Зато для лихих людей и разбойных ватаг нынче самое раздолье. Мародёрствуют безнаказанно, нападают на поселения и города, где народец какой-никакой ещё остался, грабят обозы беженцев. Да ладно бы просто грабили — убивают ведь людей без нужды и без счёта. Озверели совсем, хуже тёмных тварей стали.
— Что ж за душегубцы такие? — нахмурился Всеволод.
Мародёров он на дух не переносил.
— Несколько крупных чёт [19] объединились в вольную дружину. Все — головорезы сплошь, отребье, по которому виселица и плаха давно плачут. Объявили себя чёрными хайдуками. Носят на шапках и шлемах чёрные фазаньи перья (Всеволод невольно поискал глазами шлем Золтана. Нашёл неподалёку. Но у того перо тёмно-красное), рыскают под чёрным стягом, народ казнят почём зря и без всякой жалости. А ежели кого в полон берут, так тем несчастным впору позавидовать мёртвым…
— Погоди-погоди, — перебил Всеволод, — А что ж ваши лиходеи так чёрный цвет полюбили?
— Да потому что чёрные хайдуки эти именуют себя не иначе, как слугами Чёрного Господаря.
— Нешто в самом деле — его слуги? — поразился Всеволод.
— Да какое там! — дёрнул головой волох. — Врут. Но ведь чёрные дела завсегда проще творить, прикрываясь чёрным же именем. И страху же опять, нагнать… Беженцы, что спасаются из трансильванских земель, уж не знают, кого бояться больше. Оборотней-вриколаков, кровопийц-стригоев или чёрных хайдуков. И сдаётся мне, хайдуков всё же они опасаются больше. Такое, бывает, о них рассказывают… Говорят, даже будто изверги эти пленниками своими тёмных тварей кормят, и тем от них, якобы, откупаются.
— Эка мерзость! — поморщился Всеволод.
— Но я так думаю, это тоже враньё. Скорее всего, враньё… Людей в Эрдее сейчас мало. Всех пришлых тварей Шоломанчи ими не накормишь. Последние храбрецы и упрямцы уходят за Карпаты или в пушту. Все уходят. Поняли потому как, что такой Набег по лесам-горам не пересидишь.
— Вот именно. Все бегут, все прочь уходят, а вы, наоборот, в самое пекло лезете…
Голос, неожиданно прозвучавший сзади, был гундосливым, насмешливым. И уже знакомым.
Всеволод повернул коня. Рядом — уже совсем рядом, у стремени — стоял старшой перевальной заставы — тот самый, с перебитым носом. Золтан Эшти. Шекелис. Говорил вот только этот шекелис на русском. Неплохо говорил. Правда, с каждым словом, с каждым выдохом угорского сотника воздух вокруг наполнялся густым и неприятным запахом. Чеснок…
Левая рука Золтана лежала на золочённой рукояти сабли с широким и чуть изогнутым на восточный лад клинком. Правой шекелис удерживал оружие, быть может, даже пострашнее. Необычайно крупного пса с густой и длинной, будто в верёвки переплетённой, шерстью. На шее собаки поблёскивал металлом шипастый ошейник. Сам пёс был белый с чёрным носом и чуть скрюченным хвостом, короткоголовый, ширококостный и широкомордый. [20] Клыки, вроде, прикрыты, но до конца не спрятаны, глаза смотрят насторожено. Высок — аж до пупа Золтану достаёт. Тяжёл — воина не перевесит, но девку какую-нибудь — запросто. Волкодлак прямо, а не пёс. Но нет, не волкодлак. Оборотней белого окраса не бывает. И вёл себя пёс смирно, подчиняясь хозяйской руке и голосу. Нечисть, да в зверином обличье так бы себя, конечно, не вела.
Всё же конь под Всеволодом нервничал, прядал ушами, топтался и норовил отступить подальше от зубастого мохнатого гиганта о четырёх лапах.
Золтан уловил интерес в глазах Всеволода. Кивнул на собаку:
— Это Рамук. Волкодав, каких поискать…
Что ж, волкодав — лучше, чем волкодлак.
— …А главное оборотня распознаёт безошибочно. Даже в человечьем обличье.
— Поэтому ты к нам его и вывел? — Всеволод поднял глаза с собаки на хозяина. — Проверить?
Золтан оскалился похлеще своего Рамука:
— Проверить — оно никогда не помешает. Времена такие: доверяй, но проверяй. Вриколак в человеческом обличье нынче с любой стороны подступить может. И в какой угодно компании.
Доверяй…
Видимо, ни Бранко, ни посеребрённым броням, которыми с ног до головы были обвешаны дружинники Всеволода, шекелис не доверял. Только — своему псу.
…Но проверяй.
— Да ты не пужайся, русич. Рамук подвоха не почуял, значит, всё в порядке. Куда бы вы не ехали.
— Мы в крепость немецкую едем…
Всеволод всё же счёл необходимым дать пояснения. На всякий случай. А то как-то не очень дружелюбно, с холодком, вызовом и плохо скрываемым высокомерием смотрел на него этот угр. И даром, что снизу вверх смотрит, как и положено пешему на конного.
— Я — Всеволод. Сотник. Воевода этой дружины. Веду подмогу в Серебряные Ворота.
И, подумав, добавил:
— В тевтонский Чёрный Замок.
Чтоб понятней было.
— Там сейчас…
— Я знаю, что там сейчас, — невежливо перебил Золтан. — Бранко всё рассказал. Не знаю только, держится ли ещё Кастленягро или пала уже крепость. Может, ведь и сожрали всех германцев шоломонарские твари. Давно ведь весточек из тех мест не было.
— Ну, вот мы и узнаем — пал или не пал замок. И чем скорее это произойдёт…
— Не торопись, русич, — качнул головой шекелис.
Ну, до чего же скверная у этого Золтана манера перебивать не дослушав!
— И слез бы ты с коня, а? А то я с тобой на земле стоя разговариваю, а ты в седле сидишь, как господарь. Нехорошо это.
Всеволод нахмурился. Но с седла соскочил. Здесь он гость. А гости со своим уставом в чужой монастырь не прут. К тому же со стен и со скал на них поглядывали арбалетчики с заряженными самострелами. Да и те воины, что были при Золтане, оружия не выпускали. Сразу видно: посечённые-побитые ратники, опытные, тёртые. Хоть и не так много их, но Бранко верно говорил: не гоже бессмысленную битву с шекелисами учинять. Задача Всеволода — довести дружину до немецкой Сторожи. И по возможности — без потерь. Дело на Брец-перевале следовало решить миром.
— Пошлина нужна, Золтан? Так мы заплатим.
— Пошлина-то она, конечно, пошлиной, — усмехнулся угр. — Но это никуда не денется.
И — сразу о другом:
— Стемнеет скоро. Зачем вам ехать, на ночь глядя?
Очень интересно…
— Вообще-то нам задерживаться нельзя, — процедил Всеволод.
— А может всё-таки стоит? Задержаться сейчас, чтобы потом не терять понапрасну людей и коней? Здесь всё-таки не Русь и даже не Валахия. Здесь Эрдей начинается. Здесь все путники с раннего вечера убежище искать начинают.
Здоровая белая псина Золтана ни к месту оскалила зубы. А может, и к месту как раз. Клыки у собаки были как у той степной ведьмы в зверином обличье. Ну, разве что чуть-чуть поменьше. Самую малость.
— Так что ты подумай, русич… За заставой вам укрыться негде, а тут переночуете спокойно. Будете моими гостями. Отдохнёте, расскажите, что в дороге повидали, а на рассвете… В общем утро, оно завсегда мудрее, как говорят у вас на Руси.
Всё равно не выпустит, — понял Всеволод. Неясно почему, но не выпустит. Всё равно придётся пробиваться с боем. Или погодить? Или не спешить с этим?
Всеволод оглянулся на дружину.
А ведь в самом деле… Кони вымотаны трудным переходом по горным тропам. Люди в сёдлах едва держатся. Прошлой ночью почти не привальничали. Раненные опять-таки есть после встречи с ведьмой-волкодлаком. Так что, как ни крути — а отдых нужен. Всё равно от заставы дотемна далеко не уедешь, и ночью разбивать лагерь придётся. В новом месте. В незнакомом месте. В опасном месте среди безлюдных угрюмых и враждебных гор.
Так, может, без всякого подвоха Золтан кров предлагает? Может, от чистого сердца? А хоть бы и нет — так оно тоже не страшно. Ночевать-то можно со своей стражей, да с оружием в руках. Если шекелис всё-таки замыслил недоброе — пожалеет. Да нет, вряд ли замыслил. Понимать должен Золтан — коли дойдёт до сечи, с сотней вооружённых русичей справиться будет непросто. Даже его хваленным шекелисам.
Всеволод заколебался. Всё-таки ночлег среди людей… Всё-таки последняя возможность набраться сил перед вступлением в опасные земли Залесья. Заманчиво всё-таки. Нет, чем бы не вызвано гостеприимство угорского сотника, сейчас оно было весьма кстати.
Всеволод глянул на волоха.
— Бранко?
— Наверное, так правильнее будет, — не очень уверенно, но всё же поддержал предложение шекелиса проводник. — Для нас спокойнее здесь переночевать.
Всеволод покосился на немца. Конрад скривился, однако тоже кивнул:
— Не хотелось бы… Но разумнее остаться. На рассвете, да на свежих лошадях наверстаем упущенное.
— У двоих ратников раны открылись, — тихонько шепнул в ухо десятник Фёдор. — Оба кровью исходит.
Это решило дело.
— Мы остаёмся. И мы благодарны тебе за гостеприимство, Золтан Эшти, — Всеволод чуть склонил голову в благодарном поклоне.
— Ай, молодцы! — довольно подмигнул шекелис. — Умные люди! Долго жить будете! Эй, кто там! Разводите костры, ставьте котлы, доставайте вино! Гости у нас дорогие!
Глава 24
Уже стемнело, когда начался этот странный пир. Из тех, что — горой. Но где сидишь, как на шипах, и места себе не находишь.
От хмельной браги и крепких вин из винограда и сливы Всеволод отказался сразу: в любом походе до победы или последней смертельной сечи пить не гоже. Дружинникам своим тоже наказал утолять жажду только чистой горной водой, чем немало расстроил шекелисов.
Зато еда на разложенных посреди заставы скатертях была обильной, вкусной и сытной. И отказываться от такой… «Эх, не потравили бы», — промелькнула было тревожная мысль. Но нет — исключено. И русичи, и шекелисы ели из одних котлов и с одних блюд. Сначала кормили густой мясной похлёбкой с клёцками, луком и чесноком.
— На чеснок налегай, русич, — не любит нечисть чеснока-то, — советовал Всеволоду охмелевший уже и вовсе пропахший чесночиным духом Золтан.
Вообще-то это было распространённым заблуждением — чеснок ни от упыря, ни от волкодлака не защитит. Как и ветка боярышника. Как и куст дикой розы. Старец Олекса рассказывал, что запах некоторых растений, действительно, неприятен тёмным тварям, но запах тот способен лишь разъярить нечисть, а никак не остановить её. Всеволод, однако, не стал разубеждать радушного хозяина.