Всеволод с ног валился от усталости.
В этом ему помогли. Повалили. Сбили.
Зашли-таки сзади. И мечом по хребтине. Со всего маху…
Туп и неопасен, ну, почти не опасен учебный клинок, если бьёшься в латах. Но по весу-то — как боевой. А если к весу тому приложить силушку богатырскую. А немощных в Сторожной дружине не держат. И потому каждый пропущенный удар выходит… В общем, будто булавой промеж лопаток засадили.
Всеволод поднялся не сразу. А и не торопили. Дали отлежаться. Отдышаться. Прийти в себя. Сил набраться.
Даже поднесли водицы. Шлем сняли. Напоить — не напоили, но прополоскать горло дали.
А вот доспехи скинуть не позволили.
Значит, ещё не всё. Значит, всё только начинается.
Всеволод не видел, как пытливо смотрят на него гости старца Олексы.
Глава 2
— Так это он и есть, мастер Алекс? — к старцу-воеводе обратился высокий иноземец с худым носатым лицом. Иноземец говорил с сильным акцентом, по которому без труда можно было распознать германца.
— Он и есть, — кивнул Олекса, не поворачивая головы, — Всеволод Обоерукий. Лучший из всех, кого я смог подготовить. Силён, ловок и отважен. Умён и смекалист. Любую науку схватывает на лету. Язык ваш знает. А равного Всеволоду в бою не сыщется по всей Стороже. Волчью стаю в лесу в одиночку изрубит. И с супротивником поопаснее совладает.
— Хорош, — согласился немец. — Долго продержался.
Олекса вздохнул. И — посетовал на хваленного:
— Долго-то долго. Но проку с того немного. Славный воин Всеволод — тут нечего сказать, да только вот ярости должной ему пока не хватает. Время теряет, вместо того, чтобы сразу врага валить.
— Вы несправедливы к своему ученику, мастер, — покачал головой иноземец. — Ярость — дело наживное. А перед сейчас Всеволодом не враг. Не оборотень-вервольф, не кровопийца-нахтцерер, не Рыцарь Ночи. И он это прекрасно знает.
— А я бы предпочёл, чтобы взяв в руки оружие, он забывал обо всём. В битве, хоть бы даже и в учебной, излишние знания и ненужные размышления вредны и обременительны.
— И снова позволю себе не согласится с вами. При всём уважении и почтении, мастер Алекс… Умение сохранять в горячке боя трезвость рассудка и хладность крови зачастую бывает полезнее слепой ярости.
— Вы, немцы, всегда ставите рассудок превыше всего, — поморщился старец. — А по мне, тот, кто должен убивать — не важно, нечисть или людей — пусть делает это быстро, без раздумий и колебаний. И пусть приучается к тому сразу. Но оставим этот никчёмный спор. Я скажу так. Не готов ещё Всеволод, к чему будет призван… Недостаточно готов. Однако времени для дальнейшего обучения нет. И всё равно некому больше вести дружину к Серебряным воротам.
— Я думаю, он справится, мастер Алекс.
— Будем надеяться, — тихо сказал Олекса. — Ничего иного не остаётся.
На собеседника он так и не взглянул.
— А сейчас — пора.
— Последнее испытание? — понимающе спросил немец.
— Последнее, — кивнул старец. — Испытание.
Всеволод к тому времени снова стоял на ногах. Мечи ещё лежали на земле, шлем он держал в руках. Но Всеволод был готов. Биться с очередной четвёркой. И со следующей, и с новой…
Но не к тому, что произошло.
Вместо четырёх обвешанных доспехами противников против него выступил один. Без лат.
Седой старик выступил. С тяжёлым тупым мечом.
И это было хуже всего.
Старец-воевода Олекса — боец из бойцов. Это Всеволод знал хорошо. Это хорошо знала вся дружина. Олекса неоднократно показывал им, на что способен. И что должны уметь хотя бы в полсилы, хотя бы в четверть силы другие воины Сторожи. Наука эта давалось тяжело и дорого. Горе было тем, кто по нерасторопности или неразумению попадал на тренировках под меч воеводы. Пусть даже тупой.
Меч Олексы пощады не знал. Меч Олексы калечил и надолго отправлял неловких, непроворных и непонятливых дружинников в избу костоправа-травника. Бывали и убитые. Тогда приходилось искать достойную замену и пополнять Сторожное братство новыми воинами со стороны.
Зато остальная дружина училась.
А Всеволод был самым способным учеником. Избу лекаря дядьки Михея он по сию пору изнутри не видел ни разу. Не довелось. Бог миловал.
Олекса подошёл ближе.
— Воевода… — Всеволод растеряно захлопал глазами.
Нет, он не испугался. Точнее… честнее — и испугался тоже — дрожь вон какая прошла волной по спине и рукам, но боялся сейчас Всеволод не только за себя.
— Воевода?!
Ну, как же так? Без доспеха, в одной лишь сорочке — и в бой на железе!
И хотя никто никогда в учебных боях не мог даже задеть старого опытного воина, всё же…
— Слушай меня внимательно, Всеволод, — голос старца был по обыкновению сух и неприветлив. — Слушай и запоминай. Если что непонятно — спрашивай. Ибо сначала мы будем говорить…
А потом — драться? Всеволод закрыл рот. Подобрался. Он слушал…
— Ты одолел пятерых. Лишил меча шестого. Едва не свалил седьмого. Это очень хорошо…
Пауза. Слова старец ронял отрывисто и скупо. Как всегда на важным уроке.
— Для обычного воина — хорошо.
Пауза.
— И это неплохо для обычного ратника Сторожи…
Ещё пауза.
— Но этого мало, недостаточно этого для лучшего бойца моей дружины.
Долгая пауза. Всеволод внимал. Такое слушать было приятно. И — тревожно.
— Первое, — Олекса перешёл к делу и заговорил быстрее. — Долго возишься. Слишком долго. Непозволительно долго.
Да… На ошибки своим ученикам Сторожный воевода указывал всегда. Даже когда те после жестоких тренировочных боёв скрипели зубами от боли, обмотанные с ног до головы целебными припарками дядьки Михея.
— Не выжидай, пока ворог истомится, Всеволод. Старайся одолевать в самом начале боя. Супостат, против которого тебе рано или поздно предстоит биться, выносливее человека. Его не вымотаешь. Скорее уж — он тебя. Время всегда будет на его стороне. Если ты не победишь его сразу — сам падёшь побеждённым после.
— Но как обучиться бою, если валить супротивника сразу, не дав ему поднять меча, — рискнул вставить слово Всеволод. Разрешено ведь…
— Одних повалишь — других против тебя выставлю, — сурово ответил старец. — Людей в дружине хватает. Ради чего здесь, думаешь, столько народу собрано?
— Так это… — Всеволод даже растерялся от такого вопроса. — Порубежье ж хранить…
— Ну да, для этого тоже. А ещё чтобы лучших из лучших обучать. Таких как ты, дурень. Одни калечатся, чтобы другие воинское искусство через пот и кровь постигали. Через свою и через чужую кровь. Чтобы, когда придёт срок, эти другие стоили сотен тех, одних.
Всеволод сглотнул, кивнул. Одни калечатся, значит, чтоб другие постигали? Понято. Принято… Слова нежданные, новые, важные, и не всуе сказаны. Обдумать и взвесить подобает такие слова. Но это позже…
— Второе, — продолжал Олекса. — Опять уповаешь на дуб за спиной.
— Как же не уповать-то воевода, — Всеволод вновь осмелился молвить в своё оправдание. — Если четверо сразу…
— И что с того, что четверо? — свёл брови старец. — Оборотень-волкодлак будет метаться вокруг и нападать на тебя с восьми сторон. Упыри — те и вовсе в кольцо зажмут и полезут отовсюду сплошной толпой. Помни, чему я учил: каждый отбитый здесь, на тренировке, меч — это срубленная рука тёмной твари в настоящем бою. Но у нечисти — две руки и они к тебе сразу обе потянутся. А у упырей, к примеру, лапа вдвое-втрое против человеческой вытягивается. И на каждой цапалке — пяток когтей, что твой засапожник. И помимо рук ещё пасть, клыков полная, имеется. Посему не мечи отбивать старайся — не руки рубить, а то, из чего они растут. Голова и тулово — вот твоя главная цель. А чтоб достать до них, не у дуба стоять-выжидать нужно, а самому нападать. И пошустрее.
«Да уж куда шустрее!», — подумал Всеволод, вспоминая свои стремительные движения и не поспевающих за ними медлительных противников. Однако в этот раз он решил промолчать. Со стороны ж, наверное, виднее. Тем более старцу-воеводе.
А Олекса продолжал:
— Волкодлаки и упыри — это ещё цветочки. Так, разминка перед главным боем. А вот коли против тебя сам Чёрный Князь выйдет, тогда тебе вовсе тяжко придётся. Он один четырёх-пяти добрых бойцов в сече стоит. Таких как вот ты сейчас. А то и полдюжину собой заменит. А то и десяток целый. Оттого тебе два меча сразу в руки дадены, Всеволод. Вертись, двигайся. Помни — не всегда и не везде будет опора и защита для спины. А ну как в чистом поле с самым лютым ворогом сойдёшься? Да один на один? А ну как при Чёрном Князе ещё и кровопийцы его будут, а тебе некому окажется тыл прикрыть? И дубок, к которому ты всё спиной липнешь, здесь останется. Привык ты к нему дюже, Всеволод. А как оттеснили тебя от дерева — так и пропал.
Олекса качнул пальцем перед его лицом:
— Крутился бы ты пошибче, махал бы клинками ловчее — глядишь и не получил бы по хребтине.
Всеволод кивнул ещё раз. Вообще-то, всё правильно говорит старец.
— И мечи держи покрепче. Устал, на ногах не стоишь, двигаться не можешь — встань на колено. Не зазорно то, коли для победы потребно. Сядь. Ляг, в конце-концов, но меча выпускать не смей. И не позволяй выбить. Ты — обоерукий и в том твоё главное преимущество. Помни: два клинка завсегда лучше, чем один. Так же как один лучше, чем ничего. Без мечей в схватке с нечистью — верная смерть, и никакая броня тебя от неё не спасёт.
Снова — молчаливый кивок. Согласный кивок.
— И самое главное, Всеволод. — Олекса смотрел на него в упор. — Не давай ни единой возможности до себя дотянуться. Тебя нынче один раз с ног сшибли. А бейся ты с тёмными тварями — трижды уже лежал бы неживым.
Всеволод удивлённо поднял глаза.
— Трижды?
— А ты думал! У тварей тёмного обиталища когти цепкие, крепкие. Если уж цапнут — пиши пропало. Сегодня тебя чуть задели по наплечной пластине. Нечисть выдрала бы наплечник вместе с плечом. Дотянулись до руки. Тёмные твари и руку бы оторвали, и бочину под ней пропороли бы. Ну, а этот удар по спине… Выковырнули бы тебе позвоночник с мясом. А Чёрный Князь — и вовсе тебя бы того… напополам. Сделали бы он из тебя, Всеволод, двух Всеволодов. Как пить дать, сделал бы!