— Возьмёт след — не отстанет, — пообещал Золтан. — Быстро нагоним лиходеев.
Правда, на месте обвала — в узком проходе между скалами — следы разбойников на время потерялись под грудами камней. По заваленной дороге не то что проехать — пройти теперь было не просто. Коней здесь вели в поводу. Подкованные копыта осторожно ступали по шаткому камню. Валуны шевелились и проседали под ногами. Кое-где виднелись пятна запёкшейся крови, присыпанные пылью. Из-под глыб торчали руки, обломки копий, куски щитов, мятые шлемы. Оперение пущенных сверху стрел.
Но едва миновали теснину ущелья, как Рамук снова уткнулся носом в землю и уверенно повёл за собой вооружённых всадников.
За перевалом свернули на тропку, длинной извилистой змейкой уходящую вниз. Ехали долго. Потом тропа вышла на обширное плато. Здесь выслали вперёд дозор с собакой.
Дозорные-то и нашли. Увидели…
Обоз. На этот раз — настоящий беженский обоз. Маленький — в полдесятка телег. То, что от него осталось.
… Позвали остальных. Показали.
Опять! Всеволод скрипнул зубами. Как тогда, по ту сторону Карпат.
Снова — перебитые люди, лошади, скот, птица. Снова среди трупов и скарба — крестьянские телеги, оплетённые чесноком, ветками дикой розы и боярышника. Снова — бесполезные осиновые колья. И снова воздух звенит от мух, слетевшихся на свежую кровь. А кровь — сразу видно — пролита недавно. Сегодня пролита эта кровь.
— Кто? — глухо выдавил Всеволод. — Их? Всех? Так?
— Чёрные хайдуки, кто же ещё, — с ненавистью процедил Золтан. — Отступили с перевала, наткнулись на сбегов, ну и…
Шекелис не договорил. Досадливо махнул рукой.
— Хоть бы людей схоронили, что ли, — покачал головой десятник Илья из русской дружины, — а то как волкодлаки какие в самом деле…
— Хоронить своих жертв — не в правилах разбойников, — отозвался Золтан. — Не для того они убивают, чтобы после могилы копать.
Всеволод молчал. Смотрел вокруг и молчал.
Вот кто страдает больше других в лихую годину. Самые неповинные, самые несчастны, самые беззащитные.
Возле повозок и под повозками лежали мертвецы. Бабы, дети, мужики… Изрубленные, исколотые тела. И кровь. Много крови. Всюду.
Мало чем всё это отличалось от виденного уже в валашской степи. И в то же время отличалось. Сильно. И так же всё было, и всё было совсем по-иному.
Вон к одной из телег привязана голая девка. Ноги — раздвинуты. Пах располосован. Груди — отсечены. Видно, что с девкой долго и жестоко забавлялись. Поодаль — брюхатая баба. Была брюхатая. А ныне… Тоже лежит без одежды. И без плода. Плод просто вырезали ножом. Ещё одна «забава»… Здесь же на обломок оглобли насажен грудной ребёнок. А там вон — связанный мужик с обугленным животом, опалённой бородой и выколотыми глазами. Прямо на нём жгли огонь, изверги. На живом, поди…
И дети, снова дети… Трое. Нет, четверо. Двое девочек. Двое мальчишек. Всем — не больше семи. Голенькие, изрезанные, истерзанные. А когда детей вот так… Это самое скверное, когда детей…
Какой же нужно иметь в душе страх, чтобы убивать его подобным образом — чужими смертями и муками? Или здесь не только страх? Или здесь ещё и злость за неудачные штурм? Злость, вымещенная на беззащитных сбегах, попавшихся лиходеям под горячую руку?
Э-э-э, нет, не прав Илья. Не гоже сравнивать озверевших душегубов с волкодлаками. Хуже они. Хуже нелюдей даже. Потому как сами люди. И людей же изничтожают. И не голод ими при этом движет, как тёмными тварями, а недоступное пониманию жестокосердие, коему нет и не будет никогда оправдания.
— О чём задумался, русич? — подъехавший Конрад смотрел то на русского сотника, то на трупы. Тевтон хмурился. И, кажется, тревожился.
— Поможем Золтану, — твёрдо и коротко сказал Всеволод. — Убивцы эти заслуживают смерти.
— Ты забыл, куда и зачем мы направляемся? — холодно осведомился сакс.
— Помню, — глухо отозвался Всеволод. — Прекрасно помню. Остановить нечисть. Но нечистый душой человек поганее любой нечисти тёмного мира.
— Может быть, и так. Вот только времени карать виновных у нас с тобой нет. Даже если есть на то полное право.
— Послушай Конрад, я не хочу, чтобы тати ушли за перевал. Я не допущу, чтобы хотя бы малая надежда на спасение была у тех, от чьих рук гибнут в муках более достойные этой надежды.
— Ты должен успеть к Серебряным Воротам прежде, чем…
— Мы успеем в твою крепость, сакс, — оборвал Всеволод.
— Ты уверен? Вспомни — даже вервольфы уже бегут из Трансильвании.
Всеволод отвёл глаза. Уверен? Не уверен?
Если они опоздают, если тевтонская твердыня падёт под натиском упыринных полчищ и в людское обиталище вступит Чёрный Князь, всё ведь уже будет неважно. Или всё станет неважно, если его дружина проедет сейчас мимо. Мимо ТАКОГО…
Грудной ребёнок на колу.
Беременная баба со вспоротым животом.
Девка, распнутая на телеге.
Безглазый мужик с угольями вместо чрева.
Худые голые растерзанные детские тельца.
Если спокойно проедет, зная, что горстка шекелисов уже не остановит лиходеев. Если проедет, и будет класть головы за спасение мира, в котором зверствуют такие вот…
— Поможем Золтану, — упрямо повторил Всеволод. — И двинемся дальше.
— Посмотри на Рамука, русич, — неодобрительно покачал головой Конрад. — Он рвётся обратно в горы. Значит, хайдуки здесь повернули. Они не пойдут дальше в Эрдей. Они боятся возвращаться в трансильванские земли, а нам нужно именно туда. И поскорее. Сворачивать с пути нельзя. Пусть Золтан, если хочет, преследует разбойников без нас. Тебе с ним больше не по пути. Вспомни, ты ведь сам говорил, что…
— Не важно! — раздражённо бросил Всеволод. — Теперь не важно, что я говорил. Тати угорские должны быть где-то неподалёку. Они слишком задержались у этого обоза. Видишь — костёр жгли, над девкой глумились. Натешились псы вволю… Видать, не ждут погони, не думают, что ради них перевальную крепость оставят. Догоним быстро…
— Время, русич! — покачал головой Конрад — У нас слишком мало времени!
— Если возьмём полонянина — наверстаем упущенное, — за план Золтана Всеволод цеплялся сейчас, как за спасительную соломинку.
— Думаешь, разбойник поведёт тебя туда, откуда бежит его шайка?
— Поведёт. Заставлю.
— И дашь ему слово сохранить жизнь. После всего этого, — сакс мотнул головой на трупы.
— Ты давал слово оборотню, тевтон… — скрипнул зубами Всеволод. — И сдержал, как смог. И я… я…
Договаривать не стал. Просто сжал кулак.
— Что ж, ты стоишь во главе этой дружины, — неожиданно прекратил спор сакс. — Я своё слово сказал, а решение принимать тебе.
Конрад тронул коня. Отъехал в сторону, осторожно огибая тела убитых. То ли чувствовал тевтонский рыцарь, что упрямого русича не переубедить, то ли где-то в глубине души соглашался с ним. И высказав то, что должен был высказать, теперь готовился карать зло и вершить возмездие. Как и подобает благородному рыцарю.
— Всадники! — раздался вдруг всполошный крик.
Первым их заметил Фёдор.
И точно! Справа. На каменистой возвышенности. Трое верховых. Видать, только-только поднялись.
Можно было разглядеть невысоких, но крепких угорских лошадок. В солнечных лучах поблёскивали шлемы. У каждого наездника за спиной виднелся лук, а у седла болтался колчан со стрелами. Однако к оружию никто из троицы не притронулся. Всадники замерли, будто громом поражённые, глядя на русско-шекелисскую конницу. Не ждали…
Пребывали в замешательстве, впрочем, они недолго. Три взмаха плетьми — и верховые спешно скрылись за вершиной холма. На шлемах колыхнулись три чёрных пера.
— Хайдуки! — привстал на стременах Золтан. И…
— Эй-ей-ей-ей-ей-ей!
Угры сорвались с места. Бросились вдогонку, на скаку рассыпаясь облавной цепью. Золтан и Рамук мчались впереди.
— К бою! — рявкнул Всеволод.
Свою дружину он повёл в объезд. С тремя разбойниками шекелисы справятся без труда. Но вот если за каменистым взгорьем прячется засада, разумнее будет обойти её с тыла. А то учёные уже… Печальный урок Брец-перевала забудется не скоро.
Засады за холмом не оказалось. А трое всадников с чёрными перьями, к тому времени, как подоспели русичи, были уже мертвы. В спинах двоих торчали стрелы. Об одежду третьего Золтан вытирал саблю. Голова разбойника лежала в стороне. Лошадь — тоже лежала. С перегрызенной шеей. Над тушей стоял Рамук.
— А полонянина взять? — нахмурился Всеволод.
— Не вышло, — невозмутимо ответил шекелис. — Пока не вышло.
Ну конечно… «не вышло».
Всеволод досадливо сплюнул:
— Что тут делали эти трое?
— Судя по всему — хайдукский дозор. Большая удача, что мы настигли их прежде, чем они успели предупредить своих. Теперь можно ударить внезапно.
— Куда, Золтан? Куда ударить? Ты знаешь, где искать разбойников? Полонян брать нужно было!
— Тут и без полонян всё ясно, — возразил шекелис. — Дозорные скакали туда…
Золтан указывал на изогнутый хребет, чем-то напоминавший рыцарское седло с двумя высокими луками-скалами. Туда же смотрел, не отрываясь Рамук. Смотрел и щерился.
— Там сейчас хайдуки, русич. Слишком далеко от Брец-перевала им отходить не с руки. Передохнут немного и снова — на приступ. Это если мы медлить будем.
Всеволод пригляделся. Над хребтом… да, похоже, над скалистой седловиной в синеву безоблачного неба, поднимались дымки. Золтан прав: разбойничий лагерь — где-то там! Лиходеи не таились. Ничуть. Лиходеи не ждали лиха на свои головы. По ночам они, возможно, и трясутся от страха, но днём уже привыкли чувствовать себя полновластными хозяевами этих мест. Хайдуки полностью доверились дозорным, высланным под Брец-перевал и спокойно жгут костры.
Всеволод оглянулся на убитых разбойников. Затем…
— Предлагаешь лезть в гору, Золтан? — он смерил взглядом крутые склоны.
— Любую гору можно обойти, — ответил шекелис. — Я знаю здесь путь и для конного, и для пешего.
— А вдруг — опять засада?