого… Поневоле отметила про себя: хорошие у нас воины, парню нанесет всего лишь один удар, то зато точный… После таких ранений не выживают. Этот парень с самое ближайшее время истечет кровью, в том не может быть никаких сомнений. А жив он до сей поры по той простой причине, что в печени не задета артерия, и кровь оттуда не течет, а лишь сочится… Надо помочь парню безболезненно уйти — в любом случае его смерть будет мучительной…
В этот момент мальчишка, будто что-то почувствовав, из последних сил схватил меня своей окровавленной рукой, как видно безотчетно ища у женщины защиты от боли и смерти… Высокое Небо, ну не могу я оборвать жизнь этого парнишки! Понимаю, что среди нападавших на нас нет невинных голубков, но, тем не менее, не могу спокойно смотреть на смерть этого совсем молодого парня. Может, все же опробовать рискнуть, хотя мне бы не хотелось засвечивать перед всеми свои способности… О, Пресветлые Небеса, какие слова мне на ум приходят!..
— Лиа, когда ты научишься первым делом обыскивать тех, кого захватили в плен, прежде чем соваться к ним с предложением бескорыстной помощи? — ко мне снова подошел Кисс. — У того подраненного, что испытывает к тебе невероятно страстные чувства, и даже пытался загрызть, был при себе еще один нож и удавка…
— Я опять забыла…
— Вспоминай время от времени о самых необходимых вещах. Все же наши раненые — это не странствующие монахи, проповедующие всеобщий мир, любовь и всепрощение…
— Кисс, помоги мне — эти слова вырвались у меня внезапно даже для себя самой. — Надо отнести этого парня чуть подальше. Хотя бы вон за ту телегу. Все чужих глаз меньше будет…
— Зачем?
— Хотя бы попытаться спасти мальчишку…
— Что, жалеешь его?
— Он же совсем пацаненок! Наверное, и шестнадцати еще не исполнилось…
— Наверное — согласился Кисс. — Я бы сказал, что у него еще молоко на губах не обсохло. И я его запомнил, этого сопляка: он в той ватаге, что выскочила на нас из рощи, чуть ли не впереди всех к нам бежал, клинком размахивая. Наверное, воображал себя великим воином, ведущим остальных в атаку на врага…
— Кисс, ты мне поможешь, или нет?
— Да пожалуйста! — Кисс легко подхватил парнишку на руки, а тот, почувствовав чужое прикосновение, лишь протяжно застонал. — Куда прикажешь нести болезного?
— Туда, за крайнюю телегу… Да обращайся ты поосторожнее с этим парнем, его сейчас даже шевелить нежелательно!
— Зато ему желательно было оказаться здесь, причем исключительно по своей воле. В этом мне можешь поверить, я не ошибаюсь. Видел уже таких, и знаю…
— Почему ты к нему относишься с такой враждебностью?
— А почему ты вздумала жалеть именно его? Только из-за его юности? Там и другие есть, тоже раненые, и кому тоже нужна помощь.
— Кисс!
— Ладно, помолчу. Проявляй и дальше свойственную тебе любовь ко всему человечеству…
С парнем, надо признать, мне пришлось немало повозиться — все же времени после ранения прошло немало. Хорошо еще, что мальчишке было почти не больно — иногда такое случается при тяжелых полостных ранах. Правда, подобное длится не сказать что долго. Так организм защищает человека от болевого шока хотя бы на первое время… Но я все одно погрузила парня в глубокий сон — иначе никак не получится. Стянула края ран, удалила натекшую кровь, запустила процесс восстановления. Посмотрим, что получится…
Когда, закончив, я оглянулась, то увидела, что все убитые разбойники уже сложены на телегу, а подле меня стоят Варин и Оран. Как я понимаю, они оба с немалым интересом наблюдали за моими действиями. Так и знала, что у меня не получится укрыться от чужих глаз!
— Интересно — протянула Варин. — Я бы даже сказала, очень интересно. Вливание своей жизненной энергии и пробуждение внутренних сил организма…Так лечат считанные единицы. Я в своей жизни нечто подобное встречала пару раз, не больше… Но рискованно, и прежде всего для самого лечащего: ослабляет организм, и в нашем случае на какое-то время выводит из полноценного боевого состояния. Теперь об этом поздно говорить, но если бы я знала, что ты пойдешь на подобное, то запретила бы категорически.
— Скоро со мной все будет в порядке.
— Не сомневаюсь. Но что мне совсем не нравится, так это то, что ты снова берешь на себя самостоятельные решения, не советуясь со мной, а так делать ни в коем случае не стоит. Лия, мы работаем в одной группе, и наши поступки надо согласовывать.
— Извини…
— Очень надеюсь, что подобного больше не произойдет, и мне не придется вновь повторяться… Что с этим парнем?
— А, да… Что касается парня… Может, и выкарабкается. Теперь все зависит от него. Беда в том, что он потерял много крови. Но сам по себе организм крепкий, здоровый, так что… Варин, этого парня нельзя оставлять вместе с другими ранеными!
— Догадываюсь. Но куда, в таком случае, прикажешь его укладывать? Пусть пока здесь полежит, а там посмотрим. Сама понимаешь, что это место не похоже на лазарет, а этот парень не очень смахивает на непорочного ягненочка, вся вина которого в том, что он потоптал первую весеннюю травку на лужку… Оран, хватит впустую глаза таращить, у тебя и без того есть, чем заняться. Если тебе что интересно — спросишь у Лии позже… Кисс, тебе задание — иди на дорогу. Останавливай первых же проезжающих, и проси прислать сюда стражников. Скажи, что на нас напали…
— Останавливать кого? Стражников?
— Всех проезжающих. В такой ситуации, как у нас, вполне естественно позвать на помощь — именно так поступил бы каждый купец. К сожалению, то, что только что здесь произошло, утаить невозможно. Надежда, что нам удастся незаметно пересечь Харнлонгр, не привлекая лишнего внимания, увы, не осуществилась. Спокойный путь закончился. Люди не слепые, каждый из проезжающих по дороге увидит, что здесь что-то не так… Остается лишь надеяться на то, что произошедшее обойдется для нас без особых последствий. Н — да… Короче, Кисс, иди на дорогу — ты больше, чем любой из нас, обладаешь даром убеждения…
Нам повезло: не прошло и четверти часа, как на дороге показались проезжающие, а еще через час-другой к нам примчались и конные стражники. Однако к тому времени подле нас успело собраться как и десятка три любопытствующих из числа проезжающих, так и крестьяне из окрестных деревень. Все же по этой дороге ездили немало, даже в дневную жару…